Соцреалистический альманах как нормативный трактат

Соцреалистический альманах как нормативный трактат

К аноничность эпохи 30-х гг. ХХ века, проявляющаяся во внешней нормированности взаимном подобии клишированных литературных текстов (жанровом, стилистическом, тенденциозно идеологическом), выглядит достаточно парадоксальной. Как известно, она сменяет период кардинального слома и обновления общелитературной системы начала 1920;х. Под углом зрения исторической поэтики, достаточно противоречивым представляется то обстоятельство, что соответствующие предписательные, поэтологические сочинения, связанные с конкретными вопросами организации текста, как таковые фактически отсутствуют [8]. Предпринимаются лишь спорадические попытки выстраивания жанровой иерархии с умозрительным господством драматургии, специально предназначенной для сценического воплощения. А потому по отношению к данному этапу обычно не принято говорить о нормативной поэтике, хотя проблема художественного метода становится в это время центральной (отвлеченное требование соцреализма было окончательно закреплено в 1934 г. на Первом съезде советских писателей, сменившим многочисленные группировки предшествующего десятилетия). Активно формирующаяся на рубеже 30-х новая культурная парадигма, уже обнаружившая свой чисто идеологический конфликт «государственного искусства», начавшийся еще в середине 20-х гг., устойчиво интерпретируется как вполне традиционная: классицистического / архаически мифологического характера [12, с. 152 168; 2; 14]. В данном социокультурном контексте в плоскости журналистско-литературного процесса особое значение приобретает такое недостаточно изученное явление, как альманах.

На рубеже 1920 30-х гг. герметичный кружок, традиционно репрезентирующий свою деятельность на пути издания оригинальных альманахов, претерпевает кардинальное преобразование: подобно кружкам середины XIX века, он становится принципиально идеологическим. В 1930 г. наиболее массовые литературные организации «Российская ассоциация пролетарских писателей» (РАПП) и «Всероссийское общество крестьянских писателей» (ВОКП) приняли решение о призыве ударников труда в литературу. Литературная деятельность рабочих и колхозников, активно санкционируемая государством, становится едва ли не обязательной, поскольку «свою работу в литературе ударники рассматривали как часть производственной работы» [1, с. 7]. При этом объединение авторов-ударников в «бригады» осуществляется на внелитературных основаниях, а именно с учетом чисто профессионального признака: «Литературная группа „Плавка“ Днепропетровского Металлургического завода», «Рабочий литкружок Ростовского сельмаша „Рост“». Такая динамика и осознается как переход от дружеского кружка к профсоюзной ассоциации [3], что развивает линию «товарищеских сборников» начала века.

В этой связи кружок 30-х гг. можно было бы метафорически уподобить сплоченной спортивной команде. Косвенным подтверждением правомерности такого сопоставления служит тот факт, что ключевая для эпохи идея ударничества, стимулирующая выпуск рассматриваемых «ударных» сборников, базируется на принципиальной состязательности. Данные соревнования актуализируют практику традиционных поэтических состязаний турниров поэтов. Общее же увеличение количества сборников и их тиражей объясняется, прежде всего, многочисленностью указанных группировок, как правило, прикрепленных к определенным социальным институтам. Достаточно произвольный в литературном отношении характер этих объединений вскрывает то важнейшее обстоятельство, что экспериментальное создание подобного рода отнюдь не студийных групп неизменно предшествует активной писательской практике. Последняя, в свою очередь, оказывается движима идеей.

Отмеченные особенности литературного процесса эпохи отчетливо свидетельствуют об его экстенсивном характере, сама же литература становится массовой в самом точном смысле этого слова.

Если в типологически схожую по отношению к соцреалистической эпоху классицизма поэт стремился к ответственности за состояние поэзии в целом, то в 30-е гг. происходит как бы обратный процесс: писатель преобразуется в «коллективного пролетарско-колхозного автора». Этот «остраненный» автор, лишенный индивидуальности, пишет на досуге и по непосредственному социальному заказу. Представитель издательства даже приходит на завод, чтобы поручить, причем не только опытным рабкорам, написать в занимательной форме целое «полезное пособие» о своей основной работе. Рукопись обсуждается на общих собраниях «товарищами по станку» и подлежит строгому издательскому контролю. Писательское призвание «практическая творческая работа» [10, с. 45] сводится к назидательной задаче передачи «товарищам, работающим на местах» хотя бы минимального накопленного общественного / производственного опыта. Отсюда литературную продукцию данного периода отличает сильнейшая прагматизация, жесткая зависимость от конкретных, даже предельно частных, нередко чисто обучающих задач. «Какую реально помощь принесла моя книжка? задается вопросом один из авторов-производственников. У меня есть ученики. Уже не рассказываешь, как надо работать, а даешь книжку, и они из нее узнают все, что необходимо знать начинающему нормировщику. Я слышал, что моя книжка служит для многих работников пособием» [7, с. 31].

Альманах начинает сближаться с популярным практическим руководством, будучи предназначен, к примеру, «в помощь кружкам самодеятельности», либо указывая на опредмеченный образ действия: «Как мы начинали писать» (М., 1933), «Как мы пишем» (Л., 1930). Эти последние автометаописательные сборники-брошюры, составленные на анкетной основе, объединены общей пропагандистской задачей необходимостью раскрытия и популяризации творческого процесса, не оставляющего ничего тайного. Особенно употребительное в 30-е гг. основное синонимичное обозначение альманаха «сборник» обусловлено не только подспудным отталкиванием от богемной традиции начала века, еще актуальной в начале 20-х, но и очередной специализацией явления. Альманах становится преимущественно тематическим и в этих рамках юбилейным, благодаря чему, главным образом, и реализует свой универсальный праздничный характер.

В сборник необычайно широко входит специфический внелитературный материал, как таковой принципиально уместный и даже необходимый в альманахе, но только соотнесен он на данном этапе с трудовыми свершениями так называемого «реконструктивного» периода: «ударной стройкой», «посевными кампаниями». Его изложение осуществляется с опорой на фактические (технические) подробности и сопровождается мощной установкой на публицистичность. Такого рода текущие события газетного порядка обретают статус литературности благодаря исключительному, небывалому положению литературы в социуме. Поставленная на службу государству, она занимает ведущую позицию по отношению к другим способам моделирования мира, вбирает их. В этих необычных, одновременно и стимулирующих, и подвергающих писателя мощной аннигиляции социальных условиях складываются не просто серийные, но своего рода «календарно» дробные сборники-дублеты (все три сборника вышли в Москве в 1935 г.): «Как мы строили метро», «Рассказы строителей метро», «Стихи о метро» (сборник литкружковцев Метростроя). Для двух первых публицистических сборников характерно условное распределение по обширному пространству, в сущности, тождественных, специально «обработанных», беллетризованных номеров, где отдельно указана группа главных и вспомогательных «литературных» редакторов, основного документального корпуса текстов. Чисто же стихотворный альманах даже на основе своих миниатюрных, типично альманашных пропорций, несоразмерных огромным прозаическим вариантам, выступает на правах приложения. Как сказано в предисловии, «…маленькая книжечка стихов, полных лирической искренности и творческого пафоса» [11, с. 14], выглядит именно как традиционное подарочное издание-альманах, «…является подарком ко дню печати 1935 года» [11, с. 13].

Собственно структурный уровень альманаха вообще подвергается чрезвычайно любопытной деформации. Наиболее очевидные изменения проявляются здесь в отчетливом распаде структуры. Сами альманашные отделы и не всегда обособлены, и, как таковые, уже не воспринимаются из-за своей несистемности, случайности выделения. Это обстоятельство в соединении с общим колебанием характеристик, существенным разбросом основных внешних параметров (количества участников, объема и формата) отчетливо свидетельствует о том, что на этапе 30-х гг. альманах как особый тип издания активно стремится к собственным границам. Так, публицистический сборник «Работаем честно» (М., 1934), в заглавие которого вынесен сталинский наказ, является по своему формату поистине настольной книгой, приуроченной к Новому году.

При этом альманашный текст, как таковой, принципиально не самодостаточен. Его сопровождают различные маргиналии «рифмованные лозунги», специальные иллюстрации с подписями-цитатами, примечания, биографии и портреты авторов, выполняющие адаптирующую функцию. Благодаря исключительно широкому внедрению этих разряжающих составляющих разрушению подвергается сама архитектура альманаха. «Опредмеченный» неархитектоничный альманах эпохи соцреализма оказывается теснейшим образом связанным с домашней альбомной культурой и лубком.

Переходный альманах 1930;х внешне парадоксальным образом оказывается едва ли не наиболее оригинальным в своей истории, поскольку значительно приближен к «идеальному» альманаху. В соцреалистическом альманахе происходит внешне неожиданное обнажение самой материи данного явления, наиболее яркие примеры демонстрации которой в отечественной традиции непосредственно предваряют начальный этап распространения «карманных книжек», охватывающий конец XVIII первую треть XIX века. Нивелировка отдельных структурообразующих составляющих ведет к их замещению и выдвижению других. В этом смысле альманах предвоенного десятилетия отличают:

• • возведенная в принцип «календарная» структура, стремящаяся скорректировать тенденцию к жанровой однородности (прозаизации явления);
• • документальность и экзотичность, педалированные альманахами-антологиями, представляющими национальные литературы;
• • широкий «календарный» охват действительности (так, М. Горьким была организована серия сборников «История заводов», в том числе и дореволюционных, которая отражала также вполне отдаленные эпизоды гражданской войны);

отчетливо прикладной характер: в 30-е гг. выделяется такая закрепившаяся функциональная разновидность альманаха, как «эстрадные» («клубные») сборники, сложившиеся на базе традиционных «чтецов-декламаторов» и «репертуара для театров-миниатюр» начала века. На этапе соцреализма альманах достигает своего максимума, находится в неустойчивом, уже во многом разбалансированном состоянии он колеблется между самостоятельным образованием (особым типом издания), каковым являлся в первые два десятилетия ХХ века, и чистой формой, всё сильнее тяготея к последней. Аналогичное напряжение вообще характерно для переходных, отчетливо мутационных альманашных периодов (вторая половина XIX века), а также соответствующих комбинированных образований, как, например: альманаха-антологии / хрестоматии / песенника, наконец, сборника, выпущенного менее чем тремя авторами.

Особая формально-содержательная организация альманаха 30-х гг. связана не только с тем, что в это время он представляет собой размытую форму с частично сохраненными и даже акцентированными содержательными признаками. Сама эта структура, не нагруженная журнальными полемиками, оказалась необычайно удобной для внедрения нового содержания, отвечающего требованиям эпохи. На протяжении как минимум десятилетия вполне длительного и репрезентативного для себя срока альманах выступает в качестве своего рода нормативного трактата, скомбинированного по образцу самих входящих текстов, их предельно общей формообразовательной модели.

Обычно единое альманашное предисловие идеологический центр сборника последовательно подвергается «календарному» дроблению. Оно состоит теперь из авторитетных цитат (как правило, Ленина / Сталина), выдержек из партийных постановлений и, в зависимости от цели альманаха, соответствующей передовой статьи. Так, в типичном для эпохи военном тематическом «литературно-художественном сборнике о Красной Армии» присутствуют два вступления: «Историческая годовщина (Вместо предисловия)», подписанное «Бюро ЛОКАФ» (Литературное объединение Красной Армии и Флота), и отрывок из брошюры К. Е. Ворошилова, посвященный «роли тов. Сталина в борьбе за Царицын» [13, с. 3 9]. Такого рода вступление имеет ярко выраженный предписательный, ритуальный характер, служит обязательной для догматического советского сознания отсылкой к авторитету, цитированием признанных образцов, пересекающихся с нормативной установкой «подражания образцам». Аналогичную функцию выполняют собственно редакционные предисловия, где телеологическая установка выражена прямо и непосредственно «Наши задачи», оттеняющие «Наши успехи», а также «обращения» — призывы идеологической группы, выпускающей альманах.

Собственно же литературная часть этих «ударных» сборников, часто связанная с развернутой экспозицией тематически, тем самым является как бы ответом на призыв, «художественным рапортом». Чисто внешне она буквально оформлена как подчеркнуто иллюстративная, что обычно для нормативных трактатов, содержащих предписания и одновременно образцовую их иллюстрацию. Основной блок, который «цементируют» лейтмотивные выдержки-цитаты, стремится уподобиться вводящему и фразеологически, вследствие чего возникают характерные стилевые контрасты. Задача передачи в редуцированном виде чужой речи (чаще устной) актуальна как для отдельных составляющих (включая соответствующие рубрики), так и для всего сборника, который в своей целостности приобретает свойство несобственно-прямой речи [6]. Данный прием в альманахе 30-х гг. сложился на основе стилистического монтажа 20-х и «устных», или «живых» альманахов, близких традиционным литературным чтениям. Такая структура, во многом искусственно усложненная, корреспондирующая с общей неоформленностью разделов и тавтологичностью директив, может и отсутствовать, например, в тех альманахах, состав которых сам по себе вполне представителен.

Исторически альманаху свойственно цепное окончание, использующее наращения, которые могут накладываться на кольцевую композицию. Обычно финальную часть составляют соответствующие фактографические, иногда собственно «календарные» отделы: хроника («Календарь гражданской войны») [9], библиография («Что нужно читать колхознику») [4] или отдельные «календарные» тексты (например: «Сочельник на острове Сантио», «Краткий словарь морских терминов, встречающихся в альманахе» [5]). Окончание альманаха отличается неустойчивос-тью, подвержено очевидной динамике, вследствие чего весь сборник в целом образует особую асимметричную и в принципе достаточно свободную, «отрывочную» макроструктуру с относительным исходом. Эта имманентно присущая альманаху-календарю фрагментарность, в историческом ракурсе определяемая священностью календаря, корреспондирует с герметичным, сакральным характером нормативных поэтик.

Отталкиваясь от наиболее общих принципов строения традиционных нормативных сочинений (средневековых, классицистических), соцреалистический альманах можно условно считать сильно редуцированным нормативным трактатом, где поэтологические правила заменяют собственно идеологические директивы. Непосредственно ориентированный на выполнение социального заказа, соцреалистический альманах кодифицирует абсолютную внелитературную норму и регламентирует как досуг, так и трудовые будни нового массового читателя рабочего и колхозника.

альманах журналистский литературный.

• 1. Голубева О. Д. От составителя // Голубева О. Д. Литературно-художественные альманахи и сборники: Библиографический указатель. 1928 1937 годы. М., 1959. Т. 4.
• 2. Гончарова О. М. Ритуал и миф в тексте советской культуры (1920;1940;е гг.) // Русский текст. 1996. № 4.
• 3. Губарев В., Маневич А. От кружка к ассоциации // Ответ: Литературно-художественный сборник Новозыбковской ассоциации пролетарских писателей. Смоленск, 1932.
• 4. Колхозы побеждают: Ударный литературно-художественный сборник газеты «Крестьянская правда»). Луга, 1931.
• 5. Литературная вахта: Альманах центральной краснофлотской группы ЛОКАФ (Литературного объединения Красной Армии и Флота). Серия «Литература и война». Л.М., 1932.
• 6. Поэты Кара-Калпакии: Первый сборник стихов / Построч. пер. У. Нурумбетова и К. Курумаева. Лит. обр. А. Пешковского. М., Ташкент, 1932.
• 7. Резник М. От фактов к плану, от плана к книге // Как мы начинали писать: Рабочие-авторы о своих первых шагах в литературе. М., 1933.
• 8. Ржевский Л. Зашифрованный термин (О существе социалистического реализма) // Новый журнал. Нью-Йорк, 1981. Кн. 145.
• 9. Сборник к 5-летнему юбилею Рабоче-крестьянской Красной Армии, 23 февраля 1923 года. Архангельск, 1923.
• 10. Ставский В. Писатель активный участник строительства // Как мы начинали писать: Рабочие-авторы о своих первых шагах в литературе. М., 1933.
• 11. Стихи о метро: Сборник литкружковцев Метростроя. М., 1935.
• 12. Терц А. Что такое социалистический реализм // Абрам Терц (Андрей Синявский). Путешествие на Черную речку и другие произведения. М., 1999.
• 13. Ударник-локафовец: Литературно-художественный сборник о Красной Армии Саратовского отделения литературного объединения писателей Красной Армии и Флота. Саратов, 1932.
• 14. Clark K. The Soviet Novel. History as Ritual. Chicago, London, 1981.