Фольклорные истоки творчества И.А. Ильина

Фольклорные истоки творчества И. А. Ильина (на материале работы «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний»)

В поисках выхода из возникшего в первой половине XX века духовного кризиса выдающийся мыслитель русского зарубежья И. А. Ильин в своей работе «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» обращается не только к традиционным для архаического и классического фольклора мотивам любви, дружбы, совести, справедливости и другим, представляющим собой нравственные понятия, но и к космологической тематике, считающейся основополагающей для мифов. По мнению И. А. Ильина, именно осмысление этих проблем и должно привести человечество к очищению и духовному совершенству.

Мир природы, его явления и стихии с их первозданной красотой, обожествляемые в первобытном обществе с присущими ему мифологическими представлениями, находят отражение в книге Ильина. Подобно древним, известный мыслитель прошлого столетия в качестве важнейших рассматривает две стихии: огонь и воду. Огонь, по его мнению «несет нам очищение и зовет нас к новым формам бытия» [3, 611]. Причем, говоря об огне в качестве силы материальной и называя его действия «преобразить и уничтожить» [3, 611] как основные, И. А. Ильин характеризует огонь и в качестве силы духовной. «Чем были бы мы без жара в сердце, без огня в молитве, без озаряющей очевидности в познании, без пламенной интенсивности в воле и в делах, без повелевающей, вдохновенной силы в очах?» [3, 613] - вопрошает философ.

Обращается Ильин и к другой важнейшей стихии — воде, которая согласно мифологическим представлениям древних считалась первоосновой бытия и воспринималась как «эликсир, дающий силу, жизнь и бессмертие» [4, 29].

Любуясь морским простором, освобождающим человека от границ и запретов повседневной жизни, мыслитель рассматривает его в качестве своей далекой «первородины», дарующей «радость прощения и обновления» [3.617]. «…Утешение, свет» приносит человеку, по мнению Ильина, и горное озеро, «воспринимающее и хранящее Божии дары» [3, 587].

Говоря о первозданной красоте природы, помогающей человеку обрести покой и ведущей его к духовному совершенству, Ильин воспевает не только божественные стихии — огонь и воду: он описывает и возникновение гор, заимствуя при этом у космологических мифов как тему, так и форму.

«В безмерной дали веков, вскоре после сотворения мира, когда земля ощутила впервые… свои пределы, она опечалилась… и поднялась, и восстала мятежом…» [3, 602], — читаем мы мифологический текст Ильина, подготавливающий нас к серьезным размышлениям о предназначении гор и о смысле человеческого существования.

Горы приближают человека к Богу, а это, по мнению философа, «требует иных способностей от грешной твари» [3, 601]. Они призывают к спокойствию, как бы напоминая человеку, что его жизнь — путь к Богу — должна быть «тихой молитвой» [3, 605].

Большое значение при осмыслении духовного, нравственного состояний человека в книге «Поющее сердце…» имеет и мотив смены дня и ночи, являющийся традиционным для произведений устного народного творчества, в частности для сказок. Примером тому может служить русская народная сказка «Василиса прекрасная». В ней день и ночь представлены в качестве белого и черного всадников [6, 45−46]. Причем, размышляя в главе «Ранним утром» о роли, которую играет в жизни человека то или иное время суток, Ильин заимствует у произведений устного народного творчества не только мотив, но и форму: в контексте своих философских рассуждений он приводит историю о смене дня и ночи, рассказанную, по его утверждению, старушкой: «День-то Божий, — говорила она, — уж очень светел да нежен. Все освещает. Все видит, все слышит и знает. А это куда как тяжко… Сколько дурного на земле, сколько злобы и греха… Потому он и не может долго длиться. Ему надо скрыться и уйти; он и прекращается… И приходит на его место тьма ночная, всех разгоняет, все огни гасит, все дневные грехи прекращает, чтобы не видно было ничего и чтобы все поприкончилось…» [3. 571].

Особенности построения этой истории восходят к эпическим жанрам фольклора. А вот дальнейшие рассуждения Ильина больше напоминают лирические тексты устного народного творчества, основным законом построения которых является повторение, а «словесный образ» обычно строится на контрастной оппозиции" [4, 35].

«День — забота и нужда, ночь — беззаботность и богатство. День — запряженность и напряженность, ночь — освобождение и простор. День — томление и утомление, ночь — забвение и самозабвение…», — так Ильин характеризует день и ночь, приходящие на смену друг другу и дающие человеку разные состояния: день — усталость, беспокойство, ночь — отдых, успокоение, которое необходимо, «чтобы люди утихли и умиротворились, ибо шум и гнев не от Бога» [3, 573]. С другой стороны, этот текст выглядит и как образец, построенный на метафорах философской афористики, в чем-то соприкасающейся с притчами, в чем-то — с загадками и поговорками. Но не только ночь, дающая человеку неповторимую возможность любоваться многочисленными звездами, льющими свой мудрый свет на землю, несет очищение и обновление; такую же роль призваны сыграть и облака — «сказки о том, как сбываются несбыточные желания» [3, 552].

Облака, звезды, горы, древние стихии огонь и вода — вся природа, с ее необыкновенными красками и формами, должна, по мнению Ильина, проложить человеку путь к духовному совершенству, приблизить его к Богу.

Наряду с миром природы, осмысление которого (обожествление, очеловечивание, наделение не свойственными ему функциями) присуще произведениям как архаического так и классического фольклора, немаловажное значение в книге Ильина приобретает и обращение философа к нравственной тематике, издавна волновавшей человечество и находившей свое отражение как в мифологических рассказах, так и в произведениях классического фольклора.

Любовь, дружба, совесть, справедливость и другие нравственные понятия призваны, по мнению Ильина, вывести человечество из духовного кризиса.

Любовь, как утверждает мыслитель, дана «нам от Бога и от природы» [3, 524], и эта ее божественно-природная сущность, выявленная философом, берет свое начало еще в мифе, представляющем любовь как «космическую силу» [1, 327], создающую природу и существ ее населяющих, которая и сама порождается космосом. Примером тому могут служить древнегреческие мифы творения (пеласгический и олимпийский) [2, 15, 18−19].

Проявление любви в браке, дружбе, воспитании детей, отношении к родине — все эти ипостаси одного явления, данные философом, тоже очень часто выступают в качестве мотивов мифологических рассказов. К примеру, среди древнегреческих мифов известна история о богине плодородия Деметре и ее дочери Коре (Персефоне), где воспевается родительская любовь [2, 63−65], миф об Орфее и Эвридике, основной темой которого становится супружеская любовь [2, 80], миф об Оресте, где находит отражение его дружба с Пиладом [2, 315−319], или более архаичный миф о дружбе Тесея и Пирифоя [2, 273−276]. К сожалению, пантеон богов древних славян не получил столь художественного оформления, как в Древней Греции [4, 35]. Упоминания о славянских богах и их деяниях малочисленны. Зато различные ипостаси любви, выделенные в работе И. Ильина «Поющее сердце», выступают как традиционные мотивы произведений русского классического фольклора.

Супружеская любовь находит свое отражение в волшебной сказке «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» [6, 161−188], былине «Добрыня в отъезде и неудавшаяся женитьба Алеши» [5, 483−491]. Любовь родителей к детям становится одним из мотивов волшебной сказки «Белая уточка» [6, 214 218], а любовь к родной земле и русскому народу прославляется в героических былинах, повествующих «о борьбе с чудовищами, иноплеменными полчищами» [4, 164]. К героическим былинам можно отнести как архаические — о Волхе Всеславьевиче, так и классические — об Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче.

Прослеживается в произведениях народного героического эпоса и мотив дружбы, т. е. духовной любви, по определению И. Ильина. Такова былина «Как Илья от Святогора меч получил», в которой описывается дружба между Святогором и Ильей Муромцем [5, 510−514]. Примыкает к ней и былина «На заставе», рассказывающая о дружбе трех богатырей: Ильи Муромца, Алеши Поповича и Добрыни Никитича [5, 520−524].

Любовь, необходимая человеку в различных ее проявлениях, по мнению И. Ильина, лежит и в основе такого нравственного понятия, как справедливость. И хотя, как отмечает философ, «до сих пор вопрос о справедливости не решен, люди издавна говорят и пишут о ней» [3, 527].

Находит этот мотив отражение и в устном народном творчестве, откуда и черпает свое понимание справедливости как искусства неравенства И. А. Ильин. «Ребенка надо охранять и беречь, это дает ему целый ряд справедливых привилегий» [3, 530], — говорит мыслитель. Особое отношение к детям прослеживается и в русских народных сказках: если ребенка, согласно сказочному сюжету, обижает мачеха, то он обязательно вознаграждается в конце, ему возвращаются положенные привилегии. Примером могут служить русские народные сказки: «Крошечка Хаврошечка», «Морозко» и др.

Отношение к ребенку должно быть одним, к герою другим: «Герою подобают почести, на которые не герой не должен претендовать» [3, 530], — читаем мы у Ильина.

В произведениях устного народного творчества, относящихся к героическому эпосу, герою — богатырю тоже должны воздаваться почести. Таковы былины «Как Илья Муромец победил Соловья-Разбойника», «Илья-избавитель» [5, 515−519]. А если справедливость по отношению к герою не соблюдена, то ее нарушитель вызывает всеобщее порицание. Так, в былине «Как Илья поссорился с князем Владимиром» богатыри покидают князя, не воздавшего должных почестей герою-богатырю Илье Муромцу [5, 531−536].

Обращаясь к мотивам любви, дружбы, справедливости, которые прослеживались и в произведениях устного народного творчества, И. А. Ильин в работе «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» этим нравственным понятиям дает свои характеристики, показывая взаимосвязь их друг с другом. Так, в основу справедливости, по Ильину, положены любовь и совесть. И если любовь рассматривается как божественно-природная сущность во всех ее проявлениях, то совесть характеризуется как акт, в котором «человек воспринимает от Бога откровение, любовь и свет новой жизни» [3, 656].

Но не только осмысление нравственной тематики, уходящей своими корнями в произведения устного народного творчества, свидетельствует об интересах, пристрастиях философа и о фольклорных истоках его работы «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний». Характеризуя понятие совести, мыслитель обращается и к такому жанру фольклорной несказочной прозы, как предания.

«В некотором государстве жил-был добрый король. Однажды в студеный зимний вечер, когда метель заносила глаза и ветер наметал сугробы, он увидел на дороге замерзающего нищего. У него сжалось сердце, и, не задумываясь, он снял свою теплую мантию и завернул в нее несчастного» [3, 650−651], — так начинает Ильин свои рассуждения о совести. Сама же история о короле и нищем написана в традиционном ключе и напоминает предания о справедливых правителях (в русском фольклоре известны предания об Иване Грозном и Петре Великом [4, 160−161]), хотя конкретная историческая личность в ней и не фигурирует.

Обращение к космологической и нравственной тематике, издавна волновавшей людей, заимствование у мифологических рассказов и эпических произведений классического фольклора формы (повествования строятся как мифологические истории и предания), использование основных законов построения фольклорных лирических текстов — все это свидетельствует о том, что творчество И. А. Ильина имеет фольклорные истоки, хотя, безусловно, выдающийся русский мыслитель прошлого столетия, обращаясь к богатейшему материалу архаического и классического фольклора, в своей работе «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» пытается представить на суд читателей свою модель духовного совершенства человечества.

эпос творчество ильин фольклор мифологический.

• 1. Философский энциклопедический словарь / Редкол.: С. С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л. Ф. Ильичев и др. — 2-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1989. — 815 с.
• 2. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. Пер. с англ. Под ред. и с послесл. А.А. Тахо-Годи. — М: Прогресс, 1992. — 624 с.
• 3. И. А. Ильин. Путь к очевидности: Сочинение. — М: ЗАО Издательство ЭКСМО-Пресс, 1998. — 912 с. (Серия «Антология мысли»).
• 4. Костюхин Е. А. Лекции по русскому фольклору: учеб. пособие для вузов / Е. А. Костюхин. — М.: Дрофа, 2004. — 336 с.: ил.
• 5. Синяя книга сказок. — Ростов-н/Д: Изд-во «Владис», 2002. Составление Т. Новоселовой. — 544 с.
• 6. Чудо чудное, диво дивное: Сказки / Худ. С. Р. Ковалев. — М: Изд-во ЭКСМО, 2003. — 264 с.