Проблемы преподавания и изучения курса «Эзотерические учения» в высшем учебном заведении

Курс «Эзотерические учения», читаемый студентам ВУЗов Бекарюков М. В. Проблемы преподавания и изучения курса «Эзотерические учения в ВУЗе / М. В. Бекарюков // Религия в истории народов России и Центральной Азии: материалы Всероссийской с международным участием конференции, посвященной 10-летию кафедры религиоведения и теологии АлтГУ / Под ред. П. К. Дашковского. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2011. — С. 73−77. обучающимся по специальности «Религиоведение», и входящий в федеральный компонент стандарта за 2000 г. (Государственный образовательный стандарт, 2000), выделяется среди прочих религиоведческих курсов рядом особенностей обусловленных спецификой рассматриваемого предмета.

Во-первых, этот предмет воспринимается за пределами научной общественности, а зачастую и самими студентами как своеобразный практикум по магии, астрологии и т. п. на котором обучают практической эзотерике. При этом самих исследователей эзотеризма, нередко путают с эзотериками.

Во-вторых, определение эзотерических учений, как совокупности тайных учений и практик, доступных только посвящённым последователям (Энциклопедия религий, 2008. с. 1444−1445), ставит вопрос о возможности изучения данного вида учений независимыми исследователями. Из которого, в свою очередь, вытекают проблемы возможности познания эзотерического учения как такового, а также выбора методов познания содержания эзотерических учений и способа трансляции полученных знаний.

Эти особенности требуют решения ряда не только педагогических, но и методологических, и гносеологических задач: 1) сформировать в сознании студентов чёткую границу между эзотерическими учениями и академическим исследованием эзотерических учений с позиции религиоведения; 2) выбрать методологические основания, позволяющие исследовать, объективировать и транслировать содержание эзотерических учений с позиции академического религиоведения, без принятия эзотерического посвящения и ухода в иррациональные мистико-эзотерические спекуляции; 3) обучить студентов определённым методологическим приёмам исследования эзотерических и мистических феноменов; 4) непредвзято и объективно изложить суть рассматриваемых эзотерических учений.

Первая из указанных задач, может быть решена посредством академизма и серьёзности изложения, которые вкупе с выверенной методологией нейтрализуют легковесность отношения к предмету (Носачев П.Г., 2010. с. 71). Третья и четвёртая задачи — носят чисто технический, прикладной характер, и их решение зависит от теоретико-методологических оснований построения курса в целом, поэтому нет смысла задерживаться на подробном рассмотрении данных вопросов в рамках данной статьи.

Совершенно по-другому обстоит дело с методологической задачей под номером два, связанной с возможностью и методами познания содержания эзотерических учений. Данная задача требует более пристального рассмотрения и не имеет на данный момент однозначного решения, поэтому основная часть статьи будет посвящена именно ей.

Вопрос методологических оснований для изучения эзотерики в последние годы активно обсуждается как в России, так и на Западе, (Hanegraaff W.J., 2001; Hanegraaff W.J., 2005; Жданов В. В., 2009; Менцель Б.). В данной работе будут проанализированы только те подходы, в которых рассматривались проблемы непосредственно связанные с преподаванием курса «Эзотерические учения» в российских ВУЗах. Среди публикаций посвящённых исследованиям эзотеризма, выходивших в последние годы можно выделить три, непосредственно относящиеся к проблеме преподавания курса: 1) учебник «Введение в эзотерику» В. Н. Назарова (2008); 2) монографию «Эзотерика для непосвящённых, или Нерасколдованный мир» Е.В. Золотухиной-Аболиной (2009); и 3) статью П. Г. Носачева «Методы изучения и методы преподавания: дисциплина „история эзотерических учений“ в рамках высшей школы» (2010). В них авторы с различных сторон попытались разрешить задачи указанные выше.

Е.В. Золотухина-Аболина выбирает для изложения своих взглядов на эзотерику эссеистический стиль от первого лица и старается изложить своё видение эзотерики избегая конкретных исторических моментов развития эзотерических учений. «Историческая правда, — по мнению автора, — теряется во тьме веков, она покрыта пылью и чаще всего искажена как сторонниками, так и противниками эзотеризма» (Золотухина-Аболина Е.А. 2009., с. 5). В качестве своей основной задачи исследователь видит изложение эзотерических идей так, как их может видеть и переживать человек сегодняшнего дня, читающий книги и размышляющий о жизни (Золотухина-Аболина Е.А. 2009., с. 6).

Как отмечает сама Е.В. Золотухина-Аболина (2009., с. 5), данная книга не претендует на «истину в последней инстанции» и не представляет собой попытку «откопать до последней пылинки „историческую правду“ об оккультных учениях или ритуалах». Более того, автор пишет о том, что «книгу можно было бы назвать иначе: моя эзотерика. „Моя“ — оттого, что, пересказывая идеи и воззрения как древних, так и современных авторов, я буду говорить о том, как я их вижу».

Данный подход позволяет рассмотреть основные эзотерические идеи и изложить их в наиболее доступном и популярном виде, для людей не знакомых с эзотерическими реалиями, что собственно и отражено в названии книги и вполне соответствует замыслу её автора. Однако для построения полноценного учебного курса он не подходит, поскольку предоставляет большой простор для различных умозаключений и спекуляций, обусловленных отрывом от конкретных исторических реалий и социального контекста, а также субъективной позиции исследователя. Тем не менее, данную монографию можно рассматривать как введение в проблематику эзотерических идей.

Для П. Г. Носачева (2010. с. 69), преподавание курса сводится к изложению истории развития теорий и движений, существующих в рамках особого пласта культуры, который можно назвать эзотерическим. Исследователем рассматривается только особая «форма мысли», обусловленная существованием тайны. Само онтологическое существование тайны при этом — выносится за скобки (Носачев П.Г., 2010. с. 72).

Подход избранный исследователем, изначально не предполагает ознакомления с внутренним содержанием эзотерических учений и ограничивает курс только лишь изучением истории развития эзотеризма как особой формы мысли. Вопрос онтологического существования тайны и возможности её познания теряет свою актуальность в связи с выбором особой методологической позиции исследования. В качестве методологической основы своей работы П. Г. Носачев (2010. с. 72) избирает теорию, выдвинутую итальянским исследователем У. Эко, согласно которой, герметическая тайна пуста, а весь эзотеризм строится вокруг пустого места, представляя собой лишь особую форму интерпретации реальности, сложившуюся с годами в культуре. Таким образом, опасность того, что при изложении материала будут затронуты лишь внешние аспекты тайных учений, без проникновения в суть самой тайны, для исследователя снимается сам собой, поскольку тайны как таковой не существует вовсе.

Автор первого в России учебника по эзотерике — В. Н. Назаров, предлагает своё видение предмета эзотерики и способы его изучения. Свои исследования он начинает с тезиса о том, что понятие эзотерики содержит в себе идею тайного (скрытого) знания, которое имеет двойной смысл. С одной стороны — это знание, содержащее тайну, а с другой стороны — это знание, хранимое в тайне (Назаров В.Н., 2008. с. 11).

В.Н. Назаров (2008. с. 11) выделяет три типа тайны:

• 1) Secretum — конспиративная тайна — умышленное сокрытие отдельными людьми какой-либо информации, как правило, с целью из влечения определённой выгоды;
• 2) Arcanum — сакральная тайна — хранение истины и её трансляция в культуре в завуалированной, как правило, символической форме с целью познания универсальных законов (тайн) бытия;
• 3) Mysterium — посвятительная, или инициатическая, тайна — приобщение к истине в рамках определённой эзотерической традиции (или школы).

По мнению исследователя, на сущностном уровне эзотерики тайное знание имеет особый смысл. Здесь тайна не утрачивает своей таинственности, даже если она и открыта. Более того, слово «тайна» неприложимо к тому, что перестаёт быть тайной после того, как становится открытым. Такая внутренняя засекреченность и непрозрачность тайны определяется способом её открытия и приобщения к ней, которым является инициация. Инициатический тип тайны Mysterium, является высшим типом тайны (Назаров В.Н., 2008. с. 12−13).

На основе данных рассуждений автор приходит к определению предмета эзотерики, которым, является: «совокупность тайн, тайных знаний или сакральных истин, транслируемых в культуре в форме архетипических символов, наполненных смыслом, соответствующим духовной ступени данной культуры» (Назаров В.Н., 2008. с. 18).

Вышеприведённые рассуждения позволяют В. Н. Назарову выработать собственное определение эзотерики. По мнению исследователя, эзотерические учения — это особый вид знания, основными признаками которого являются: а) трансцендентный, сверхчеловеческий источник; б) инициатический опыт; и в) символизм языка и текста (Назаров В.Н., 2008. с. 44).

В качестве такого сверхчеловеческого источника могут выступать божества, ангелы, духи, махатмы, великие учителя и т. д. Автор пишет о том, что этот источник знания имеет не-человеческий или над-человеческий характер и поэтому ускользает от взглядов науки. Не существует «исторического» происхождения эзотерических знаний; истоки их находятся в мире, к которому неприложимы категории места и времени (Назаров В.Н., 2008. с. 45).

Кроме того, В. Н. Назаров заявляет о существовании изначальной примордиальной традиции, которая также является источником эзотерических знаний. Её существование не доказано историческими данными, «однако в соответствии с логикой духовной эволюции культуры они могут быть приняты как некие предпосылки возникновения великих культур древности (шумерской, египетской, индийской и др.) (курсив — М.Б.)» (Назаров В.Н., 2008. с. 64).

Инициатический опыт, служащий вторым определяющим критерием эзотерического знания, носит личный, «внутренне преобразующий характер». Инициация передаёт не саму тайну, которая невыразима, а некое «духовное влияние», делающее возможной внутреннюю работу, с помощью которой, каждый может достичь этой тайны и проникнуть в её содержание (Назаров В.Н., 2008. с. 12−13). эзотерический учение студент мистический В. Н. Назаров отмечает, что инициатический опыт необходимо отличать от опыта мистического, поскольку первый из них является объективным, а второй — субъективен. В мистическом опыте человек ограничен пассивным восприятием самого себя и всего окружающего и остаётся «открытым» любым влияниям. В опыте посвящения, наоборот, человеку полностью принадлежит инициатива его собственной реализации, которая осуществляется под строгим контролем и приводящая к преодолению собственно человеческих возможностей самого адепта. Эта инициатива представляет собой исходную опору или точку реализации, которой мистик не обладает (Назаров В.Н., 2008. с. 45).

Третьим важным критерием эзотерического знания, выделяемым автором, является символическая форма его передачи. Потому что язык символов, представляет собой максимально объективный способ передачи эзотерического знания. Поскольку тайное знание выражается на языке символов, его академическое изучение, по мнению В. Н. Назарова должно стать: а) разъяснением и толкованием данной символики; б) возведением её к изначальной, примордиальной традиции знания. Поскольку именно такой подход к изучению эзотерики помогает сориентировать читателя в хаотическом потоке эзотерической литературы, сформировать способность к «экспертной оценке» современных эзотерических практик. Помимо этого, восприятие эзотерических учений должно опираться также на личностное, экзистенциальное ощущение тайны (Назаров В.Н., 2008. с. 9).

Рассматриваемый подход к изучению эзотерики является дискуссионным. В качестве основного недостатка можно отметить то, что автор сам зачастую уходит в эзотеризм. Позиции В. Н. Назарова, во многом обусловлены влиянием идей философа традиционалиста Рене Генона, на основе которых, помимо упомянутых выше представлений о примордиальной традиции и особой роли инициации, вводятся такие понятия как «контрэзотерика» и «псевдоэзотерика» (Назаров В.Н., 2008. с. 62), не известные другим эзотерическим традициям и не используемые академическими исследователями.

Несмотря на то, что подход, предлагаемый В. Н. Назаровым, является дискуссионным необходимо отметить, что на наш взгляд, автор справедливо отмечает возможность хотя бы частичного познания и приобщения к эзотерической тайне. Для того чтобы избежать ухода в эзотеризм, для такого исследования необходимо избрать более разработанную методологию исследования субъективных реальностей.

Поскольку возможность познания эзотерической тайны через инициацию неприемлема для академического исследователя, необходимо найти способ «схватывания» картины реальности видимой эзотериком, без погружения в эзотеризм. Одним из возможных подходов исследования эзотерики здесь может выступить модальная методология, разработанная в 70 — 80 е. гг. XX в. отечественным исследователем Д. Б. Зильберманом (подробнее см.: Бекарюков М. В., 2009). В связи с тем, что большинство работ Д. Б. Зильбермана были изданы на английском языке в США, куда исследователь эмигрировал в 1973 г. разработанная им методология долгое время находилась вне поля зрения отечественных учёных. Однако в последнее время, она привлекает к себе внимание исследователей работающих, в том числе, над разработкой новых проектов в философии образования (см. например: Федосеев В. А., 2010). Далее рассмотрим каким образом модальная методология Д. Б. Зильбермана может быть применена при построении и изучении материалов курса «Эзотерические учения».

При изучении эзотерической традиции исследователь, как правило, имеет дело с текстами, составляющими основу эзотерического учения и инструкциями для адептов, а не с носителями эзотерического знания. В силу этого многие аспекты остаются для него непонятными, так как через текст нельзя передать эмоциональную энергию, и ряд смыслов передающихся в непосредственном взаимодействии лицом к лицу.

Важно отметить, что изучение текста также таит в себе ряд опасностей неверного понимания, поскольку, когда мы читаем текст, возникает рой психологических ассоциаций, уводящих в сторону от понимания непосредственного смысла.

Для того чтобы избежать подобной интерпретации Д. Б. Зильберман предлагает использовать метод «первичной модализации». Исследователь говорит о том, что «мыслимы три разновидности философского действия: содержательная (например, активное внедрение в вещь, как в иное — вплоть до получения в созданной при этом системе внедрительных актов и задействованных средств конкретного и полного понятия в её идее), формальная (например, внешнее описание, либо структурное моделирование; к последнему должен быть отнесён и логический вывод о свойствах (функциях) истинности суждений о вещи) и модальная (постановкой „себя“ в такое положение, при котором вещь, подсмотренная аподиктически, энергийно изливается в себя действием, так что сам ты гипотетически становишься как бы объектом понятия тебя вещью; но деонтически, в незримом); модальная методология — единственная аскеза смысла: I-N» (Зильберман Д.Б., 1998. с. 66).

Д.Б. Зильберман предлагает воспользоваться третьей разновидностью — модальной методологией, или «онтологическим пониманием». Автор считает, что, необходимо вычленять самодостаточные, самозамкнутые образования в исследуемом тексте — такие, которые могут быть поняты из себя самих, без покидания текстового пространства (Гурко Е., 1998. с. 43). Учёный не должен вносить в текст ничего, чего там уже не было и относиться к нему «с абсолютной верой в то, что слова этого текста есть истинные значения для данной философии (Курсив — М.Б.)» (Гурко Е., 1998. с. 44).

Исследователь не внедряется в вещь, не моделирует объект, не пересказывает, а сам занимает позицию объекта понятия себя текстом. В результате чего: «реальность нахождения в полном, или абсолютном философском знании субъективно переживается как понимание, полнота понимания всего: как в трансе, когда вселенная вдруг высвечивает всеми связями всех частей своих, и нет в ней ни одного затемнённого уголка, ни одной тени для контрастного выделения неподлинного знака. Но ведь в трансе и субъектности нет» (Зильберман Д.Б., 1998. с. 66−67). С другой стороны — это не просто повтор содержания текста и того, что сказал автор. Как отмечает Е. Гурко: модальное проигрывание последствий «реализации в жизнь» мышления того или иного философского текста может «освобождать» потенции, о которых не подозревал даже его создатель. Можно быть уверенным в том, что автор имел ввиду не то, что у него «явно» написано, что это дешифровать надо, а не процитировать, что порой он и сам мог не понимать, что имел ввиду" (Гурко Е., 1998. с. 44). Тем не менее, эти смыслы не додумываются за автора, а выводятся из внутренней логики самого текста.

По сути дела, данный метод применяется не только для анализа философских школ. Он, может быть, применим для рассмотрения любой мировоззренческой системы, предлагающей свой способ мышления, своё в? дение мира (а значит свою метафизику). Исследователь, использующий модальный подход может попытаться увидеть «истину» и эзотерическую тайну, имплицитно содержащуюся в тексте такой, какой она представлялась его автору.

Здесь необходимо отметить, что, по мнению Д. Б. Зильбермана, любая философская система, даже самая гениальная, не может быть «полножизненной». Это обусловлено тем, что всегда имеются те факторы, которые ускользают от внимания, вследствие налагаемых ограничений позицией самого философа.

Эту ситуацию автор представляет в виде модальной схемы:

где (А) — это уровень «трансцендентального» (абсолютного) знания, то, что принимается на веру, без доказательств;

Б — уровень «трансактивного» (конвенционального) знания, то, что служит предметом рефлексии;

В — уровень абсолютной «не-истины» (ир-реальности), то, что по тем или иным причинам выпадает из поля зрения философа находящегося в данной модальной позиции (Зильберман Д.Б., 1998. с. 118−119).

Все три члена данной схемы тесно связаны между собой и во многом определяют друг друга. Любая мировоззренческая позиция предполагает наличие знаменателя (В), поэтому преодоление ограниченности невозможно, однако исследователь может учитывать это ограничение, оно может быть запланированным.

Одна из осевых нитей в канве модальной методологии Д. Б. Зильбермана ведётся ради сохранения «запланированной непонятности», обусловленной самой мировоззренческой позицией. Однако автор уточняет, что необходимо отличать то, что остаётся непонятным в силу выбранной позиции (запланированная непонятность) и предусмотрено ей, и то, «где непониманию следует придать смысл «отсутствия текстуры, ограниченного неизготовленностью» (Гурко Е., 1998. с. 31).

Это особенно важно для понимания эзотерического текста. Эзотерик, описывающий мир, всегда пользуется внутренней логикой эзотерической реальности, поскольку его мышление целиком и полностью подчинено ей. Следовательно, можно рассматривать его слова как истинные в рамках логики данного символического универсума. Автор всё время остаётся в содержании одной модальности (не переживая «иного») — модальности «необходимо-долженствующего», а его метод, жизнь мышления не претерпевает никаких модальных переходов. Исследователь, в свою очередь, также оказывается ограниченным выбранной для исследования модальной позицией, и тем, что он не может быть посвящён в полноту тайны без прохождения инициации. Однако его ограниченность остаётся осознанной, запланированной и поддающейся научной и философской рефлексии. Как отмечает Д. Б. Зильберман, автор текста оказывается «мёртв» в модальной непрерывности, в то время как исследователь, использующий модальную методологию не необходимо-мёртв, но «затаился» (Зильберман Д.Б., 1998. с. 68).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что метод первичного модализирования является вполне доступным способом погрузиться в исследуемое эзотерическое учение, увидеть его глазами члена исследуемого эзотерического общества, не примыкая к эзотерической группе, не принимая эзотерического посвящения и не получая мистического и оккультного опыта. Данный подход может быть применён при рассмотрении учений входящих в курс «Эзотерические учения» для изучения их внутренней логики, вероучения и содержания философских идей. В процессе изучения курса, данный подход может быть легко освоен студентами, что позволит им самостоятельно исследовать эзотерические и мистические феномены и свободно анализировать доступную эзотерическую литературу.

Библиографический список

Бекарюков М. В. Методологические проблемы изучения эзотерики // Теоретические и прикладные исследования в религиоведении: сб. ст. Барнаул, 2009. Вып. 1−2. С. 203−214.

Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования: Специальность 22 200 Религиоведение: Степень (квалификация) — религиовед. М., 2000 // http://www.edu.ru/db/portal/spe/os_zip/22 200_2000.html.

Гурко Е.

Введение

/ Д. Б. Зильберман. Генезис значения в философии индуизма. М., 1998. С. 3−62.

Жданов В. В. Изучение эзотерики в Западной Европе: институты, концепции, методики // Мистико-эзотерические движения в теории и практике. История. Психология. Философия. СПб., 2009. С. 5−27.

Зильберман Д. Б. Генезис значения в философии индуизма. М., 1998. 448 с.

Золотухина-Аболина Е. В. Эзотерика для непосвященных или Нерасколдованный мир. Пенза, 2009. 240 с.

Менцель. Б. Основные направления исследований эзотеризма на Западе // http://rhga.ru/science/esoterism/seminars/15/index.php.

Назаров В.Н.

Введение

в эзотерику. М., 2008. 303 с.

Носачев П. Г. Методы изучения и методы преподавания: дисциплина «история эзотерических учений» в рамках высшей школы // Мистико-эзотерические движения в теории и практике. Проблема интерпретации эзотеризма и мистицизма: Сб. материалов Третьей международной научной конференции. СПб., 2010. С. 68−73.

Пахомов С. В. Специфика эзотерического знания // Мистико-эзотерические движения в теории и практике. Проблема интерпретации эзотеризма и мистицизма: Сб. материалов Третьей международной научной конференции. СПб., 2010. С. 73−85.

Федосеев В. А. Ресурс методологии Д. Б. Зильбермана для философии образования. СПб., 2010. 114 с.

Hanegraaff W. J. Beyond the Yates Paradigm: the Study of Western Esotericism between Counterculture and New Complexity // Aries (2001). №. 1/1. P. 5−37.

Hanegraaff W. J. Forbidden Knowledge: Anti-Esoteric Polemics and Academic Research // Aries (2005). №. 5/2. P. 225−254.