«Проблема» защиты прав, составляющих бездокументарные ценные бумаги

— Минимальное ознакомление с арбитражной практикой и литературой позволяет установить те причины, которые выдвинули проблему бездокументарных ценных бумаг в разряд актуальных и широко обсуждаемых. Стремление подчинить ценные бумаги.

бездокументарные режиму ценных бумаг классических обусловливается несколько неадекватным представлением о сущности вещных прав и вещных исков, а также о возможностях и границах их применения. Хорошо известно, что понятие вещных прав, точнее, юридически защищенной власти над телесным предметом (владения), было тем зародышем, из которого в конечном счете выросла едва ли не вся система субъективных гражданских прав. Нынешнее обязательство — это не что иное, как урезанная до неузнаваемости власть человека над человеком. Современные исключительные и личные права — это продукт естественно-правового представления о собственности человека на продукты его интеллектуальной деятельности, собственные силы и способности. Наконец, так называемые корпоративные права суть не что иное, как юридическая форма отношений, описываемых как «собственность на предприятие» (имущественный комплекс, активы, бизнес). По поводу сказанного нелишне еще раз напомнить о повсеместно неточном понимании сути виндикационного иска как направленного на защиту права (собственности и т. д.), в то время как он имеет своей действительной целью восстановление фактического владения. Столь тесная связь между понятиями власти (господства субъекта над объектом, в частности — путем владения) и права на власть (господство, в том числе в форме владения) и рождает стремление облечь в вещноправовую форму всякое фактическое отношение, равно как и стремление сконструировать иски в их защиту по образу и подобию иска, предназначенного для защиты владения¹. Оно существует и проявляет себя подобно инстинкту: чем ниже уровень правосознания человека, тем чаще он будет замечать в фактических отношениях вещно-правовые элементы^[1][2].

В интересующем нас вопросе проявления этого инстинкта многократно усиливаются представлениями о неспособности судебно-арбитражной практики адекватно восстановить интерес, скажем, акционера, лишившегося бездокументарных акций, способом иным, чем возврат этих акций. Наука, однако, не может позволить себе руководствоваться инстинктами; на то она и наука, чтобы не обслуживать рефлексии малограмотных юристов-прагматиков, судей и законодателей, но несмотря на эти рефлексии выстроить собственную, внутренне непротиворечивую систему юридических форм (институтов и конструкций), моделирующих ту или иную группу фактических отношений. Пресловутая «проблема бездокументарных ценных бумаг» снимется сама собой лишь в том случае, когда юриспруденция предложит адекватную форму для отношений, связанных с восстановлением нарушенных прав и интересов лиц — их «владельцев». И такой способ защиты совсем не обязательно должен быть вещно-правовым — достаточно, чтобы он мог быть применен ко всякому лицу-правонарушителю.

Думается, что осознание тех двух простых истин, что 1) не все абсолютные правоотношения — вещные и что 2) иск есть не только форма защиты нарушенных прав, но и средство реализации охраняемых законом интересов, — уже само по себе ориентирует на более широкую в сравнении с традиционной постановку проблемы. На первое время вполне достаточно сконструировать иск, направленный на реализацию законного интереса в восстановлении положения, существовавшего до производства неосновательных записей по счету депо или лицевому счету в реестре владельцев бездокументарных ценных бумаг^[3]. Параллельно необходимо приступить к разработке самого понятия о нарушении прав владельцев бездокументарных ценных бумаг, т. е. ответить на вопрос, каким образом относительные права — а только они и могут составлять бездокументарные ценные бумаги — могут быть нарушены со стороны не одного только пассивного субъекта, обеспечивающего это право своими обязанностями и своей связанностью, но со стороны всякого и каждого. Несколько лет назад мы ответили на этот вопрос в том смысле, что неосновательное списание бездокументарных ценных бумаг со счета одного лица на счет другого означает не что иное, как умаление динамического (конкретизированного) элемента правоспособности — способности определенного лица (потерпевшего) иметь данные конкретные субъективные права, однажды им приобретенные в качестве бездокументарных ценных бумаг определенного рода и вида, которое выражается в присвоении этого элемента другим лицом или лицами. В результате такого нарушения у потерпевшего возникает охраняемый законом интерес в восстановлении (возврате) отобранного элемента правоспособности, т. е. способности иметь права, соответствующие известному количеству бездокументарных ценных бумаг¹. Ясно, что это решение не является единственно возможным и, вероятно, не во всем удачно, но, к сожалению, никакой альтернативы ему до настоящего момента никто так и не предложил^[4][5].

• [1] Оценивая наше предложение применить для защиты прав владельцев бездокументарных бумаг иск о признании, Д. И. Степанов (Указ. соч. С. 14, сноска 1) пишет, что «…конструкция иска о признании в таком случае [каком?] есть не более, чем перелицованный на соответствующий лад виндикационный или кондикционный… иск…». Помимо отмеченного недоуменного вопроса, помимо ярчайшего проявления инстинкта сведения всех прав и всех исков к вещным, помимо того, что автор явно не дочитал нашу работу до конца, иначе он знал бы, что предложение насчет иска о признании — это лишь промежуточная точка в наших рассуждениях, в этой цитате заметноеще и другое интересное явление, равносильное примерно следующему утверждению: сосиски можно отварить в кастрюле или в шляпе. Только так может быть понято авторское противопоставление виндикационного иска кондикционному. Как такое противопоставление возможно, если иск виндикационный служит фактической цели (восстановлению фактического владения), а кондикционный — юридической (восстановлениюутраченного права)? Цели эти лежат в разных, непересекающихся плоскостях: перваяв области реального, вторая — идеального, т. е. различаются столь же радикально, скольтелеология (да и онтология) кастрюли отличается от телеологии (и онтологии) шляпы. Впрочем, быть может, Д. И. Степанов смотрит на проблему с другой стороны: возможность применения виндикационного иска является для него свидетельством наличияправа, которое (если оно отсутствует) могло бы быть возвращено кондикционнымиском? Это уже просто какой-то юридический каламбур, этакий гражданско-правовой"прикол"! Что ж, действительно, на голову можно надеть или шляпу, или кастрюлю.
• [2] Пример — лозунги обманутых вкладчиков и инвесторов типа «верните нашиденьги!».
• [3] Естественно, предварительно надо все-таки определиться, как же мы понимаемпозитивное право, ибо от этого зависит, что мы пытаемся восстановить — фактическое или же юридическое положение лица; возвращаем ли мы лицу при помощи такогоиска «виртуальное владение» или все-таки сами права, составляющие бездокументарнуюценную бумагу. В первом случае иск может быть как вещным, так и обязательственным;во втором — только обязательственным.
• [4] См.: Белов В. А. Бездокументарные ценные бумаги. — 3-е изд. М., 2003.С. 41 и сл. — Ср. наши воззрения на проблему с их интерпретацией Д. И. Степановым (Степанов Д. И. Указ. соч. С. 13—14, сноска 1), от которого мы не без удивления узналио том, что, оказывается, не только признаем бездокументарные ценные бумаги «идеальным нечто» — объектом особого абсолютного права, но еще и конструируем иско признании такого права (направленный на защиту «абсолютного права на идеальноенечто»). Действительно, данные выражения употребляются нами, но в каком же контексте? С помощью словосочетания «идеальное нечто» мы выражаем сущность современных практических взглядов на бездокументарную ценную бумагу, уточняя при этом, что таковые «не соответствуют ни одному легальному определению…», что «ни в одномакте места для „своеобразного нечто“ не оставлено» (Указ. соч. С. 62) и что, с нашейточки зрения, можно и должно обойтись без подобной конструкции и уж конечно — без"абсолютного права на идеальное нечто" (Там же. С. 70 и сл., начиная прямо с заглавия§ 8). Коротко говоря, мы прямо противопоставили себя сторонникам рассмотрения бездокументарных бумаг в качестве «идеального нечто». Что же позволило Д. И. Степановупричислить нас к их лагерю?! Про его инсинуации насчет «иска о признании» мы ужеписали; позволим себе просто процитировать соответствующее место из нашей работы (см. там же. С. 82): «употребление здесь термина „признать“ получается весьма образным. Конечно же, речь идет уже не о признании как таковом… а о качественно иномявлении — восстановлении положения, существовавшего до нарушения правоспособности». Воистину Д. И. Степанов владеет навыком чтения между строк — а как иначездесь можно увидеть «иск о признании»?!
• [5] Мы не берем в расчет концепцию «права на право» как логически несостоятельную.