Вещное право. 
Средневековье. 
Новое и новейшее время

В области имущественных отношений мы видим своеобразные колебательные тенденции при попытках законодателя определиться в вопросе объекта вещных прав. Данная проблема хорошо видна на примере понятия телесной (материальной) и бестелесной (нематериальной) вещи. Так, законодательство эпохи абсолютизма (sic!) эти вещи строго различает, понимая под телесной вещью субстанцию вещи^[1], а под бестелесной — право использования субстанции. ФГК и последовавшие за ним кодексы, а также ГГУ такого деления не знает. Это, конечно, не значит, что авторские права, например, законодательством европейских стран не признавались. Отнюдь нет, они регулировались просто сепаратными актами. Однако Швейцарский гражданский кодекс возвращается к дуализму в этом вопросе: ст. 641, 655 и 713.

Однако более зримое изменение в области имущественных отношений затрагивает само понимание нрава собственности. Начальная эпоха (кодификации первой волны) строго стоит на абсолютном характере права собственности (dominium). Так, ст. 544 ФГК гласит: «Собственность есть право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом». Эта же мысль выражена еще более четко § 354 ABGB: «Собственность есть правомочие произвольно распоряжаться субстанцией и выгодами вещи и исключать других от этого», более лапидарно Саксонское гражданское уложение: «Собственность дает право полного и исключительного господства над вещью» (ст. 217). В кодификациях второй волны картина меняется.

Формально, впрочем, эти кодификации повторяют традиционные формулы права собственности, но данные формулы сопровождаются оговорками и условиями, которые запрещают использовать собственность в противозаконных целях, в ущерб другим лицам. При этом собственность теряет свой индивидуальный характер. Последняя тенденция связана с ростом особых форм капитала, техническая сторона организации которого деперсонализирует его — устанавливает неопределенно широкий круг участников. Классически примером такой деперсонализации становится акционерное общество (компания). Не случайно во французской практике акционерная компания получает название «анонимного общества» (societe anonyme). Еще большая степень деперсонализации возникает при монополистическом объединении капитала — холдингах, совместном (долевом) участии и т. п. Указанная тенденция позволяла цивилистам начала XX в. заявлять о том, что происходит своеобразная коллективизация собственности (как пример — возникновение широкого класса мелких рантье), как следствие этого собственность объективно служит не интересам индивидов, а интересам коллективов. Отсюда один-единственный шаг до объявления социализации собственности, изменения ее предназначения, если она может служить интересам коллективов, почему бы ей не служить интересам всего общества.

Собственник при этом продолжает оставаться собственником. Но теперь собственность, как и положение в известной французской поговорке, обязывает. Теперь трудно быть собственником. На собственника начинают возлагать очень жесткие обременения, например он обязан обрабатывать собственные земли сельскохозяйственного назначения, невозможность исполнения этого обязательства может привести к принудительному отчуждению земель. Собственник здания, например, обязан поддерживать его в должном состоянии, обеспечивать к нему доступ публики (если здание является историческим памятником, в последнем случае он даже перестраивать его не имеет права). Предельно расширяется категория публичных сервитутов, обременяющих частного собственника. Развитие административного законодательства, в частности санитарного, вообще иногда может сделать жизнь собственника невыносимой. Не говоря уже о том, что государство в постиндустриальную эпоху устанавливает сумасшедшие налоги на недвижимость. Например, в Англии в 1910 г., а в Германии в 1909 г. принимаются специальные законы, устанавливающие повышенное налогообложение собственников участков земли, цена которых непомерно возрастает вследствие колебания конъюнктуры рынка недвижимости. Именно в этом русле следует логика законодателя, вводящего совершенно новый институт — «неосновательного обогащения» (§ 812 BGB).

Наконец, развивается доктрина широкой государственной экспроприации. Государство (общество) в своих интересах отчуждает частную собственность для строительства железных дорог, каналов, мостов. Государство вообще начинает национализировать целые отрасли промышленности. Впрочем, нельзя сказать, что это дорога с односторонним движением. Государство вследствие экспроприации обязано возместить собственнику стоимость имущества, причем рыночную и с учетом упущенной выгоды. Такова, во всяком случае, судебная практика середины XX в. развитых европейских странах.

• [1] Напомним: Прусское уложение 1796 г. I. 2 § 4 гласило: «Все части исвойства вещи, без которых она не может быть тем, что она должна представлять собой или для чего она предназначена, принадлежат к субстанции вещи». Ср. ABGB § 353.