Вступление России в Болонский процесс: причины и мотивы

Болонский процесс и развитие российской системы высшего образования

Высшее профессиональное образование России, сложившееся в основных чертах в годы и под задачи социалистической индустриализации нуждается в реформировании. Принято считать, что даже в стационарном состоянии общества обновление высшего образования должно происходить через 25−30 лет. Международная практика подобного реформирования предполагает, что обновление должно быть сконцентрировано на модернизации:

• * содержания образования;
• * структуры образования;
• * технологии обучения;
• * ресурсного обеспечения.

Присоединение России осенью 2003 г. к Болонскому процессу делает необходимым и дает возможность сделать реформу отечественного образования последовательной и содержательной.

Вместе с тем опыт участия в проведении «болонских» реформ в России показывает, что существуют две крайние точки зрения по данному вопросу. Значительная группа работников высшего образования продолжает полагать, что советское, а ныне российское высшее образование — лучшее в мире, что любые серьезные реформы имеют целью «развалить» его и важно сохранить его в как можно большей неприкосновенности. Вторая — меньшая — группа придерживается той точки зрения, что наше высшее образование полностью архаично и подлежит тотальному реформированию.

Обе эти точки зрения представляются в значительной мере крайностями. Вступление России в Болонский процесс, несомненно, оттеняет проблемы российского высшего образования, требует практических действий, — и соответственно возникает вопрос о масштабе грядущих перемен. Это обязательно сводится к проведению необходимого, но достаточного минимума преобразований. Представляется разумным ограничить радикальные реформы по всем направлениям, если таковые действительно требуются, от прагматической задачи обеспечения соответствия российских вузов гармонизированной архитектуре европейского высшего образования.

При этом никакие серьезные реформы не отвергаются — важно только, чтобы решение об их проведении принималось не под влиянием «инструкций из Болоньи», а на основе независимого глубинного осознания их необходимости и специфических особенностей российской системы образования.

Участие России в Болонском процессе, естественно, требует определенных действий, но важно отделить соответствующие образовательные императивы от желания «быть во всем, как они». Первые параграфы «Всеобщей хартии университетов» посвящены утверждению главной черты европейских университетов — их академической автономности. Вузы должны иметь право принимать самостоятельные решения — излишний контроль сверху представляется европейским вузам несомненным злом.

В ответ гипотетическим оппонентам можно сказать, что, говоря о так называемом «мягком пути» болонских реформ в России, имеется в виду отнюдь не их имитация, а добросовестное и полное выполнение требований Болонской декларации и последующих официальных документов (в частности, Пражского и Берлинского коммюнике встреч министров, отвечающих за высшее образование). Однако осложнять выполнение этих и без того непростых для нынешнего состояния высшего образования в России требований тотальными реформами по всем возможным направлениям с практически непредсказуемым результатом представляется сегодня нереалистичным и нерациональным. Учитывая гибкий и во многом рекомендательный характер многих принципов Болонского процесса, стоит, прежде всего, неукоснительно выполнить те обязательства, которые Россия добровольно приняла на себя, присоединившись к Болонской декларации.

В самых общих чертах, благодаря болонским нововведениям, российское образование станет адекватнее реальным вызовам глобализации. Вместе с остальными европейскими странами Россия будет полноправно участвовать в создании транснациональной общеевропейской системы образования.

Болонский процесс позволит оценить состояние высшего образования в России «по гамбургскому счету». Большинство работников российского высшего образования относительно легко соглашаются между собой, что в России достаточно эффективная и вполне конкурентоспособная система высшего образования. Если это так, если она, действительно, подтвердит свой статус конкурентоспособной, авторитет России, еще более открытой через программы академической мобильности для зарубежных студентов и преподавателей, продолжит расти. Если же выявятся недостатки, надо будет без промедления осуществлять, действительно, необходимые дальнейшие реформы.

Появится возможность по-новому решить общие вопросы о роли и месте высшего образования в современном обществе, о его рациональных масштабах, о желательной пропорции граждан с высшим образованием в населении страны, о реальных потребностях общества в выпускниках вузов с дипломами бакалавра и магистра. Как прогнозируют европейцы, в ходе реформ роль университетов в обществе возрастет. Полноценное участие России в Болонском процессе позволит ей вместе с другими участниками процесса по-новому определить сущность высшего образования и направления научных исследований.

В русле ожидаемого роста конкурентоспособности европейского высшего образования может вырасти и конкурентоспособность российской высшей школы. В силу европейского признания российское высшее образование может стать более привлекательным для иностранных студентов. Россия получит дополнительный шанс побеждать конкурентов в борьбе за иностранных студентов. Наряду с европейскими университетами российские вузы смогут привлекать таланты со всего мира.

Болонский процесс поможет российской педагогической общественности уточнить роль и место Министерства образования в системе высшего образования, перенять опыт европейских вузов, которые взаимодействуют со своими министерствами образования, сохраняя вузовскую автономию и соблюдая разумную подотчетность государственным структурам. Он будет способствовать утверждению новых форм аттестации: помимо, нередко формальной, государственной станет применяться еще и корпоративная, более содержательная и взыскательная, обеспечивающая признание успешности работы конкретного вуза со стороны профессионального сообщества.

Естественным образом продолжит эволюционировать и содержание высшего образования. В едином европейском пространстве высшего образования появится возможность определить общие для европейских стран, в том числе и для России, требования к квалификациям, создать общеевропейские предметные объединения вузов (сети вузов по направлениям подготовки), адаптировать учебные планы к требованиям современного общества.

По мнению участников Болонского процесса, европейские студенты должны получать такие квалификации, которые дадут им возможность эффективно учиться дальше (после бакалавриата в магистратуре и потом в докторантуре) и работать по всей Европе. Это то, что называют «общим знаменателем европейского образования». Вместе с другими странами-участниками Россия станет разрабатывать сопоставимые квалификации по направлениям подготовки для всей Европы.

Есть все основания ожидать образовательных выгод от введения многоуровневой системы высшего образования. Аналогичные европейским российские образовательные степени бакалавр — магистр — доктор станут понятными не только в Европе, но и по всему миру. Можно ожидать дополнительных потоков студентов из стран Азии и Африки, так как диплом российских вузов будет полностью европейским, и будет полностью признаваться в едином образовательном пространстве.

При введении многоуровневого высшего образования в России первый его цикл будет удовлетворять массовый социальный спрос на высшее образование, а второй — способствовать формированию профессиональной элиты и научно-образовательных кадров высшего уровня.

Многоуровневая система высшего образования более всего отвечает потребностям рыночной экономики, в которой рынок труда предъявляет особые требования к гибкости рабочей силы. Необходимо гибкое сочетание и сближение процессов обучения и работы, повышение мобильности рабочей силы, гибкие подходы к продолжительности и сочетанию рабочего времени и времени обучения, формам обучения и занятости.

Многоступенчатая система высшего образования лучше всего отвечает потребностям управления информационными потоками в обучении. Система генерации и передачи знаний за последние десятилетия усложнилась, а объем существующих знаний и информации многократно возрос. Сегодня нельзя даже за 5 или 6 лет подготовить человека к профессиональной деятельности на всю жизнь. Принятая в США единица измерения устаревания знаний специалиста так называемый период полураспада компетентности (период снижения компетентности на 50% в результате появления новой информации) показывает, что по многим профессиям этот порог наступает менее чем через 5 лет, т. е. применительно к нашей системе раньше, чем заканчивается обучение. Решение проблемы видится в переходе на пожизненное образование, где базовое образование дополняется узкопрофессиональными программами дополнительного образования.

Серьезным аргументом в пользу перехода на многоступенчатую систему подготовки кадров является также давно назревшая проблема диверсификации методологии и методик обучения на разных стадиях профессиональной подготовки. Общие, базовые знания, в рамках программ подготовки бакалавров, и специализированные знания и навыки их применения по отдельным магистерским программам и специализациям — это различные знания, и методики их передачи становятся все более различающимися. Диверсификация методик обучения по ступеням — нелегкое дело, но она, в конечном счете, обернется более высокой педагогической эффективностью.

К многоуровневой системе обучения нас подталкивает и потребность расширить возможности студентов в самостоятельном и ответственном выборе своего жизненного пути. Тем более что годы обучения далеко не у всех из них безоблачные. Кто-то тяготится ошибочным или вынужденным выбором профессии, у кого-то возникают материальные затруднения или проблемы, связанные с появлением молодой семьи, у кого-то не хватает способностей, появились другие интересы и т. п. Эти обстоятельства часто служат причиной отсева и большого числа «середнячков». И если в авторитарном обществе вузы игнорировали личные обстоятельства таких молодых людей, либо, отбрасывая их в «отходы» высшей школы, либо навязывая им жесткие правила социального и профессионального становления, то в условиях демократии и рынка можно и нужно предоставить студенческой молодежи более многообразные шансы самоопределения. Очевидно, что такая система высшего образования лучше отвечает утверждающимся у нас новым социальным идеям и стандартам, она позволит многим молодым людям стать полноценными обладателями диплома бакалавра, прервать на какое-то время учебу и при изменившихся обстоятельствах продолжить ее на магистерском цикле.

Привлекательные возможности в этом отношении открываются у вузов, которые сейчас работают по конвейерной системе, рассчитанной на «середнячка». Многие профессора и преподаватели согласятся с тем, что в вузах давно назрела потребность в индивидуализации обучения, в отборе и углубленной подготовке одаренных студентов. Вместо того чтобы «тянуть» весь набор студентов по единой программе, невзирая на то, что способности и мотивация к обучению у них разные, вузы получают возможность поэтапной селекции обучающихся. На основе базовой программы массового обучения бакалавров формируется модуль элитарной подготовки одаренных молодых людей, желающих и способных освоить более сложные и напряженные программы подготовки магистров, а на этой основе — еще более продвинутый аспирантский модуль подготовки элиты аналитиков и исследователей. «Середнячки» не будут в этом случае тянуть вниз общую планку качества обучения, как это повсеместно наблюдается при одноступенчатом обучении.

У многоуровневой системы обучения есть еще одно преимущество: она имеет шанс вырваться из плена усредняющей уравниловки. Не секрет, что сегодня многие провинциальные вузы, например, в области физики, объективно не могут дать более того, что можно было бы назвать уровнем бакалавра, т. е. уровнем массовой базовой профессиональной подготовки. Тем не менее, выпускают «специалистов», равных по формальному статусу с выпускниками физфака МГУ (которые, кстати, обучаются 6 лет и фактически достигают уровня магистров, правда, теряя на этом долгом пути из-за отсева 20−25% студентов, которые могли бы быть бакалаврами и, например, не самыми худшими учителями физики в школах). По-видимому, уже назрела необходимость градации вузов по их потенциалу: одни могут и должны готовить бакалавров, т. е. дипломников стандартного уровня по массовым профессиям, другие — преимущественно ориентироваться на соответствующий их потенциалу уровень магистерской подготовки. Однако для этого нужен переход высшей школы на двухступенчатую систему обучения.

Несомненным преимуществом такой системы обучения является и то, что она лучше всего отвечает потребностям развития междисциплинарности, давая возможность студентам комбинировать знания из различных областей и готовить себя к профессиональной деятельности «на стыке» существующих специальностей: математик-экономист, юрист-экономист, химик-биолог и т. д. до бесконечности. Гибко реагируя на запросы времени, такая система позволила бы на базе существующего и все еще достаточно качественного естественно-научного образования в сжатые сроки развернуть подготовку кадров по нарождающимся направлениям, например в области биоинженерии, квантовой электроники, углеводородных материалов и др.

Еще один аргумент — проблема качества образования. Когда вуз готовит специалиста «в никуда», он не получает достаточно сигналов о необходимом профессиональном уровне со стороны работодателей и довольствуется собственными представлениями об этом уровне. Со временем качество профессиональной подготовки снижается, в масштабах же страны проблема качества сегодня необычайно остра.

Практика обучения по многоуровневой системе показывает и такое ее преимущество, как прирост научных исследований, в которые успешно вовлекаются магистры, а также рост квалификации профессорско-преподавательского состава, ибо участие в обучении по магистерским программам потребовало значительно более высокого уровня профессиональной подготовки самих преподавателей. В масштабах страны этот эффект может быть весьма ощутимым.

Еще одним аргументом в пользу многоуровневой системы образования станет возросшая привлекательность его для работодателей, а значит, и готовность материально поддержать профессиональную подготовку. Сегодня многие программы профессионального обучения находятся вне системы высшего образования, хотя могли бы быть его наиболее востребованными программами. Например, программы МБА сегодня квалифицируются как программы дополнительного образования, хотя это, скорее, уровень второй — магистерской — ступени образования.

Высшее образование в России станет более гибким, поскольку многоуровневая система более демократична. Так как степень бакалавра — это по-своему самодостаточный диплом, для определенного сегмента российских студентов по их желанию срок получения высшего образования сократится до трех-четырех лет. Выпускники-бакалавры станут быстрее включаться в активную жизнь, в российскую экономику.

Однако, введение трехлетнего или четырехлетнего бакалавриата как первого уровня высшего образования не является попыткой сэкономить на высшем образовании, о чем нередко сокрушаются критики болонской системы в России. Те бакалавры, что пожелают или в силу объективных причин будут вынуждены остановиться на этом уровне, сделают это по сугубо прагматическим соображениям. Если случится так, что чисто гипотетически 100% бакалавров окажутся готовыми учиться дальше, на магистра, российская система высшего образования должна быть готова полностью финансировать их обучение.

Престижность высшего образования в стране будет расти, в частности, под влиянием возможности найти высокооплачиваемую работу в Европе по специальности — у молодежи появится дополнительный стимул для обучения в вузе. К тому же во время обучения в вузах Европы по программам мобильности российские студенты смогут познакомиться с реальными условиями жизни и работы на Западе, что в большей степени позволит им избежать ошибок, принимая решение о поиске работы за рубежом.

Вступление России в Болонский процесс может благотворно сказаться и на состоянии российской науки — через усиление исследовательского потенциала вузов, через их плановое участие в совместных с европейскими университетами программах исследований.

Болонские реформы должны привести и к увеличению масштабов и подъему качества владения российскими преподавателями и студентами иностранными языками. Пребывание представителей российских вузов в языковой среде в ходе реализации программ академической мобильности, часто среди носителей языка, сделает их лингвистические навыки прагматичные. Это, в конечном счете, окажет влияние и на методические системы преподавания иностранных языков в России, до сих пор, пусть и в имплицитной форме, испытывающие на себе влияние последствий семидесятилетней жизни за «железным занавесом». Студенты напрямую получат доступ к самому актуальному лексико-грамматическому пласту изучаемых иностранных языков.

Несомненной выгодой от Болонского процесса станет пропаганда российской культуры — большее число европейцев получат возможность изучить русский язык, познакомиться с российской культурой, с педагогическими традициями нашего высшего образования, которые будут органично распространяться среди иностранных студентов и преподавателей, прибывающих в Россию по программам академической мобильности.

Можно надеяться и на некоторое улучшение организации финансирования высшего образования — участие в Болонском процессе должно стимулировать переход на западные стандарты финансирования и выход российских вузов из нынешнего «режима выживания». Европейский опыт эффективного финансирования вузов, в том числе эффективной организации финансирования научных исследований в вузах должен получить большее распространение.

В соответствии с задачей, поставленной в Берлинском коммюнике, Россия вместе с «болонскими» партнерами будет стремиться сделать европейскую экономику «наиболее конкурентоспособной и динамичной, основанной на знаниях, экономикой в мире». В результате в европейских странах, в том числе и в России, можно ожидать создания большего числа рабочих мест, причем лучшего качества.

Такая система в силу своей гибкости окажется более эффективной и в экономическом отношении. Существующая сегодня невостребованность большого числа узких специалистов массовых профессий означает неэффективность затрат на их подготовку и сужение воспроизводства ресурсов для самой высшей школы. Так как человеческий фактор работает на рост национального дохода в лучшем случае вполсилы (обученный какому-то делу человек не использует полученную компетенцию в этом деле, а в другом он заведомо менее эффективен). С переходом на новую образовательную систему изменится в результате и сам характер финансирования вузов, более разнообразными будут его источники.

Если говорить о косвенных экономических последствиях студенческой мобильности, можно предположить, что в период нахождения за рубежом та часть российских студентов, которая склонна к практическим занятиям бизнесом, установит горизонтальные связи со своими сверстниками, чтобы потом воспользоваться ими для осуществления экономического сотрудничества в различных формах. Например, для создания совместных предприятий, для расширения международных торговых связей.

Обучаясь в европейских вузах по экономическим специальностям и бизнес специальностям, российские студенты приобретут самые современные экономические знания, равно как и научные представления об особенностях современного бизнеса. Особенно важно, что в контексте вступления России в ВТО в стране появится заметное количество европейски образованных экономистов и бизнес-менеджеров.

Студенты из Европы и других стран мира, приезжающие в Россию, даже если само обучение непосредственно по программам мобильности в строгом соответствии с болонскими рекомендациями будет бесплатным, привезут в Россию финансовые средства (по аналогии с туризмом), которые используют на оплату проживания, на питание, медицинское обслуживание, досуг.

Хотя Болонский процесс и начинался как проект политической направленности, вскоре он приобрел в большей степени академическое, образовательное содержание. Тем не менее, представляется возможным говорить и о политических аспектах участия России в европейском пространстве высшего образования.

Вряд ли пока можно утверждать, что с точки зрения ее восприятия в Европе, Россия полностью избавилась от политико-идеологического «шлейфа» бывшего Советского Союза.

Многие европейцы по-прежнему относятся к России настороженно, не воспринимая ее как стабильного и надежного партнера. Полноценное вхождение России в Болонский процесс может способствовать изменению в лучшую сторону ее восприятия европейцами.

Прозрачная и качественная система образования, построенная на «болонских» принципах, поможет России утвердить свой статус истинно европейской державы, снять долю настороженности в ее восприятии со стороны европейцев как страны непонятной и непредсказуемой. Укрепление авторитета страны через качественное высшее образование может представлять собой немаловажный политический ресурс.

Участие России в Болонском процессе будет способствовать искоренению в умах европейцев складывавшегося долгими десятилетиями «образа врага». В Европе, в отличие от нынешних не слишком привлекательных русскоязычных «гастарбайтеров», на заметных ролях окажутся гораздо более интеллектуальные и образованные «народные послы» России — студенты, причем при совместном обучении российские и иностранные студенты уже в вузовской аудитории смогут научиться, лучше понимать друг друга.

Наконец, еще одно немаловажное соображение. Как полноценный член Болонского процесса Россия сможет в свою очередь активнее влиять и на высшее образование в Европе: голос более тысяч российских вузов не может не быть услышанным при принятии образовательных решений.

Разумеется, при этом не стоит питать и чрезмерных иллюзий. Болонья не является тем «золотым ключиком», который одним поворотом откроет желанную дверцу к национальному педагогическому благоденствию. Проведение в жизнь болонских идей в нашей стране, несомненно, имеет ряд проблем и противоречий, которые требуют четко отработанного механизма воплощения их в жизнь.