К.И. Чуковский — сказочник и теоретик детской литературы

От двух до пяти.

1. Об особенности детской речи.

Подражание и творчество.

Каждый маленький ребенок есть величайший труженик нашей планеты. Достаточно приглядеться возможно внимательнее к сложной системе тех методов, при помощи которых ему удается в такое изумительно короткое время овладеть своим родным языком, всеми оттенками его причудливых форм, всеми тонкостями его суффиксов, приставок и флексий. Хотя это овладение речью происходит под непосредственным воздействием взрослых, все же оно кажется одним из величайших чудес детской психической жизни.

Ребенок всего за три года — от двух до пяти лет осваивает основные богатства родного языка. И осваивает не как прилежный зубрила, а как поэт.

У двух летних и трех летних детей такое чутье языка, что создаваемые ими слова отнюдь не кажутся калеками и уродами речи, а, напротив, очень метки, изящны, естественны:

«сердитки» — морщинки, «духлая» — пахнет духами, «всехный» — всеобщий.

Сплошь и рядом случается, что ребенок изобретает слова, которые уже есть в языке, но неизвестны ни ему, ни окружающим (обутка, одетка). Ребенок порою самостоятельно приходит к тем формам, которые создавались народом в течение многих веков («льзя» — можно, «удобриться» — смягчиться, «людь» — человек) Чудесно овладевает детский ум методами, приемами, формами народного словотворчества: они могли бы быть и только случайно их нет. Даже те детские слова, которых нет в языке, кажутся почти, существующими. Ребенок создал их лишь потому, что не знал наших взрослых слов. Ребенок называет лошадку — «лошада» т. к. лошадь для ребенка огромна и может ли он звать ее уменьшительным именем? Подушка для него — «подуха», одуванчик — «одуван».

Когда трех летняя Нина впервые увидела в саду червяка, она зашептала в испуге:

— Мама, мама, какой ползук!

Неосознанное мастерство.

Переиначивая наши слова, ребенок не замечает своего словотворчества и остается в уверенности, будто правильно повторяет услышанное («сольница» — солонка, т. к. есть чайница, сахарница).

Такое неосознанное словесное творчество — один из самых изумительных феноменов детства. Сам того не подозревая, он направляет все свои усилия к тому, чтобы путем аналогий усвоить созданное многими поколениями взрослых языковое богатство. Даже те ошибки, которые не редко случается делать ребенку при этом творческом усвоении речи, свидетельствуют об огромности совершаемой его мозгом работы по координации знаний («почтаник» — почтальон, по аналогии со словами с суффиксом — ник -; пожарник, сапожник, печник).

Чтобы воспринять наш язык, ребенок в своем словотворчестве копирует взрослых. Сам того не подозревая, он направляет все свои усилия к тому, чтобы путем аналогий усвоить созданное многими поколениями взрослых языковое богатство.

С двух лет всякий ребенок становиться на короткое время гениальным лингвистом, а к пяти — шести годам эту гениальность утрачивает, т. к. к этому возрасту ребенок уже полностью овладел основными принципами родного языка.

Когда мы говорим о творческой силе ребенка, о его чуткости, о его речевой гениальности, мы не должны забывать, что общей основой всех названных качеств является подражание, т.к. всякое новое слово, создаваемое ребенком, твориться им в соответствии с нормами, которые даны ему взрослыми.

Народная этимология.

В большинстве случаев дети только к тому и стремятся, чтобы возможно точнее скопировать старших. Но, пытаясь воспроизвести во всей точности нашу «взрослую» речь, они бессознательно исправляют ее; изумительна та виртуозность, с которой, переменяя в услышанном слове один только звук, они заставляют это слово подчинятся их логике, их ощущению вещей:

* Буся метко обозвал бормашину зубного врача — больмашиной.

Леля называет сухарик — кусариком.

* - У мамы сердечко болело, и она пила болерьянку.

Развитие речи ребенка являет собой единство подражания и творчества.

Осмысление речи бессмыслицей.

Слушая, что погоня за смыслом приводит ребенка к сугубой бессмыслице.

Царь дрожащего творенья — «Царь, дрожащий от варенья».

Властелин души моей — «Пластилин души моей».

Терпи, казак, атаманом будешь — «Терпи, коза, а то мамой будешь».

Путем минимального изменения в звуковой структуре непонятного слова ребенок, незаметно для себя, осмысляет его, причем в этой новой редакции выдвигаются существеннейшие (с точки зрения ребенка) качества того лица или предмета, которые данными словами обозначены (язык — лизык, слюнка — плюнка).

Эти языковые процессы в речи детей занимают не последнее место.

Действенность.

Ребячьи слова в большинстве случаев изображают предметы исключительно со стороны действия.

«строганок» — то, чем строгают.

«копатка» — то, чем копают.

«лизык» — то, что лижет.

«колоток» — то, чем колотят.

Всюду выдвинута на первое место действенная функция предмета. Почти все исправления, вносимые ребенком в нашу «взрослую» речь, заключаются именно в том, что он выдвигает на первое место динамику.

Завоевание грамматики.

За — вы — на — рас — об.

Велико у детей тяготение к глаголу, что им буквально не хватает глаголов, существующих во «взрослом» языке. Приходится создавать свои собственные.

• — часы часикают
• — я намакаронился
• — видишь, как я хорошо приудобился
• — погоди, я еще не отсонился

В этих глаголах восхищают приставки, придающие каждому слову именно тот оттенок экспрессии, какой придает им народ. Так что ребенок поступает в полном соответствии с исконными нормами родного языка. Самые смелые и причудливые из новообразований ребенка не выходят за рамки общенациональных языковых традиций.

Разве не изумительно, что ребенок уже на третьем году своей жизни вполне овладевает всем обширным арсеналом приставок и великолепно угадывает значение каждой из них.

Мама, отпачкай мне рубашку!

Льзя — нельзя.

Любопытная особенность детских приставок: они никогда не срастаются с корнем. Ребенок отрывает их от корня и легче и чаше, чем взрослый.

• — Я сперва боялся трамвая, а потом вык, вык и привык.
• — Ах, какой ты невежа! Нет, я вежа!
• — Ты такой неряха. Ладно, я буду ряха!

Он и она.

Замечательна чуткость ребенка к родовым окончаниям слов.

Здесь он особенно часто вносит коррективы в нашу речь.

• — Я не черепаха, я черепах.
• — Синица — синиц.
• — Русалка — русал.

Прилагательные.

Имена прилагательные сравнительно редко встречаются в речи детей. Но даже в том небольшом их числе, тоже явственно выразилось присущее детям чутье языка.

• — Червячее яблоко
• — Клевачий петух
• — Махучий хвост

Скрещивание слов.

— Моя чашка такая блистенькая.

В этом слове слиты два разных слова, корни которых различны (блестящая и чистенькая сразу).

Дети по инерции могут создать из любой глагольной формы любую глагольную форму. Стоит только внимательно приглядеться к языковому развитию детей, чтобы стало ясно, что подражание у них сочетается с самым пытливым исследованием того материала, который предлагают им взрослые.

— Начальная школа — это где начальники учатся?

Типичные ошибки детей.

Среди детских местоимений особым своеобразием отличаются притяжательные.

• — Этажерка — эта жерка, та жерка
• — Табуретка — та буретка и эта буретка

Труднее всего малым детям даются капризные формы разноспрягаемых глаголов.

• — Папа воевает
• — Мы сплим
• — Лампа зажгита

Анализ языкового наследия взрослых.

Дети вообще буквалисты. Каждое слово имеет для них лишь один единственный, прямой и отчетливый смысл и не только слово, но порою целая фраза.

• — Скоро. Ты и оглянуться не успеешь (Светлана стала как — то странно себя вести)
• — Я оглядываюсь, оглядываюсь, а лета все нету.

Тут все дело в том, что мы, взрослые, мыслим словами, словесными формулами, а маленькие дети — вещами, предметами предметного мира. Их мысль на первых порах связана только с конкретными образами. Потому — то они так горячо возражают против наших аллегорий и метафор.

Ребенок, которого мы сами приучили к тому, что в каждом корне данного слова есть отчетливый смысл, не может простить нам «бессмыслиц», которые мы вводим в нашу речь. Иногда ребенок протестует не против смысла, а против фонетики данного слова.

Ребенок усваивает нашу «взрослую» речь не только путем подражания, но и противоборствуя ей. Это противоборство бывает двоякое:

• 1. Неосознанное, когда ребенок даже не подозревает о том, что он забраковал наши слова и заменил их другими.
• 2. Нарочитое, когда ребенок сознает себя критиком услышанных им речений.

И в том, и в другом случае основные законы установленной, выработанной взрослыми речи остаются для ребенка непреложными. Если же он восстает против некоторых наших речений, то лишь для того, чтобы вступиться за эти законы.

— Я в школу не пойду, там на экзамене ребят режут.

Ложное истолкование слов.

Ребенок, который живет среди взрослых и постоянно присутствует при их разговорах, то и дело слышит такие слова, смысл которых ему непонятен. Часто он пытается осмыслить их сам, не обращаясь за объяснением к старшим, вполне уверенный, что эта задача не представит для него особенных трудностей. Он решает ее «по вдохновению», внезапно, не обладая для этого никакими другими ресурсами, кроме сильнейшего языкового чутья, и немудрено, что, пытаясь самостоятельно добраться до смысла непонятных речений, он принужден прибегать к самым фантастическим выдумкам.

— Двойняшки — два (мальчика) Яшки.

Слово отождествляется с вещью.

Слово часто имеет в сознании ребенка такой же конкретный характер, как и та вещь, которую он обозначает. Оно, так сказать, отождествляется с вещью. Всякие кикиморы, буки, которыми взрослые пугают ребенка, именно потому и страшны для него, что в уме его имена этих свирепых чудовищ сливаются с самими чудовищами.

Фонетика.

Ребенок добирается до правильного произношения слов столь же сложным, извилистым путем, каким он приходит к их нормативной конструкции.

Кооператив:

пиф.

пиф — пиф.

апиф.

капиф.

каапиф.

патиф.

копатиф.

кооператив.