Вопрос о клевете

Давно замечено, что «[т]ам, где не хватает доводов и надежных обоснований, подходящей заменой этого оружия могут стать оскорбление и клевета»^[1][2]. С точки зрения неформальной логики клевета, т. е.

заведомо ложное обвинение или сообщение: поклеп, оговор, злословие и напраслина (В. И. Даль), порочащие честь и достоинство лица, представляет собой разновидность абъюзивного аргумента; с правовой точки зрения такое обвинение или сообщение становится клеветой при условии «присутствия третьих лиц»¹. С помощью этого нехитрого, но безотказного приема можно подчинить поведение, все действия человека (а порой даже целого коллектива) своим целям, убедить его в чем угодно, например с целью натравить на своего неприятеля или конкурента. Предварительно рекомендуется тщательно изучить характер адресата. Греческий писатель-сатирик Лукиан Самосатский (по названию города Самосата в Сирии, ок. 125—190 н. э.) пишет в этой связи:

«Иной раз, однако, внемлющий клевете [= адресат. —В. М.] и сам дает поводы для ее возникновения, так что злодеи просто подлаживаются под его нрав [речь идет о подстройке; курсив наш. — В. М.] и попадают в цель. Так, заметив, что властелин — ревнив, они заявляют: „Такой-то кивнул за обедом твоей жене и, поглядев на нее, застонал жалобно, да и Стратоника к нему не слишком неприязненна“, — и вообще в этом случае клеветнические измышления имеют содержанием любовные дела и супружескую неверность. Если же власть имущий окажется поэтом и по сему поводу очень высоко мнит о себе, то нашептывается: „Зевс свидетель, Филоксен насмехался над твоими стихами, разнимал их на кусочки, говорил, что в них нет размера, что они дурно сложены“. Перед человеком благочестивым и богобоязненным его друг обвиняется клеветниками в нечестии, в том, что он отвергает божественное и отрицает провидение. А слышащий все это, как человек близорукий, поражен бывает тем, что дошло до его ушей, тотчас же, разумеется, распаляется и отвращается от своего друга, не выждав точных доказательств его виновности».

Лукиан. О том, что не следует относиться с излишней доверчивостью к клевете В одном из своих эссе Н. К. Рерих отмечает: «Не ново существование клеветы. Не существование ее, но методы ее забавны и должны быть наблюдены»^[3][4][5]. Рассмотрим некоторые из таких методов. Клевета может принять форму слуха; распространение слухов является одной из тактик черного пиара — «грязных технологий» в политике. Клевета, по определению поэта, «то вроде шуткой невинной прикинется, то в наступленье открытое ринется» (Вл. Гладников. Клевета и змея).

Ее можно высказать прямо и открыто, а можно скрыть — за предположением, за якобы невольной обмолвкой, за ерничеством, за невинной шуточкой, за антифразисом: «Иван Кузьмич — человек, как известно, очень честный: сам взяток не берет и другим не велит».

«Contra factum non datur argumentum«‘Против фактов аргументы бессильны' (лат.). Чтобы не быть голословной, клевета может опираться на какой-либо достоверный и очевидный факт. При наличии такого факта оправдания и попытки опровергнуть оговор нередко лишь осложняют положение жертвы, в чем убеждает рассказ А. П. Чехова «Клевета»:

• — Сейчас я в кухне был и насчет ужина распоряжался, — сказал он французу. — Вы, я знаю, рыбу любите, а у меня, батенька, осетр, вво! В два аршина! Хе-хе-хе… Да, кстати… чуть было не забыл… В кухне-то сейчас, с осетром с этим — сущий анекдот! Вхожу я сейчас в кухню и хочу кушанья оглядеть… Гляжу на осетра и от удовольствия… от пикантности губами чмок! А в это время вдруг дурак этот Ванькин входит и говорит… ха-ха-ха… и говорит: «А-а-а… вы целуетесь здесь?» С Марфой-то, с кухаркой! Выдумал же, глупый человек! У бабы ни рожи, ни кожи, на всех зверей похожа, а он… целоваться! Чудак!
• — Кто чудак? — спросил подошедший Тарантулов.
• — Да вон тот, Ванькин! Вхожу, это, я в кухню…

И он рассказал про Ванькина.

• — Насмешил, чудак! А по-моему, приятней с барбосом целоваться, чем с Марфой, — прибавил Ахинеев, оглянулся и увидел сзади себя Мзду.
• — Мы насчет Ванькина, — сказал он ему. — Чудачина! Входит, это, в кухню, увидел меня рядом с Марфой да и давай штуки разные выдумывать. «Чего, говорит, вы целуетесь?» Спьяна-то ему померещилось. А я, говорю, скорей с индюком поцелуюсь, чем с Марфой. Да у меня и жена есть, говорю, дурак ты этакий. Насмешил!
• — Кто вас насмешил? — спросил подошедший к Ахинееву отец-законоучитель.
• — Ванькин. Стою я, знаете, в кухне и на осетра гляжу…

И так далее. Через какие-нибудь полчаса уже все гости знали про историю с осетром и Ванькиным. «Пусть теперь им рассказывает! — думал Ахинеев, потирая руки. — Пусть! Он начнет рассказывать, а ему сейчас: «Полно тебе, дурак, чепуху городить! Нам все известно!» И Ахинеев до того успокоился, что выпил от радости лишних четыре рюмки. Проводив после ужина молодых в спальню, он отправился к себе и уснул, как ни в чем не повинный ребенок, а на другой день он уже не помнил истории с осетром. Но, увы! Человек предполагает, а бог располагает. Злой язык сделал свое злое дело, и не помогла Ахинееву его хитрость! Ровно через неделю, а именно в среду после третьего урока, когда Ахинеев стоял среди учительской и толковал о порочных наклонностях ученика Высекина, к нему подошел директор и отозвал его в сторону.

— Вот что, Сергей Капитоныч, — сказал директор. — Вы извините… Не мое это дело, но все-таки я должен дать понять… Моя обязанность… Видите ли, ходят слухи, что вы живете с этой… с кухаркой… Не мое это дело, но… Живите с ней, целуйтесь… что хотите, только, пожалуйста, не так гласно! Прошу вас! Не забывайте, что вы педагог!

Ахинеев озяб и обомлел. Как ужаленный сразу целым роем и как ошпаренный кипятком, он пошел домой. Шел он домой и ему казалось, что на него весь город глядит, как на вымазанного дегтем… Дома ожидала его новая беда.

— Ты что же это ничего не трескаешь? — спросила его за обедом жена. — О чем задумался? Об амурах думаешь? О Марфушке стосковался? Все мне, махамет, известно! Открыли глаза люди добрые! У-у-у… вварвар!

И шлеп его по щеке!.. Он встал из-за стола и, не чувствуя под собой земли, без шапки и пальто, побрел к Ванькину. Ванькина он застал дома.

• — Подлец ты! — обратился Ахинеев к Ванькину. — За что ты меня перед всем светом в грязи выпачкал? За что ты на меня клевету пустил?
• — Какую клевету? Что вы выдумываете!
• — А кто насплетничал, будто я с Марфой целовался? Не ты, скажешь?

Ванькин заморгал и замигал всеми фибрами своего поношенного лица, поднял глаза к образу и проговорил:

— Накажи меня бог! Лопни мои глаза и чтоб я издох, ежели хоть одно слово про вас сказал! Чтоб мне ни дна, ни покрышки! Холеры мало!..

Искренность Ванькина не подлежала сомнению. Очевидно, не он насплетничал. «Но кто же? Кто? — задумался Ахинеев, перебирая в своей памяти всех своих знакомых и стуча себя по груди. — Кто же?».

— Кто же? — спросим и мы читателя…

От клеветы сложно защититься; недаром сказано:

«Audacter calumniare, cemper aliquid haeret»

‘Клевещи смело, всегда что-нибудь останется'.

Ф. Бэкон. Трактат о достоинстве и усовершенствовании наук Тем не менее, существуют приемы защиты и от ее. Так, Аристотель дает следующий совет:

По отношению к людям и вещам, о которых раньше действительно или по-видимому создалась клевета, есть еще один топ, заключающийся в изложении причины извращенного мнения, ибо [всегда] есть нечто, вследствие чего это так кажется. Так, например, о какой-то женщине вследствие того, что она целовала своего сына, распространился слух, что она в связи с мальчиком, но когда была высказана причина этого, то клевета уничтожилась. И еще как в Феодектовом «Эанте» Одиссей говорит Эанту, почему он, будучи мужественнее Эанта, не кажется [таковым] .

Еще один [топ проистекает] из причины, [он заключается в доказательстве], и что что-нибудь есть, если есть [его причина], что чегонибудь нет, если нет [причины]; ибо причина и то, чему она служит причиной, сосуществуют, и ничто не существует без причины; так например, Леодамант, оправдываясь против обвинения Фрасивула в том, что имя его было начертано на колонне в Акрополе и что он стер надпись при Тридцати^[6], сказал, что это не имеет смысла, ибо Тридцать более доверяли бы ему, если бы о его ненависти к народу было написано [на колонне].

Аристотель. Риторика Второй прием заключен в афоризме известного британского политика Томаса Пейна (1737—1809), который отметил следующее: «Клевета — порок, обладающий необычными свойствами. Стремясь умертвить ее, вы тем самым поддерживаете ее жизнь; оставьте ее в покое — и она умрет сама»¹. Третий прием имеет правовую основу. Внимательно изучим следующий документ:

• 1. Клевета, т. е. распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, — наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года.
• 2. Клевета, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, — наказывается штрафом в размере от ста до двухсот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного до двух месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев.
• 3. Клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, — наказывается ограничением свободы на срок до трех лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет.

Уголовный кодекс РФ. Статья 129. Клевета Как видим, «поскольку упоминание проступков других людей переводит разговор на грань того, что законом рассматривается как клевета, оратор должен помнить не только об этических, но и о законодательных ловушках»^[7][8].

• [1] Dawson R. Secrets of power persuasion. Everything you’ll ever need to get anything you’llever want. 2nd ed. Prentice Hall Press, 2001. P. 8.
• [2] Walker Edw. Letter to George Silvertop, esq., on his speech, delivered at the AssemblyRooms, Newcastle upon Tyne, on tuesday, the 11th of April, 1826. Newcastle, 1826. P. 28. 3
• [3] О Ср.: «Where arguments and a good cause are wanting, the weapons of abuse and calumny maybe a convenient substitute».
• [4] Духовской M. В. Понятие клеветы, как преступления против чести частных лиц, по русскому праву. Ярославль, 1878. С. 109.
• [5] Рерих Н. Клевета // Рерих Н. Твердыня пламенная. Рига, 1991. С. 118.
• [6] Имеется в виду группа проспартанских тиранов, правивших в Афинах с 404по 403 г. до н. э. — В. М.
• [7] The political and miscellaneous works of Thomas Paine. In two volumes, Vol. II. London, 1819. P. 239. Cp.: «Calumny is a vice of a carious constitution. Trying to kill it keeps it alive; leaveit to itself and it will die a natural death».
• [8] Вердербер P. Психология общения. M., 2005. С. 304.