Строение природы и проблема пространственно-временного континуума

В предыдущей главе уже было показано, что поскольку субстанциальная основа бытия природы материальна, а формами существования материи являются пространство и время, постольку редукция онтологии к учению о бытии, отрывающая его от небытия и сводящая к материальной субстанции природы, приводит к признанию пространства и времени маркирующими свойствами бытия в целом, а не одной только материи; современная физика соединяет эти свойства материи в единый четырехмерный пространственно-временной континуум, а философская онтология, соответственно, трактует пространство и время как неразрывно взаимосвязанные атрибуты бытия (вспомним охарактеризованную выше концепцию А. М. Мостепаненко, сложившуюся в 60—70-е годы, но имеющую своих сторонников и сегодня — см., например, один из лучших новых учебников по философии, написанный А. С. Карминым и Г. Г. Бернацким [14]). Между тем, в обосновании методологических позиций настоящего исследования уже была показана необходимость выявления различий времени и пространства в философском осмыслении бытия, что имеет для онтологии весьма существенные последствия.

По сути дела, уже известные читателю натурфилософские рассуждения восточных и западных мыслителей древности, а затем и обращавшихся к анализу времени философов XX в., показывают, что его трактовка как превращения «еще-не-бытия» будущего в «наличное бытие», «здесъ-бытие» настоящего, а последнего в «уже-не-бытие» прошлого, выявляет диалектику метаморфоз небытия и бытия; А. Н. Уайтхед в главе «Прошлое, настоящее, будущее» трактата «Приключения идей», пишет: «событие начинается как следствие, обращенное в прошлое, а заканчивается как причина, обращенная в будущее. В этом промежутке и заключена телеология Вселенной» [15]. Нетрудно увидеть здесь предвосхищение одной из основных идей синергетики — идеи аттрактора, дополняющей традиционное каузально-эволюционное объяснение процесса его телеологическим осмыслением. Причем существенно важно, что если в самой философии такие ее разделы, как гносеология и аксиология, рассматривают понимание времени и пространства человеком, его сознанием и подсознанием, наукой и искусством, то онтология видит во времени и пространстве не понятийные или образные модели объективного бытия, а его формы: в пространстве — взаимоотношение сосуществующих материальных объектов, во времени — меру скорости процессов, и материальных, и духовных. Поэтому информационная емкость имманентно-динамичного бытия — природы, как и общества, и культуры — определяется тем, какое количество событий происходит в единицу времени; в повседневной жизни мы говорим: «время текло быстро» или «время текло медленно», — и такими метафорами обыденное сознание формулирует наше восприятие течения самого бытия. А о том, что это не иллюзии, не игра нашей психики, говорит объективное изменение скорости процессов в природе — В. И. Вернадский считал даже необходимым различать «геологическое время», в котором существует «косная» материя, и «историческое время» как время процессов в «живом веществе» [16] (В. И. Вернадский, а вслед за ним Н. Н. Моисеев, потому и называют исходное состояние природы «косным», что оно кажется вообще неподвижным, столь медленны происходившие в нем изменения). И если астрономическое время течет равномерно и измеряется чисто количественно, то информационное время измеряется содержательно, отчего общим законом бытия становится убыстрение развития систем по мере усложнения их строения.

«Неживая, или косная, Природа, — писал Н. Н. Моисеев, — не является застывшим образованием. Она непрерывно эволюционирует, изменяется. Происходит, например, метаморфизм — перестройка структуры горных пород. В них идут сложные физико-химические процессы. Меняется лик Земли, передвигаются континенты, возникают горные хребты… Но характерные времена процессов эволюции косной материи — сотни миллионов и миллиарды лет. Жизнь, возникшая на планете, не только ускоряет эти геохимические процессы, но и создает новую среду. Возникают, например, осадочные породы, рудные тела и т. д. Но характерные времена этих процессов, порожденных биотой, уже совершенно другие — миллионы лет. И что очень важно, разные процессы эволюции живого вещества также имеют разные времена длительности. Так, например, для того, чтобы трехпалая лапа предка лошади преобразовалась в конское копыто, потребовалось минимум 50 миллионов лет. А для того, чтобы австралопитек покинул лес и научился говорить по-французски, понадобилось не более.

3 миллионов лет… Появление человечества на много порядков ускорило дальнейшее развитие биосферы. Темпы его эволюции потрясают: 3 — 3,5 миллиона лет тому назад наш вероятный предок — австралопитек — жил обычной жизнью человекообразных обезьян в тропическом лесу и был убежденным вегетарианцем, а ныне человек владеет тайнами ядерной энергии и пилотирует космические корабли" [17].

В наши дни мировая научная пресса оживленно обсуждает вопрос о происхождении Вселенной и о печальной перспективе ее «смерти» (по расчетам американских астрономов, спустя 22 миллиарда лет). Профессор Н. Шакура считает эту теорию «сомнительной», не находя оснований для опасения, что «в какой-то момент Природа рухнет в небытие» [18], с философской же точки зрения такая позиция просто неверна, ибо «рухнуть в небытие» могут Земля, Солнечная система, Галактика, но не Природа, аналогично тому, как возникли все эти космические образования из собственного небытия в условиях бытия вечной Природы. Каковы были и какими будут иные формы и взаимоотношения пространства и времени, мы не знаем, но можем быть убеждены в том, что их единство, атрибутивное для материи, существовало и сохранится вместе с ней. Если же наш взгляд ограничится пределами известного нам земного фрагмента бытия природы и мы станем рассматривать его эволюционно, то увидим изменения вместе с конкретными формами этого бытия и взаимоотношений пространства и времени. Ибо отмеченное Н. Н. Моисеевым ускорение развития природы, а затем и человеческого общества, является, образно говоря, процессом высвобождения времени из сковывающих его материальных цепей пространства: темпы развития органической жизни превосходят таковые в бытии неорганической природы, темпы развития человека превышают таковые в развитии животных, а в истории человечества постоянно возрастает скорость процессов его собственного бытия. Изобретение колесницы позволило превысить скорость передвижения пешехода, скорость автомобиля — скорость кареты, скорость самолета — скорости всех наземных средств передвижения, скорость вырвавшейся в космос ракеты — скорость самолета, а скорость ракеты увеличивается уже в наше время.

Таким образом, «отслоение» времени от пространства начинается уже в природе, но не в глубинных субатомных недрах микромира и не в космических масштабах мегамира, а в макромире земного бытия. Его исходное состояние, наиболее точно определяемое понятием «плазма» (хотя этот термин подчас употребляется и в ином смысле), не знает расслоения пространственной и временной форм и потому однородно-хаотично. Однако на известной ступени ее существования, под влиянием причин, выявление которых находится вне сферы компетенции философии, начался процесс самоорганизации материи, приведший к появлению трех ее различных состояний, именуемых в физике агрегатными: твердого, жидкого и газообразного. С точки зрения синергетической теории, процесс этот был абсолютно закономерен, ибо являлся, во-первых, движением «от хаоса к упорядоченности», во-вторых, движением нелинейным, протекавшим по трем руслам (оказавшимся, как мы вскоре убедимся, неравноценными, с эволюционной точки зрения, в силу влияния аттрактора на одну из этих траекторий).

Философия, опирающаяся на синергетику, имеет возможность ответить на вопрос об основах различия данных первичных форм упорядоченности. Они состоят в том, что пространственно-временная структура материи, наличествовавшая потенциально в ее исходном плазменно-хаотическом виде, в ходе распада начального синкретизма могла породить три — и только три — конкретных состояния: твердое, в котором влияние времени минимизировано до возможного предела, а детерминирующими являются пространственные характеристики вещества (трехмерная структура, плотность атомных связей и стабильность существования, нарушаемая лишь внешними воздействиями); газообразное — характеризующееся доминантой времени — непрерывным и ничем изнутри не ограничиваемым движением субмолекулярных частиц; наконец, жидкое, чья волнообразная структура связывает в подвижном равновесии пространственные и временные свойства вещества. Согласно теории петербургского биохимика В. М. Буреня, возникновение клеток, в которых «зажглась жизнь впервые и на долгие времена» в процессе соединения молекул жиров с водой, приводило к «отграничению от всей окружающей среды некоторого пространства», в коем «образовалась внутренняя сеть мембран», и эта пространственная структура оказалась процессуально-динамичной — «способной установить и поддержать упорядоченный обмен веществ» [19]. Разумеется, не философу оценивать данную гипотезу, но она представляется правдоподобной именно потому, что описывает конкретный механизм слияния пространственных и временных свойств клетки как исходного носителя нового природного состояния бытия — жизни.

Онтологическую ситуацию появления жизни на нашей планете можно вообще считать переходной — в том смысле, что феномен жизни и возникает, и не возникает из неорганического уровня существования материи.

Так, например, сформулировал эту ситуацию X. Плесснер: «Жизнь есть бытие, выдвинутое против сферы своего небытия, отнесенное к ней как к своей противоположности и своей оппозиции. Это отношение отлично от отношения между двумя автономными, замкнутыми относительно друг друга системами, которые не нуждаются одна в другой, будучи лишь необходимо рядоположенными… Границы обеих сфер бытия открываются друг другу для взаимного влияния, не упраздняя при этом самих себя. Автономия не преобразуется в гетерономию, но сохраняется благодаря гетерономии» [20].

Говоря об эволюции взаимоотношений пространственных и временных свойств материи в нелинейно развивавшемся процессе «агрегатогенеза», нужно иметь в виду, что изначальное противостояние пространственно-корпускулярных и темпорально-волновых состояний материи не было жестким, с непроходимыми границами — между ними существовали связывавшие их переходные формы и взаимные превращения: в определенных условиях жидкое оказывалось способным и отвердевать, и испаряться, твердое — расплавляться, газообразное — сжижаться; в результате соположение первичных форм бытия материи образовывало то, что я называю «спектральным рядом». Схематическое изображение делает это предельно наглядным:

Синергетическое рассмотрение следствия данных структурных различий между тремя агрегатными состояниями материи приводит к выводу, что крайние ее состояния — пространственно-вневременное и внепространственно-динамичное — не заключают в себе неких импульсов самоизменения, самодвижения, саморазвития, и только внешние воздействия способны произвести какие-то их трансформации, в то время как жидкое ее состояние обрело способность самоизменения в силу того, что в нем пространственные и временные параметры скрестились И это их скрещение стало основой для рождения жизни из неорганического состояния материи.

Биохимия еще не дает однозначного решения проблемы возникновения жизни — профессор В. М. Бурень различает четыре основные гипотезы: гипотезу «сотворения», гипотезу «эволюции», гипотезу «онтогенеза оригинальных геномов» и «модель химической эволюции». С философской же точки зрения, все эти гипотезы, в том числе и реанимируемая креационистами фантастическая библейская идея «божественного творения», порождают собственно онтологическую проблему возникновения бытия из небытия, ибо первоначально во всех трех агрегатных состояниях материя имела неорганический характер, и вдруг (не зря это казалось всегда истинным чудом, необъяснимым без апелляции к творческому всемогуществу Бога или к эксперименту инопланетян!) возникла качественно от нее отличная органическая форма бытия — жизнь. Возникла она, разумеется, не из «ничто»: «из ничего» ничего и не может возникнуть, но то, что существовало до этого, является чем-то сущностно иным.

В уже упоминавшемся новейшем петербургском учебнике по философии в главе «Жизнь» говорится, что «с философско-онтологической точки зрения, жизнь — это процесс, в котором потенциальные качества бытия превращаются в его актуальные значения», и выделяются основные «свойства жизни, в своей совокупности специфичные для любых ее форм: питание, дыхание, раздражимость, активность, размножение и рост». Отсюда следуют «интегральные характеристики жизни:

1) энергетические процессы обмена веществ; 2) признаки самоорганизации; 3) информационно-генетические признаки; 4) эволюционные признаки" [21]. Рассматривая жизнь эволюционно, Ю. М. Шилков выделяет три фазы ее возникновения: фаза 1 — «от атома до молекулы», фаза 2 — «от отдельных молекул к полимерным объединениям», фаза 3 — «от полимеров к агрегатам простейших клеточных организмов». С такой характеристикой биогенеза можно согласиться, но подобные его описания выражают естественно-научный, а не провозглашенный самим автором философско-онтологический на него взгляд, который требует соотнесения бытия с небытием — ведь суть «тайны биогенеза» состоит в возникновении качественно новой формы бытия, до того «находившегося в нетях», т. е. в появлении из небытия. Центральная онтологическая задача — выявление возможности и необходимости возникновения бытия из небытия, в данном случае, объяснение «чуда» возникновения органических форм материи из неорганических, а не описание бытия как такового. Пользуясь тем, что наука еще не нашла убедительного объяснения данному феномену, креационизм противопоставляет научному мышлению библейски-мифологические фантазии. Философия же не должна дожидаться осмысления этой проблемы на биохимическом уровне, ибо онтологический анализ заключает в себе ее теоретическое решение (разумеется, в свойственном абстрактному мышлению самом общем виде), т. е. вскрытие закономерностей рождения бытия из небытия.

В противовес религиозно-мифологическому объяснению возникновения новых форм бытия посредством творческой мощи Бога (одно из его имен — Творец) Гегель охарактеризовал данный процесс как «переход количества в качество» и как «отрицание отрицания»; несомненно, эти два пути «творчества самой природы» существуют, вместе с тем, наряду с образованием нового качества посредством противопоставления нового старому и их синтеза, как тезиса и антитезиса, имеется третий путь, тоже синтетический, но соединяющий не временные состояния некоей системы, а одновременно и независимо друг от друга сосуществующие элементы: так атомы водорода и кислорода, соединившись в молекуле воды, придают ей качество, которое не свойственно ни водороду, ни кислороду, а возникло именно в результате их сцепления; так при зачатии у животных соединяются материнская яйцеклетка и отцовский сперматозоид, но ни та, ни другой до этого не были собакой, тигром, человеком; так музыкальный, живописный, поэтический образ возникает в процессе синтезирования духовного чувства и звучащей или зримой материи, хотя до их соединения ни в звучании трубы, скрипки, слова, ни в цвето-пластических отношениях самих по себе нет художественной образности даже в эмбриональном состоянии. Во всех трех случаях способность извлекать бытие из небытия, именуемую.

творчеством, в любой его сфере (технической, научной, идеологической, художественной, социально-организационной) осуществляет поистине чудодейственная сила — синтез.

Ярчайший пример — метафора, являющаяся соединением двух слов, чьи смыслы не заключают в себе того, который возникает у их сцепления, скажем: «бег времени» или «светлая мысль». Уже Аристотелю было известно, что способность образовывать метафоры есть особый дар человека; но ведь точно так же древний изобретатель топора соединил деревянную ручку и каменное навершие с продолбленным сквозным отверстием, и их синтез образовал до того не существовавшее орудие. Нередко употребляемое понятие «творчество природы» — тоже метафора, приписывающая природе способность человека, и возможна она только потому, что в природе тоже имеет место синтезирование, разумеется, стихийное, но рождающее новую форму бытия, не существовавшую до этого как качественно своеобразная; первая форма такого «творческого» синтеза — возникновение жизни, вторая — возникновение флоры и фауны, третья — возникновение животных, обладающих центральной нервной системой, мозгом. Возникновение человека — это уже не самодеятельность природы, а природно-сверхприродный феномен, небытием которого является бытие приматов.

Синтез тем и отличается от «соединения», «объединения», совокупности, суммы элементов, что не присоединяет свойства, А к свойствам В, а сцепляет их воедино, образуя целое, систему, обладающую собственными (а не ее составных частей) новыми — системными — свойствами. Представляется поэтому правдоподобной характеристика описываемого В. М. Буренем и О. В. Буренем биохимического механизма возникновения «преджизни», а затем самой жизни, как процесса синтезирования элементов дожизненной среды [22]. Авторы позволили себе даже применять понятие «патент» для обозначения творческого создания природой небывалых до того абиогенных, а затем биологических соединений — правомерность данной метафоры объясняется тем, что, как и в творчестве человека, бытие возникает тут из небытия, и возникает по закону синтезирования разнородных элементов. Так становится предельно отчетливым различие значений понятий «небытие» и «ничто».

В частности, философский анализ возникновения жизни вводит, вопреки Пармениду, в саму онтологию природы взаимоотношение небытия и бытия — ведь анализ неорганического состояния материи исчерпывается представлением о видоизменении форм бытия в пределах того же качественного состояния (скажем, разрушение скальной породы под действием ветра или превращение воды в лед), тогда как жизнь, вначале объективно, а затем и в человеческой рефлексии, субъективно, придает конкретному биологическому процессу «рождение — жизнь — смерть» онтологическое значение «небытие — бытие — небытие», так как трехфазная структура этого процесса выражается в переходе от отсутствия организма к его существованию, а затем к исчезновению.

Пренебрежение советской философии к онтологии и абсолютизация значения гносеологии проявились весьма отчетливо в том, что в «Новой философской энциклопедии», зафиксировавшей состояние российской философской мысли в начале XXI в., в статье «Синтез» к основному тексту, характеризующему гносеологическое употребление данного понятия, приложены еще две статьи — «Синтез знаний» и «Синтетические суждения», того же гносеологического содержания, а экспликация понятия «Качество» осуществлена ссылкой на сформулированный Гегелем «закон перехода количественных изменений в качественные», с добавлением констатации: «Именно такое понимание качества вошло в марксистскую философию и развивалось советскими философами» [23]. Между тем, наибольший интерес представляют как раз более сложные процессы рождения нового качества, которые не связаны с нарастанием количества!

Зарождение жизни именно в водной среде объясняется тем, что только в ней пространственная и временная формы бытия обрели возможность синтеза, т. е. энергетического взаимодействия: пространственные отношения не застыли здесь в однажды возникших формах (например, камня) и не размыты беспредельно (например, не ограниченное никакими рамками движение воздуха); в ней течение времени может реализовываться в возникновении новых пространственных форм, благодаря таким их взаимоотношениям, которые порождаются — извините за неуклюжие, но наиболее точные формулировки — «опространствливанием времени» или «овремениванием пространства». А это и есть сущность жизни.

Обобщая сказанное о различиях пространства и времени, можно сформулировать следующие положения.

A. Время является единственным общим атрибутом всех форм бытия (понятно поэтому сопряжение М. Хайдеггером бытия именно с временем), пространство же — атрибут одной только материи.

Б. Время асимметрично — будущее и прошлое различаются радикально, тогда как пространство, само по себе не знающее различия между симметрией и асимметрией, допускает симметричное структурирование его человеком на «верх — низ», «правое — левое», «длину — ширину», все многообразие геометрических и стереометрических фигур, которые выстраивает наука о структурах — математика; при этом оказывается, что объективное строение природных форм в живых организмах, и растениях, и животных, предпочитает горизонтальную симметрию при вертикальной асимметрии, обусловленной действием закона земного притяжения.

B. Рассмотрение физиками времени в микромире как «четвертого пространственного измерения» основано на неразрывности здесь пространства и времени при безусловном приоритете пространственных отношений, а само это выражение является метафорой. Между тем, различие противоположных агрегатных состояний материи уже в макромире показывает зависимость ее модификаций от того, какие отношения доминируют — пространственные или временные: в одном случае корпускулярные свойства частиц позволяют им сплачиваться до образования плотной непроницаемой ткани вещества с его трехмерной структурой, в другом доминанта волнового бытия элементарных частиц порождает газообразное состояние материи. (Подобная бифуркация повторяется при образовании надприродной формы бытия — двухуровневой человеческой деятельности: практической, которая воплощается в имеющих пространственное бытие конкретных предметах, и духовной, эмоционально-интеллектуальное бытие которой не имеет никаких пространственных очертаний, подобно волновому движению газов. Примечательно, что само понятие «дух» произошло от «дыхания» (то же в латыни), воспринимавшегося как признак жизни человека и потому мистически связанного с потусторонними, божественными силами.).

Г. Уже в природе различия пространства и времени приводят к формированию разных органов чувств для их восприятия — зрения и слуха, при этом очевидно, что преобладает оптическая ориентация, т. е. ориентация животного в пространстве, и относительно неразвита акустическая, которая дает информацию об изменениях, происходящих во времени. Как показали исследования зарождающейся функциональной асимметрии мозга у животных, развитое у человека левое полушарие, «заведующее» абстрактным мышлением, речью и, соответственно, восприятием и осмыслением времени, дает животному лишь первоначальную, зачаточную информацию о последовательности событий.

Д. Пространственные отношения находятся целиком во власти бытия — они не могут возникнуть или исчезнуть в природе (в сверхприродном бытии общественных отношений и духовном содержании культуры их нет вообще, и применение к ним понятия «пространство», как отмечалось, имеет чисто метафорический характер), возможно лишь преобразование одних пространственных форм в другие, отношения же бытия и времени прямо противоположны: бытие находится во власти времени, потому что время превращает небытие (будущего, возможного, идеального) в бытие (настоящего, действительного, реального) и бытие — вновь в небытие (в прошедшее, в исчезнувшее, в лишь воспоминаемое). По сути дела, осознававшееся уже Августином скептическое отношение к настоящему, которое, не успев обрести бытие, превратив небытие будущего в настоящее, сразу становится прошлым, т. е. возвращается в небытие, что делает бытие иллюзорным, неуловимым мгновением между «было» и «будет» (отсюда принцип античного гедонизма «сагре diem» и истошный призыв Фауста «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» — прекрасно уже потому, что оно единственное реально). Понятно, что для животного не существует проблемы времени — его бытие есть «вечное настоящее» («вечное» в смысле «пожизненное»),

в человеческом же бытии с самого начала процесса формирования сознания появляется потребность и способность воспринимать время и осмыслять отношения временного и вечного, меняющегося и неизменного — т. е. человеческого и сверхчеловеческого и потому кажущегося божественным.

Вместе с тем, в одном отношении, и весьма существенном, дополнительность пространственных и временных свойств в макромире отличается от таковой в микромире — отличается тем, что преодолевает их альтернативность и порождает жизнь, которая открывает перед бытием отсутствующую в обоих исходных агрегатных состояниях способность возникать из небытия и исчезать в небытии. Эта великая онтологическая революция оказалась возможной потому, что, скрестившись с пространством, время обрело неизвестную ему дотоле силу — и уничтожать пространственные формы бытия, и порождать их из небытия: такова динамика жизни и смерти. Закон «перехода количества в качество» актуален лишь для наиболее простых систем (скажем, как бы ни росла толпа, она от этого не превратится в самоорганизованный коллектив), т. е. таких, видоизменение которых не является актом творчества. Творчество, в самом простом и, по-моему, точном определении есть именно целенаправленное извлечение бытия из небытия, поэтому оно доступно только человеку, а Богам способность творчества наивно приписывается постольку, поскольку на них непосредственно переносятся способности человека (напомню, что в мифологиях разных народов Бог предстает в образе гончара, или кузнеца, или поэта, творящего предметность не из глины или железа, а из слова: «Вначале было Слово, и слово было у Бога…»). Что касается «механизма» данного процесса, то он состоит в рождении нового как системы до того разрозненно существовавших элементов; ибо система есть именно определенный способ связи элементов, которые могут соединиться иначе и образовать другую систему. В процессе происходивших во Вселенной трансформаций на планете Земля (а быть может, еще на какой-то другой или каких-то других) возникла ситуация, когда химическая связь физических элементов образовала биологическую клетку — У. Матурана и Ф. Варела назвали это «аутопоэзисом»; их теория имеет своих приверженцев в России, с онтологической же точки зрения, существенно здесь именно то, что поиск качественно нового бытия из его небытия продолжается до тех пор, пока из случайного соединения данных элементов не возникнет новое образование. Но существует и обратный процесс — те или иные причины, внешние или внутренние, вызывают исчезновение данного бытия в небытии.

Усложнение природной формы бытия и ее взаимоотношений с небытием при переходе от неживого уровня существования к живому выражается, в частности, в радикальном изменении соотношения трех уровней бытия — общего, особенного и единичного.