Понятие дискурса. 
Формирование аргументативной компетенции в сфере делового дискурса у студентов-восточников

Структура коммуникаций представляет интерес с древнейших времен. Согласно теории коммуникации Г. Маклуэна, которую исследователь разработал в 50-х годах 20 века, развитие коммуникативных средств начиная от появления письменности и до применения современных аудиовизуальных и компьютерных средств коммуникации определяет развитие общества. Еще Аристотелем было указанно, что речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета о котором он говорит и из лица, к которому он обращается [Аристотель 1986]. В 30-е годы XIX века В. Гумбольдт обратил внимание на деятельностный характер языка: «Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia)…В подлинном и действительном смысле под языком можно понимать только всю совокупность актов речевой деятельности» [Гумбольдт 2000: 70]. Вслед за В. фон Гумбольдтом, деятельностный характер языка подчеркивал и отечественный лингвист А. А. Потебня: «Язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее… он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность» [Потебня 1989:17].

В середине ХХ века эти положения получили новое развитие в теории речевой деятельности, в основе которой лежит трактовка речи как определенного вида деятельности (Л.С. Выготский, А. Н. Леонтьев, А.А. Леонтьев). Л. Витгенштейн в своей работе «Философские исследования» пишет о том, что речь напрямую связана с мышлением, а мышление концептуально не мыслимо вне коммуникации. Значение, согласно Л. Витгенштейну есть употребление согласно правилу, а правилу невозможно следовать в одиночку [Витгенштейн 2011: 168−169]. В середине 20 века ученые начинают разрабатывать модели коммуникации. Долгое время была популярна линейная модель коммуникации Г. Лассуэлла, представляющая собой последовательность контроля над содержанием распространяемого воздействия, осуществляемого с помощью линейной смены коммуникативных актов. В формуле Г. Лассуэла выражен бихевиористский подход к коммуникации как прямому воздействию сообщений коммуникатора на реципиента, который выступает лишь в качестве объекта, реагирующего на воспринимаемую информацию. В последствии распространение получает модель К. Шеннона — У. Уивера. В моделях этого вида коммуникация представлена как взаимодействие, т. е. в них подчеркивается взаимное воздействие субъектов коммуникации друг на друга, ответная реакция и обратная связь. Интеракционистская модель Т. Ньюкомба дала начало развитию моделей, в которых учтены внешние по отношению к самому процессу коммуникации условия. Субъекты коммуникации здесь равноправны и связаны как взаимными ожиданиями и установками, так и общим интересом к предмету общения. Коммуникация рассматривается как реализация этого интереса с помощью передаваемых сообщений. Эффекты коммуникации состоят в сближении или отдалении точки зрения коммуникатора и реципиента на общий предмет, что, в свою очередь, означает расширение или сужение их возможностей взаимопонимания и сотрудничества. Такой взгляд на коммуникацию ставил в центр внимания достижение согласия между субъектами коммуникация, установление равновесия в системе взаимных установок [Мелик-Гайказян 2011].

Во второй половине 20 века немецкий социолог Николас Луман разработал аутопоетическую коммуникационную модель. В его понимании аутопоетическая система — это система, отличающаяся оперативной закрытостью, а каждое коммуникативное событие закрывает и открывает систему. Если психическая система (на пример: личность) самоорганизует себя, т. е. приходит к самопониманию посредством сознания, то социальная система (общество) согласно Н. Луману осуществляет процесс посредством коммуникации. Именно в следствие интегрирования информации социальная система приобретает свои специфические свойства: самоограничение, т. е. к различению самой себя и окружающей среды, самовоспроизводства, самоорганизации, самореференции (самопредставления). Таким образом, любая коммуникация включает в себя источник сообщения, само сообщение, способ его передачи и получателя.

В настоящее время, особенный интерес для исследователей представляет изучение механизмов человеческой коммуникации и вербальной интеракции. В частности, в целом ряде гуманитарных дисциплин отмечается глубокий интерес к исследованию дискурса. Такой интерес вызван тем, что теория дискурса позволяет, как отметил Т.А. ван Дейк, глубже понять механизмы человеческой коммуникации и вербальной интеракции [Dijk 1985:4].

Согласно англоамериканской лингвистической традиции, под дискурсом понимается связная речь (connected speech), при этом дискурс отождествляется с диалогом. Дискурсивный анализ направлен прежде всего на устную коммуникацию, на интерактивное взаимодействие говорящего и слушающего. Анализ дискурса включает в исследование стратегию и интенцию говорящих, изучение ментальных процессов: этнографические, психологические и социокультурные правила и стратегии порождения и понимания речи. Дискурсивный анализ направлен прежде всего на устную коммуникацию, на интерактивное взаимодействие говорящего и слушающего. В 1952 году в статье «Discourse Analysis» З. Хэррис ввел понятие дискурс-анализа как метода изучения движения информации в дискурсе. Во Франции анализ дискурса как самостоятельное направление возник еще в 60-е гг. XX в. и изначально развивался как интегративное учение, соединяющие исторические, философские, психоаналитические и в последнюю очередь лингвистические представления о дискурсе [Чернявская 2009 :136].

Особая концепция дискурса развивается с середины 70-х г. г. в работах французского историка, социолога и языковеда Мишеля Фуко, который использует это понятие discours при обозначении общественно-исторически сложившихся систем человеческого знания. Основные идеи учёного представлены в его книге «Археология знания». Дискурс, по Фуко, выступает как часть «дискурсивной практики» — совокупного множества разнообразных сфер человеческого познания. Это — «совокупность анонимных, исторических, детерминированных всегда временем и пространством правил, которые в данной эпохе и для данного социального, экономического, географического или языкового окружения определили условия воздействия высказывания» [Foucault 1983].

Фуко подчеркивает, что дискурс представляет собой не только совокупность знаков, используемых для обозначения предметов и явлений, но означает нечто большее, что подлежит собственно дискурсивному анализу. Дискурсивная структура определяет организацию самих тем, отбор релевантных понятий и речевых высказываний и выбор коммуникативных стратегий их связи между собой. «Власть дискурса» проявляет себя в том, что он охватывает все возможности для появления определенных высказываний или действий. Дискурсивная практика, таким образом, включает в себя как речевые, так и неречевые действия и, следовательно, обладает возможностью управления и направления высказываний [Чернявская 2009]. По мнению многих исследователей, принцип анализа дискурсивной формации как когнитивного единства через определение правил, условий и возможностей их возникновения содержит с очевидностью огромный эвристический потенциал, обеспечивающий возможность соединения этой теории с приоритетными направлениями когнитивной и коммуникативной лингвистики.

Наряду с М. Фуко, дискурсивный анализ во Франции связывается с трудами Л. Альтюссера, Ж. Лакана, М. Пеше и П. Серио. Основной составляющей анализа дискурса у этих исследователей стала наука об идеологии. [Квадратура смысла 1999: 20−21]. Тексты или высказывания рассматриваются как продукты «идеологической и психической практики». Анализ дискурса во французской школе представлял собой анализ текстов, произведенных в институциональных рамках, наделенных исторической, социальной, интеллектуальной направленностью. Идеи М. Фуко стали предпосылкой для последующих разработок в этом направлении. Они были заимствованы немецкими учеными, такими как У. Маас, Ю. Линк, Ю. Хабермас, Д. Буссе, Ф. Херманнс, В. Тойберт, Г. Штётцель и др. исследующими область дискурсивного анализа. Концепция дискурса в их трудах связана, прежде всего, с анализом литературных текстов. В этом же направлении работает также М. Юнг, который применяет так называемый «корпусно-ориентированный» дискурс-анализ [Ширяева 2008:51].

Таким образом многие ученые характеризуют дискурсы как особые языковые формации, которые соотносятся с той или иной областью общественной практики, человеческого познания и коммуникации. В работах, посвященных исследованию категории дискурса, практически всегда поднимается вопрос о соотношении понятий дискурса и текста. Данная проблема представляет немаловажный интерес в лингводидактическом плане, поскольку ракурс ее рассмотрения обусловливает построение образовательных моделей в тех или иных целях обучения, в частности, играет важную роль в решении задач отбора учебно-речевого материала для обучению дискурса [Тарнаева 2011].

В научной среде существует два уровня понимания дискурса. Первая точка зрения состоит в том, что дискурс обозначает конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определённом, когнитивно — и типологически обусловленном коммуникативном пространстве. С этой точки зрения дискурсивный анализ сконцентрирован на степени и характере влияния экстралингвистического фона — социальных институтов, культурных, идеологических и прочих факторов на формирование тех или иных языковых закономерностей. В таком понимании дискурс как лингвистическая категория не дублирует и не подменяет понятия текст. Дискурс обозначает коммуникативный и ментальный процесс, приводящий к образованию некой формальной конструкции — текста [Чернявская 2009: 144].

Ван Дейк рассматривает дискурс как стратегический процесс, который имеет динамическую природу и который определяется различными уровнями организации коммуникативного контекста, целями и представлениями отдельных индивидов. Исследователь подчеркивает, что люди используют дискурс для того, чтобы обозначать что-либо или указывать на что-либо, для передачи представлений о людях, предметах, об их свойствах и отношениях, о событиях или действиях или об их сложном переплетении, что именуется ситуацией. Дискурс включает в себя множество миров, времен, местоположений, контекстуальных характеристик, так же как самих говорящих и ту информацию, которой они располагают [Дейк 2002: 68−69].

Е.С. Кубрякова и О. В. Александрова подчеркивают, что дискурс может рассматриваться как форма использования языка в реальном времени, которая отражает тип социальной активности человека и является частью процесса коммуникации, характеризуемого участниками, условиями и целями [Кубрякова, Александрова 1997: 19].

В частности, исследователь Р. Водак, выделяет существенную роль контекста дискурса в определении содержания, функций и структуры высказывания [Водак 1994: 290].

Существует также и вторая точка зрения, согласно которой под дискурсом понимается совокупность тематически соотнесённых текстов: тексты, объединяемые в дискурс, обращены, так или иначе, к одной общей теме. Содержание дискурса раскрывается не одним отдельным текстом, но интертекстуально, в комплексном взаимодействии многих отдельных текстов. С такой точки зрения, дискурс представляет собой комплексную взаимосвязь многих текстов, функционирующих в пределах одной и той же коммуникативной сферы [Чернявская 2009: 143].

Под дискурсом исследователь У. Маас понимает корпус текстов, связь между которыми устанавливается на основании содержательных критериев: тексты одного дискурса обращены к одному предмету, теме, концепту, связаны друг с другом семантическими отношениями и выступают в общей системе высказываний, объединенных в коммуникативном и функционально-целевом отношении. Дискурс как совокупность тематически общих текстов характеризуется не их синхронностью во времени, т. е. не количественным составом текстового корпуса, но интенционально — когда они могут восприниматься и идентифицироваться как языковой коррелят определенной социокультурной, политической и идеологической практики [Ерофеева, Кудлаева 2003:31].

Н. Д. Арутюнова определяет дискурс следующим образом: дискурс является связным текстом в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами. Исследователь полагает, что дискурс — это текст, взятый в понятийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и когнитивных процессах [Арутюнова 1990: 136−137].

В.Г. Борботько подчеркивает, что дискурс представляет собой текст, но такой, который состоит из коммуникативных единиц языка — предложений и их объединений в более крупные единства, находящихся в непрерывной смысловой связи, что позволяет воспринимать его как цельное образование. Однако исследователь отмечает, что текст как языковой материал не всегда представляет собой связную речь, т. е. дискурс. Текст является более общим понятием, чем дискурс. Дискурс всегда является текстом, но текст не всегда является дискурсом. Дискурс является частным случаем текста [Борботько 1998].

С позиций коммуникативной лингвистики соотношение дискурса и текста рассматривается с позиции структурных компонентов речевой коммуникации. Так Ю. Е. Прохоров исходит из того, что любая коммуникация имеет три составляющих: действительность, которая представляет собой совокупность материальных условий бытия, в которых осуществляется коммуникация, текст, являющейся совокупностью правил лингвистической и экстралингвистической организации содержания коммуникации и дискурс, который представляется совокупностью вербальных форм для организации и оформления содержания коммуникации [Прохоров 2006:11−12]. Таким образом, текст и дискурс встраиваются наряду с ситуацией реальной действительности в единую систему — процесс коммуникации.

Достаточно подробно взаимоотношения текста и дискурса изложены А. Ю. Поповым. Исследователь противопоставляет спонтанность дискурса упорядоченному по форме изложения тексту; динамичность дискурса — статичности текста; нацеленность дискурса на появление реакции собеседника — закрытой коммуникативной текстовой системе; ограниченность дискурса во времени — произвольному выбору длины текста автором; ориентированность дискурса на живую аудиторию, текста — на аудиторию абстрактную; неограниченность дискурса в плане выбора вербальных и невербальных средств по сравнению с текстом; принадлежность конкретной ситуации протекания дискурса — неизвестной ситуации восприятия текста [Попов 2001: 130−137].

Таким образом, текст и дискурс не противопоставляются, а рассматриваются как равноценные категории: устный и письменный дискурс, каждый из которых имеет подтипы с определенными атрибутивными признаками.

Анализ рассмотренных выше точек зрения позволяет принять в настоящем исследовании позицию, высказанную Л. П. Тарнаевой: соотношение дискурса и текста понимается как совокупность процессуальных и результирующих составляющих коммуникативной деятельности. Дискурс рассматривается как речемыслительная деятельность, в процессе которой происходит непрерывная обработка поступающего извне в сознание индивида информационного потока. Результатом данной речемыслительной деятельности является порождение связных высказываний, объединяющихся в процессе общения в когерентное целое — микроили макротекст [Тарнаева 2011: 106].

Многие ученые характеризуют дискурсы как особые языковые формации, коррелирующие с той или иной областью общественной практики, человеческого познания и коммуникации. При этом отдельные социально-исторически сложившиеся сферы человеческого познания и коммуникации рассматриваются в качестве специальных дискурсов.

В соответствии с типологией дискурса в терминах речевой коммуникации выделяются два основных типа: личностно-ориентированный (персональный) и статусно-ориентированный (институциональный) дискурс. Институциональный дискурс характеризуется наличием иерархии социальных отношений, направленностью реальных речевых потоков на решение отдельных социальных проблем и влиянием на социальную интеракцию людей, акцентом на интенциональность самого речевого потока и его моделирование под прямым воздействием этого фактора [Тарнаева 2011:107]. Важно отметить, что любой дискурс строится на основе коммуникативных стратегий, которые могут вариативно использоваться в зависимости от конкретной ситуации общения.