Последствия разгрома педологии

Запрет на педологию был наложен в интересах социологизаторской педагогики, которой надо было полностью и окончательно «похоронить» идею биологических корней в способностях ребенка. Однако именно педагогика претерпела первые трудности. Они были обусловлены закрытием ряда специальных школ для детей с нарушениями или задержками психофизического развития, и этот поток детей устремился в массовые школы, вызвав естественные сложности в деле воспитания и обучения.

Многие бывшие педологи избрали для себя карьеру психологов, хотя они сделались сторонниками совсем иной психологии — дебиологизированной и социологизированной. Не случайно подготовка специалистов-психологов происходила в основном на философских факультетах университетов, а научные степени им до недавнего времени присуждались по педагогическим наукам (психологические науки официально находились как бы вне признания).

Негативными были и методические самоограничения психологов. Многие из них сохранили корпоративную память о событиях 1936 года в виде отказа от методов тестирования. «Антитестовые» настроения просуществовали в течение не менее 30 лет и были изжиты лишь благодаря внедрению этих методов в патопсихологию, медицинскую психологию, где они были незаменимы в диагностических целях.

Итак, первое потрясение детская психология претерпела в 1936 году. Второе — в начале 50-х годов в связи с проведением Павловской сессии АН и АМН СССР. Лидер современной психологии академик А. В. Петровский, работавший в те годы преподавателем Вологодского педагогического института, описывает в своих воспоминаниях существовавшие тогда опасения за судьбу психологии, как науки и учебной дисциплины, распространенные в высшей школе в связи с проведением Павловской сессии.

Запрет педологии отразился на судьбе других сопредельных с ней наук. Например, учитывая сходные бедствия классической генетики в СССР 30−50-х годов, можно предположить, что один прецедент облегчил волевой путь решения судьбы другой науки.