Недействительные сделки и их последствия (недействительность сделок)

— Современная «официальная» трактовка сделки как единства воли и волеизъявления мирно сосуществует со столь же официальным отождествлением сделки с действием по выражению во вне предполагаемой воли — т. е. с волеизъявлением (с объективной теорией); последствием же сделки считается правовой результат (субъективные права и юридические обязанности). Что же, в таком случае, представляет собой понятие недействительной сделки?

Как было установлено, понятие недействительной сделки как вида сделки имеет право на существование только при условии факультативности такого признака сделки (действия) как ее (его) правомерность. Поскольку мы считаем правомерность обязательным (необходимым) признаком всякой сделки, нельзя признать существования недействительных сделок в качестве вида более общего (родового) понятия сделки. Если недействительные сделки и существуют, то только как самостоятельная группа юридических фактов. Что же это за факты? Работая над установлением признаков данного понятия мы пришли к следующему выводу: недействительные сделки, несомненно, должны быть действиями, причем, действиями юридически неэффективными (безрезультатными). Недействительная сделка не создает (не изменяет и не прекращает) ни прав, ни обязанностей, не оказывает влияния ни на право-, ни на дееспособность, не создает (не изменяет и не прекращает) сферу секундарных прав. Два других признака, присущие понятию сделки (правомерность и направленность), в недействительных сделках наблюдаются далеко не всегда. Особенно интересно и то, что не всегда наблюдаются в недействительных сделках и признаки, являющиеся антиподами названных — неправомерность и отсутствие направленности.

Недействительные сделки — действия, имеющие внешний вид сделок, но в силу ли своей противоправности или внутренней дефектности, не создающие юридического результата — не являются юридическими фактами. Если верно, что юридический факт — это факт реальной действительности, с которым закон связывает возникновение, изменение или прекращение гражданских правоотношений, то недействительная сделка никак не может быть причислена к категории юридических фактов, поскольку закон с ней как раз таки и не связывает ни возникновения, ни изменения, ни прекращения гражданских правоотношений. Понятие недействительных сделок, следовательно, не входит в число гражданско-правовых категорий. Нормы о недействительности сделок оказываются, таким образом, беспредметными, а их присутствие в Кодексе — ничем не оправданным.

Закономерен следующий вопрос: неужели не нужны и нормы о реституции — последствиях недействительности сделок? Именно так: не нужны, ибо так называемая реституция направляется на ликвидацию не последствий самих недействительных сделок, как принято думать, а последствий осуществления мнимых прав и исполнения мнимых обязанностей, якобы возникших из недействительных сделок. Сделки порождают юридические последствия (в первую очередь — правоотношения); недействительные же сделки юридических последствий не имеют. Что здесь ликвидировать и «реституировать», если ничего не возникало? если недействительная сделка была заключена, но ни одной из сторон не исполнялась? Далее: как вытекает из ст. 167 ГК, смысл реституции состоит в возврате сторонами недействительной сделки всего, по ней полученного, т. е. в восстановлении имущественного положения, существовавшего до исполнения недействительной сделки. Реституция, иными словами, ликвидирует фактические последствия исполнения условий недействительной сделки. Как же она, в таком случае, могла бы ликвидировать последствия самих недействительных сделок, кои (по определению) могут быть только юридическими? Никак. Пресловутая реституция оказывается, на поверку, вовсе не специальным способом защиты интересов участников недействительных сделок как особых юридических фактов, а конгломератом традиционных гражданско-правовых средств восстановления интересов лиц, пострадавших от классического правонарушения — неосновательного приобретения (передачи) имущества без достаточного основания.

Сказанное в полной мере подтверждается анализом двенадцати статей (168—179) ГК РФ, предусматривающих составы так называемых недействительных сделок, которые могут быть разделены по критерию причины своей недействительности на два вида — неправомерные и ненаправленные. Статьи 168, 169, 173, 174, 175 и 176 постановляют о неосновательности предоставления (получения) имущества, состоявшихся во имя реализации мнимых юридических последствий действий, нарушающих обязательные для их участников нормативные предписания, т. е. незаконных действий. Это — неправомерные действия, внешне похожие на сделки. А статьи 170, 171, 172, 177, 178 и 179 трактуют о неосновательности предоставления (получения) имущества, состоявшегося во исполнение обязанностей, якобы возникших из действий, внешне отвечающих признакам сделки, но в действительности не преследовавших соответствующей последствиям юридической направленности. Это — ненаправленные действия. Как уже отмечалось выше, неблагоприятные последствия неосновательной передачи и необоснованного отчуждения имущества прекрасно устраняются с помощью виндикационного, кондикционного и деликтного исков — инструментов, учитывающих в своем применении, между прочим, и такие факторы, как добросовестность приобретателя (п. 1 ст. 302 ГК), юридическую ошибку отчуждателя (п. 4 ст. 1109) и вину потерпевшего (п. 1 и 2 ст. 1083). Ни одно из этих обстоятельств традиционно не принимается в расчет при применении двусторонней реституции. Реституция, следовательно, это не только «неглубокое», но и весьма негибкое средство защиты имущественных интересов. Лишь с Постановлением.

Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. № 6-П¹ начинает укрепляться понимание того, на наш взгляд, очевидного обстоятельства, что реституция отнюдь не представляет собой какой-то особенный гражданско-правовой институт, будучи лишь собирательным понятием по отношению к определенному набору традиционных гражданско-правовых средств защиты интересов лиц, утративших свое имущество без достаточного основания.

Итак, интересы лиц, совершивших действия, именуемые «недействительными сделками», нарушаются вовсе не самими недействительными сделками, а последующими действиями по осуществлению несуществующих субъективных прав и исполнению якобы корреспондирующих им обязанностей. Их эффект преодолевается с помощью традиционных цивилистических институтов: виндикации, реституции и возмещения (взыскания) убытков. Юриспруденция, как известно, не терпит излишеств; принцип юридической экономии обусловливает отказ от институтов и конструкций, без которых можно обойтись. Отсюда закономерно следует вывод: нормы о недействительности сделок и реституции как особых гражданско-правовых последствиях такой недействительности следует исключить из Гражданского кодекса РФ. Иные нормы ст. 168—179 могут быть сохранены, но должны быть помещены в подобающие им статьи Кодекса и иных законов.

Текст печатается по изданию:

Законодательство. 2006. № 10. С. 20—31.