Введение. 
Тема детства в "Донских рассказах" Михаила Шолохова

Тема детства в прозе Михаила Александровича Шолохова представлена в разных жанрах: в рассказах — «Донские рассказы» (1926), «Наука ненависти» (1942), «Судьба человека» (1956), в романах — «Тихий Дон» (1925;1940), «Поднятая целина» (1932;1960), «Они сражались за Родину» (1943).

Объектом исследования стали «Донские рассказы» писателя.

Предмет исследования — категория детства в «Донских рассказах» М. Шолохова.

Материалом исследования явились «Донские рассказы» М. Шолохова, высказывания, письма писателя, воспоминания современников.

Тема детства в творчестве М. Шолохова осталась на периферии внимания отечественного литературоведения. Как правило, она рассматривалась в связи с общей характеристикой его прозы, отдельных произведений разной жанровой формы разных лет.

Не все образы «Донских рассказов» удались молодому Шолохову, — одни слабее, другие сильнее, ёмче, колоритнее в художественном отношении. Но дело не в этом. Новаторство молодого Шолохова — в новизне самого отношения к человеку.

Свои «Донские рассказы» с точки зрения художественного мастерства, накопления писательского опыта Шолохов назвал «пробой пера, пробой литературных сил» (Советский Казахстан. 1955. № 5). «То, что сделал молодой Шолохов, поражает до сегодняшнего дня глубиной и смелостью. Битву за обновление реализма он разыграл, как Наполеон Аустерлиц», — писал польский критик Р. Пшибыльский (Новая культура. Варшава. 1958. № 48). Действительно, М. Шолохов вошел в советскую литературу как новатор, обладавший, как и каждый крупный художник, своим художническим зрением. Он видел глубже и дальше многих.

Сам Шолохов не преувеличивал значение своих «Донских рассказов», а они до сих пор вызывают бурю восторгов и негодования, споров и разногласий, они не умещались в узкорационалистические рамки, созданные рапповцами, лефовцами и др.

Критики сразу заметили «Донские рассказы», один за другим выходящие в периодической печати, а потом одна за другой выходящие в сборниках рассказов «Донские рассказы» и «Лазоревая степь». Замечено было и предисловие А. Серафимовича к сборнику.

Сначала короткие упоминания о первых рассказах, упомянули «Коловерть» (Что читать деревне. 1925. № 2), потом несколько одобряющих слов сказала «Комсомолия» (1926. № 1), почти одновременно с «Комсомолией» М. Беккер в статье «Крестьянский литературный молодняк» поддержал первые шаги молодого писателя (Журнал крестьянской молодежи.1926. № 1). Вскоре и «толстые» журналы высказали своё слово о рассказах.

Особенно внимателен к рассказам Александр Ревякин (1900;1983). Сам родившийся в деревне, учитель в прошлом и аспирант, он неоднократно писал о первых шагах молодого Шолохова: о рассказе «Двухмужняя» в журнале «Книгоноша"(1926, № 6), рецензии на «Донские рассказы» дал в журналах «Октябрь"(1926, № 5) и «Деревенский коммунист» (1926, № 7), в которых проанализировал как начинающий марксист и ценитель крестьянской литературы рассказы «Родинка», «Бахчевник», «Алешкино сердце», «Двухмужняя». «Донские рассказы» М. Шолохова повествуют быль казачьих станиц периода гражданской войны. Жизнь тсаницы, ее интересы разделяются гражданской войной на две половины: одна за большевиков, за новь; другая — за казачью «честь», за устои самодержавного строя. Рассказы М. Шолохова композиционно отчетливы, резки, в них не чувствуется растянутости. Очень удачны рассказы монологического типа («Шибалково семя», «Председатель Реввоенсовета республики», — писал А. Ревякин (Октябрь.1926. № 5, с.147−148).

" Книга «Донские рассказы» займет далеко не последнее место в литературе, посвященной воспроизведению эпохи гражданской войны. В популярном в то время журнале «Книгоноша» автор рецензии тоже подчеркивает, что большинство рассказов посвящено гражданской войне, как враги сталкиваются отец с сыном, брат с братом, затрагиваются и бытовые стороны донской деревни, автор рассказов хорошо владеет колоритной казацкой речью, язык крепок и выразителен.

Не пропустил выход в свет «Донских рассказов» и журнал «На литератрном посту»: «К числу молодых, выдвигающихся писателей, хотелось бы причислить и Шолохова с его красочными, живыми „Донскими рассказами“. Шолохов впервые в художественной форме сказал о социальных противоречиях, особенно ярко отразившихся на Дону, показал, насколько неправы те, что огульно всех без исключения донских казаков относят к категории отъявленных белогвардейцев. Из среды казаков в эпоху гражданской войны выходили не только защитники „веры, царя и отечества“, но и храбрые красные бойцы, юные комвзводы, геройские руководители и организаторы первых красногвардейских отрядов на Дону. Главная тема „Донских рассказов“ — раскол стариков (казаков) с сыновьями, борьба нового, рождающегося в муках, с отживающим прошлым. Очень хорош рассказ „Двухмужняя“, глубок по силе охвата и меткой характеристике быта людей, обстановки „Коловерть“. О таком рассказе, как „Бахчевник“, трудно что-либо сказать. Образы, художественная правдивость рассказа, цельность его и, наконец, живые, яркие типы, — вот возможная харакристика этого рассказа», — писал Овчаров (На литературном посту. 1926. № 4.С.56).

В рецензиях и отзывах говорилось и о недостатках рассказов, но общий пафос критиков был положительным, отмечали «живой диалог», изображение «подлинной жизни», «рассказы сочные, красочные», «Шолохов — безусловно вырастает в крупную писательскую величину». Но Шолохов после выхода в свет «Тихого Дона» решительно отказывался переиздавать «Донские рассказы», только издатели на свой страх и риск издавали отдельные рассказы. И возникла целая полемика между автором и издателями, которые готовили Собрание сочинений, включать или не включать в собрание эти рассказы.

В тридцатые годы критики почти не обращали внимание на «Донские рассказы», только с появлением первых монографий о Шолохове В. Гоффеншефера и И. Лежнева возник новый интерес к его ранним рассказам: Гоффеншефер В. Ц. Михаил Шолохов: (Критический очерк). — М.: Гослитиздат, 1940; Лежнев И. Г. Михаил Шолохов: Критико-биграфический очерк.- М.: Гослитиздат, 1941. Немалую роль сыграл и коллективный литературно-критический сборник «Михаил Шолохов», вышедший в Ростове-на-Дону в 1940 году, в котором были напечатаны: «Серафимович А. Михаил Шолохов; Тренев К. Дорогой земляк; Лукин Ю. В 1940 году; Гоффеншефер В. „Тихий Дон“ закончен»; Браиловский И. Так побеждает новое; Кравченко И. Шолохов и фольклор; Экслер И. В станице Вешенской; Калинин А. Встречи; Лит Г. В гостях у писателя; Кривенок Я. Большевик".

Работая над монографией о Шолохове, И. Лежнев опубликовал несколько статей о его раннем творчестве: «Легенда о «седом ковыле»: (Предистория «Тихого Дона») (Молодая гвардия. 1940. № 9, с.114−148) и «Шолохов-новеллист» (30 дней. 1940. № 7−8, с.113−119), в которых рассматривал ранние рассказы как предысторию «Тихого Дона».

Идеи И. Лежнева вызвали острое обсуждение, одни соглашались, другие возражали, в том числе и М. А. Шолохов сдержанно отнесся к такому соотношению рассказов и романа. Такой же точки зрения о «Донских рассказах» как предистории «Тихого Дона» придерживается и В. Гура (Ученые записки Вологодского педагогического института. 1950. Т.7. Затем в книге В. В. Гуры «Жизнь и творчество М. А. Шолохова. — М.6 Учпедгиз.1955).Л. Г. Якименко в монографии „Тихий Дон“ М. А. Шолохова: О мастерстве писателя.- М.: Советский писатель, 1954» привел ряд серьёзных возражений против такого упрощения проблемы: «Попытки изучения «Донских рассказов» только как «предистории» «Тихого Дона», как сырого идейно-художественного материала, накопленного писателем и использованного впоследствии в работе над романами, выглядят неоправданными и по другой причине. Время действия большинства рассказов и «Тихого Дона» не совпадает. События, описанные в ранних рассказах, происходят в годы, когда основные силы контрреволюции и интервенции были разгромлены в гражданской войне. Начинались годы мирного строительства… И все же часто социальный конфликт в семье раскрывается лишь внешне. Глубокая социально-политическая мотивировка отсутствует, характеры лишь смутно намечены…"(с.12−15).

Шолохов, когда сравнения «Донских рассказов» с романами были в самом разгаре, тоже выступил по этому поводу, не соглашаясь ни с теми, ни с другими.

Вскоре критики и литературоведы отошли от этих идей, которые резко осудил М. А. Шолохов. И. Лежнев в статье «Молодой Шолохов», а затем и в книге «Путь Шолохов» (М., Советский писатель, 1958) пошел по правильному пути, отыскивая свежие факты в творческой истории того или иного рассказа, сравнивая рассказы Шолохова с опытом литературы того времени, анализируя стиль рассказов и их свежесть и новизну.

В монографии Л. Якименко «Творчество М. А. Шолохова. М., Советский писатель, 1970» интереснее и глубже трактованы оба цикла донских рассказов. В. В. Гура в своих книгах полемизирует с Л. Г. Якименко по разному поводу, в частности, об отношении к лирическому отступлению в «Лазоревой степи» о «седом ковыле».. В послевоенное время много появилось исследователей творчества М. А. Шолохова, защищались кандидатские и докторские диссертации, выходили статьи, монографии, воспоминания, интервью о встречах, и все время упоминались сборники «Донские рассказы» и «Лазоревая степь».

Решительно критика и литературоведение изменились во времена так называемой перестройки Горбачева и «реформ» Ельцина.

За последние годы и «Донские рассказы» стали предметом спора, а порой и сознательного искажения их идейно-творческой сущности. И все во имя того, чтобы «доказать», что слабые «Донские рассказы» принадлежат действительно Михаилу Шолохову, а гениальный «Тихий Дон» мог написать кто-то другой, но только не автор «Донских рассказов», что между этими произведениями существует непроходимая пропасть: в «Тихом Доне» — высокий гуманизм и различные формы народолюбия, а в «Донских рассказах» воплотилась примитивная психология «чоновца». Эту тему вслед за Солженицыным развивают многие современные исследователи — доброжелатели и недоброжелатели М. А. Шолохова.

Но и доброжелатели порой заблуждаются в поисках «нового» взгляда на жизнь и творчество М. А. Шолохова. В. Чалмаев в учебном пособии для учащихся 11-го класса средней школы «Русская литература ХХ века. Очерки. Портреты. Эссе» (М.: Просвещение, 1994) пытается по-новому посмотреть на «Донские рассказы» М. Шолохова.

В эту пору создания «Донских рассказов» М. Шолохов, по мнению В. Чалмаева, испытывал «комсомольский авангардизм», революционную нетерпеливость в решении стоявших перед ним творческих задач. «Образ и атмосфера жизни в «Донских рассказах», по мнению В. Чалмаева, заключается в том, что автор одержим «свирепым классовым насилием, поисками врагов даже в родном доме, разобщением, «размежеванием». Нередко откровенной братоубийственной борьбой», «с каким-то азартом юности, со свирепой резвостью, провоцирующей революционную нетерпеливость, Шолохов раздувает угольки гаснущего костра…».

Процитировав известный монолог заместителя донпродкомиссара товарища Птицына («Я — человек прямой, у меня без дуростев, я хлеб с нахрапом качал…»), В. Чалмаев делает вывод, что Шолохов воспевает этот «легендарный маузер», что все персонажи «Донских рассказов», «одержимые ненавистью, легко стреляющие в несогласных», все они, «если использовать название рассказа „Нахаленок“ — в известном смысле „нахалята“, весьма косные, бесчувственные, не смягченные обилием предшествующих жертв» (с. 194—195).

. В. Чалмаев утверждает, что «…в сознании Шолохова царствовал культ насилия, диктата, все определял лозунг „либо — либо“. Среди комсомольского нетерпения, — скорее уничтожить врагов, реальных и мнимых! — перераставшего в нетерпимость, создавался вакуум жалости и вырождение милосердия» (с. 199). И вдруг — «Шибалково семя», когда Яков Шибалок, «винтик в машине насилия», «неожиданно вносит исправление, «коррективу» в мораль, предписанную насилием, и пресловутую «романтику расстрелов»: просит принять своего сына в приют, тем самым спасает его от верной гибели. Вроде бы исследователь признает, что в этом рассказе Шолохов изменяет философии революционного насилия, признает за своим героем право отстаивать общечеловеческую правду, «священность самой жизни». Но Шолохов эти верные мысли отдает «наивному, необразованному казаку», «бесхитростному» Яше Шибалку: «Шибалок и его сказ о себе нарочито сделаны смешноватыми, комичными. Он выглядит недотепой, не понимающим никаких абстракций, почти Иванушкой-дурачком…» (с. 199).

Искренний, полный подкупающих интонаций, пронизанный болью и состраданием к погибшим товарищам по борьбе, преданным его любовницей и матерью его ребенка, окрашенный верой в справедливость и торжество советской власти — вот что представляет этот рассказ бесхитростного казака Якова Шибалка.

А «несчастный» Шолохов, «как и многие молодые поэты, прозаики 20-х годов, был не просто дезориентирован. Он часто не знал, к каким ценностям обратиться, чтобы спасти человечное в человеке, сохранить распадающееся среди взрывов ненависти единство народной жизни» (с. 200).

С этим выводом невозможно согласиться, этот вывод не соответствует объективному анализу «Донских рассказов» М. А. Шолохова.

«Ты не понял сущности рассказа», — писал Шолохов еще в 1924 году М. Колосову. Эти же слова можно адресовать и В. Чалмаеву, талантливо извратившему смысл и сущность «Донских рассказов».

А статья В. Чалмаева была написана как раз тогда, когда литературоведы и критики пытались доказать, что соавтором «Тихого Дона» был то Крюковёто Серафимович, то… Невозможно перечислить всех прендентов на соавторство «Тихого Дона», а потому можно было критику сказать, что «Донские рассказы» — это одно, а «Тихий Дон» — совсем иное, мощное, трагическое, великое. Но и от такого взгляда на «Донские рассказы» вскоре отказались, в том числе и В. Чалмаев, скорый на перемены в своём творчестве.

Есть интересные размышления в статье С. Семеновой «Донские рассказы». «От поэтики к миропониманию"(Новое о Михаиле Шолохове. Исследования и материалы.М., ИМЛИ РАН, 2003, с.207−281). Среди привычных мыслей о «Донских рассказах» С. Семенова, называя имена Всеволода Иванова, Артема Веселого, Александра Фадеева, Андрея Платонова и Александра Неверова, обладавшими «удивительной стихийной талантливостью», «то Шолохов — стихийной гениальностью"(с.208). Анализируя «Донские рассказы», С. Семенова приходит к выводу, что рассказы выразили «глубинную народную трагедию», при всем их ярком своеобразии и разности художественной глубины. Частенько автор пересказывает содержание расскаов, высказывает общеизвестные мысли, но в «Червоточине» Яков Алексеевич упрекает своего сына Степана в том, что он в семье стал «чужим», он не верит в Бога, садясь за стол, не молится. Так намечается подлинная трагедия в обществе: старики верят в Бога, молодые идут за комсомольцами, отказываются от веры в Бога. Намечается острый конфликт, который приводит к трагическим результатам.

Талантливо описывает С. Семенова трагическую коллизию в рассказе «Ветер», мало исследованную своими предшественниками. Подробно анализирует автор образ Харитона Турилина, который «не хуже героев Достоевского душевный провокатор: вот, мол, какой я черненький, каково вам, что скажете? Раздевает он себя все больше и все бесстыднее, рассказывая, как сейчас «на бездельи» не только пишет письма солдаткам, но пользует их в отчаянном положении по греховной тайной беременности: плод сводит особым составом из сулемы,, водки и пороху…"(с.246).К сожалению, С. Семенова, видимо, мало читала предшествующую литературу, а потому рассказ «Чужая кровь» во многом — пересказ своих предшественников.

И сегодня литературные произведения (и в первую очередь, шолоховские) делают для нас события гражданской войны зримыми, помогая понять трагедию народа, Все это обусловило актуальность и новизну курсовой работы.

Цель курсовой работы: исследовать категорию детства в «Донских рассказах» М. Шолохова.

Задачи исследования:

• 1. выявить рассказы писателя, где представлена тема детства;
• 2. рассмотреть поэтику заглавия рассказов с детской темой;
• 3. изучить мир детства в рассказах писателя в социокультурном аспекте.

Методы исследования: историко-литературный, статистический, описательный.

Структура курсовой работы состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.