Проблемы. 
Психология мышления. 
Решение задач и проблем

Проблемы^[1] существенно отличаются от задач. Хотя и те, и другие выступают объектами мышления, их различия столь велики, что они предполагают работу разных психологических механизмов и разноплановые эвристические методы для своего решения. Именно под таким углом зрения мы и будем обсуждать не слишком обширный исследовательский материал, связанный с изучением проблем и определением того, что же это такое.

К настоящему времени процессы решения проблем понятны значительно хуже по сравнению с задачами. И причина этого не только в трудностях построения экспериментов (см. об этом: [И. Функе, П. А. Френш, 1995]), но и в отсутствии четких понятийных ориентиров: проблемы намного сложнее, чем задачи вычленить и предъявить решателю.

Понятие «проблема» имеет долгую историю, которая берет свое начало в античной философии. У греческого термина «тгрорХгцда», помимо уже названных выше, есть еще одно значение — «то, что выставляется вперед». Оно возникло в рамках вполне определенной традиции: так называли утверждение, выдвигаемое для доказательства или для опровержения в интеллектуальной дискуссии или в философском тексте [Г. И. Челпанов, 1911]. Наиболее последовательная разработка подобного понятия под именем «диалектической проблемы» принадлежит Аристотелю.

«Диалектическая проблема есть задача, или ради выбора и избегания, или ради [достижения] истины и ради познания… Проблема ставится или относительно того, о чем ни одна из сторон не имеет определенного мнения, или относительно того, о чем мудрые имеют мнение, противное мнению большинства, или относительно того, о чем расходятся мнения внутри каждой стороны» [Аристотель, 1978 В, с. 369].

Проблема — это тезис (т. е. суждение или предположение), не согласующийся с общепринятым мнением. Она должна вызывать недоумение и быть не очевидной для большинства людей. Такая словесная формулировка служит предметом рассуждения и аргументации. Постановка проблемы — четкий способ упорядочить спор (реальный или потенциальный), зафиксировав противоположные позиции и заставляя противные стороны следовать определенной логике в аргументации. Часто задания на доказательство или опровержение тезисов такого рода использовались и в обучении.

Процитированное определение весьма многопланово. Оно наметило целый ряд смысловых линий в постижении того, что такое проблема^[2], многие из которых в дальнейшем оказались центральными. Попробуем вычленить некоторые аспекты аристотелевского хода мысли.

• 1. Проблемы имеют явно выраженную интеллектуальную природу: они порождены индивидуальным мышлением и служат для него предметом.
• 2. Они созданы (поставлены, сформулированы) человеком. Можно сказать, что проблемы «рукотворны» по своему происхождению.
• 3. Своим появлением проблемы упорядочивают мышление. Причем это касается как индивидуального, так и коллективного (скажем, в ходе дискуссии) мыслительного процесса.
• 4. Проблемы обладают четкой словесной формулировкой, которая отличается лаконичностью и понятностью и вызывает удивление или несогласие у впервые встретившихся с ней.
• 5. Столкновение с проблемой предполагает ее решение — построение аргументированной позиции по ее поводу. Имеет ли она при этом, по Аристотелю, окончательное решение до конца не понятно, хотя, по-видимому, все-таки имеет.

Такое понимание того, что есть проблема, мы будем называть узким или минимальным ее определением. С ним тесно связана известная схема, которая описывает последовательность действий при столкновении с трудностями такого типа: «постановка проблемы —> исследование —> решение». Она носит почти обязательный характер с точки зрения традиционных представлений о том, как строится научное исследование^[3], но применима к достаточно узкому классу проблем.

Проследить развитие аристотелевского понятия достаточно трудно, поскольку оно происходило совсем «нелинейно». Отталкиваясь от этого исторически первого образца, был совершен целый ряд интеллектуальных шагов в совершенно разные «стороны». Удивительным образом каждый из пяти отмеченных моментов в течение веков подвергся ревизии и пересмотру, что привело к существенному расширению обсуждаемого явления и усложнению соответствующего понятия. Более того, в настоящий момент даже трудно представить, что термином «проблема» можно называть однородный круг явлений.

Отметим характерные изменения, которые претерпело со времен Аристотеля узкое определение.

Начать надо с того, что проблемы перестали считаться чисто интеллектуальным и к тому же хорошо сформулированным явлением. В афористичной форме эту мысль удачно выразил И.-В. Гете: «Существует точка зрения, что между крайними точками зрения лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема» [по И. И. Ивин, 1990, с. 221]. (Таким образом, проблемы лежат «за пределами» точек зрения, хотя и зависят от них).

Они оказались присущими не только мышлению, но и многим другим сторонам жизни человека. «Материал», из которого сделаны проблемы, может быть почти любым, даже чисто виртуальным. К ним стали причислять и практические затруднения разного толка. Например, в соответствии с весьма непритязательным определением, проблема — несоответствие желаемого и фактического уровня достижения целей [Е. П. Голубков, 1990]. Близкая по смыслу, но значительно более наукообразная формулировка утверждает, что решение сложных задач (РСЗ) возникает при необходимости преодолеть преграды между условиями (given state) и целью (desired goal state) с помощью поведенческой и (или) когнитивной многошаговой активности. Условия, цель и преграды между условиями и целью представляют собой сложные образования, динамически меняющиеся во время решения задачи. В начале решения человеку неизвестны точные характеристики условий, цели и преград. РСЗ подразумевает эффективное взаимодействие между индивидом и ситуационными требованиями задачи и включает когнитивные, эмоциональные, личностные и социальные способности и знания индивида [И. Функе, П. А. Френш, 1995].

Кроме того, проблемы в значительной степени утратили свою «рукотворность» (выяснилось, что с ними можно в буквальном смысле столкнуться или обнаружить себя в проблемной ситуации), способность быть окончательно решенными (в соответствии с популярным афоризмом, проблемы существуют для того, чтобы их решать, а не решить) и упорядочивающую по отношению к мышлению функцию: они, скорее, выступают плохо определенными и потому недостаточно понятными препятствиями на пути решения или действия. (В самом общем смысле проблема — затруднение, колебание, неопределенность [А. А. Ивин, 1990]).

На этом фоне выкристаллизовывались несколько достаточно рациональных традиций понимания этого явления. Конечно, каждая из них акцентирует внимание лишь на некоторых возможных свойствах проблем:

а) наиболее заметной выступает интерпретация проблемы как устойчивого противоречия. Столкновение с противоречием в мышлении обычно выглядит следующим образом: существует два обоснованных (доказанных), но взаимоисключающих суждения (положения, объяснения и т. д.). При этом на основании принятых критериев не удается установить, какое из них должно быть отвергнуто. Такие удивительные случаи сигнализируют о том, что мы попадаем в ситуацию неопределенности, сталкиваемся с парадоксом (его частными случаями выступают апория, антиномия, иногда метафора или анекдот). Они характерны для неустойчивого состояния научного знания, связаны с ловушками естественного языка. Возможно, они очерчивают пределы человеческого мышления. Рассмотрим несколько примеров.

По мнению Т. Куна (1975), неразрешимые дилеммы возникают в ситуации, когда период «нормальной науки» с ее общепринятыми теоретическими допущениями и обобщениями (это явление носит название парадигмы) заканчивается и приближается «научная революция», ведущая к смене доминирующей теории. Дилеммы, неразрешимые в рамках принятой парадигмы, свидетельствуют о нарастании в ней кризисных явлений, требующих ее замены. Хорошей исторической иллюстрацией такого положения дел может служить неустранимая конкуренция в физике между «волновой» и «корпускулярной» теориями света. В итоге возникли новые представления о природе этого феномена, в которых эта дилемма была устранена.

Иначе по сути, но весьма схоже по форме устроены логические парадоксы. Скажем, простейший вариант знаменитого парадокса «Лжец» построен следующим образом: человек говорит: «Я лгу». Говорит ли он при этом правду или лжет (т. е. истинно ли это высказывание или нет)? Если высказывание истинно и утверждает, что ложно, то оно ложно. Если же оно ложно и утверждает, что ложно, то оно истинно. Таким образом, говорящий лжет и не лжет одновременно. Последовательное разрешение этого логического парадокса представляет сложнейшую логическую проблему.

Еще одним характерным случаем парадоксов выступают антиномии. Этим термином И. Кант обозначал некоторые основополагающие (вечные и неразрешимые) затруднения, которые присущи человеческому мышлению в ходе познания. «Это противоречия, в которых запутывается разум при своем стремлении мыслить безусловное, противоречия разума с самим собою» [И. Кант, 1993]. Например, тезис: мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве; антитезис: мир не имеет начала во времени и границ в пространстве; он бесконечен как во времени, так и в пространстве.

Однако проблемы-противоречия можно обнаружить не только в мышлении, но и в других сферах реальности. Так, они легко возникают в структуре отношений между людьми, группами или организациями (например, противоречие тех или иных индивидуальных интересов или противоречие между «трудом и капиталом») и даже при взаимодействии материальных объектов (см. [Г. С. Альтшуллер, 1991] и гл. 5 этой книги). Таким образом, о проблемах-противоречиях обычно говорят в ситуациях несовместимости альтернативных суждений, позиций, интересов, функциональных или пространственновременных характеристик предметов реального мира и т. д.;

б) другая традиция вписывает понятие проблемы в совершенно иной контекст, наделяя это явление деятельностной природой.

Человеческая активность, которая разворачивается по заранее намеченному плану, объявляется особой надличностной реальностью или даже самостоятельной субстанцией. Она носит название деятельности. Эта логика в полной мере затрагивает и мышление.

В соответствии с одним из распространенных определений, проблема — это разрыв в деятельности [Г. П. Щедровицкий, 1995]. Такая ситуация возникает в случае отсутствия профессиональных, дисциплинарных, технологических и т. д. образцов решения какого-либо задания или достижения какой-то цели, а также соответствующих им способов решения. Этот тупик, приводящий к остановке деятельности или к систематическим сбоям и нарушениям в ней, предполагает разворачивание особых режимов мышления (рефлексия, проектирование и т. д.), направленных на решение проблемы и внедрение в деятельность разработанных способов и процедур. В рамках данной традиции предложены и специальные коллективные методы решения сложных слабоструктурированных проблем — организационно-деятельностные и другие типы игр (подробнее см. гл. 5);

в) третья традиция оформилась усилиями философов-неокантианцев. Они попытались с помощью понятия проблемы выделить устойчивые «стратегические» темы, над которыми работает философия на всем протяжении своей истории. В рамках такого понимания, проблемы — «вечно» существующие затруднения или вопросы, допускающие множество толкований и требующие существенных теоретических усилий для своего разрешения. Именно на них и направлены старания исследователей в течение веков: проблемы притягивают к себе внимание и «заставляют» раз за разом искать решения, поскольку не имеют окончательного ответа.

Однако исследовательская, педагогическая, изобретательская и т. п. практика взаимодействия с реальными проблемами много шире и разнообразнее описанных традиций. Прежде чем предложить синтетическое определение, рассмотрим несколько устойчивых черт, которые придают проблемам глубоко своеобразный характер.

Начать надо с того, что обычно проблемы не имеют исходной формулировки, и сам процесс их решения вынужденно начинается именно с ее поиска. Проблема дает знать о своем существовании поразному: нарушениями и сбоями в деятельности — от мелких неполадок до крупных катастроф; многообразными эмоциональными состояниями — от неудовлетворенности ходом дел, смутных ощущений, что «что-то идет не так», до тяжелейших личностных переживаний, потери смысла существования; разнообразными формами когнитивного диссонанса — от легкой озадаченности до усердных многолетних попыток справиться с препятствиями. Механизм попадания в проблемную ситуацию носит название проблематизации: человек теряет личностные или интеллектуальные основания и не может дальше размышлять или действовать. (Иногда такое положение дел можно вызвать искусственно). Проблемы затрагивают разные сферы человеческой жизни: работу, досуг, личную жизнь; возникают в сфере теории и практики.

Они имеют комплексное строение: включают в себя множество разных явлений, предметов, организаций, людей, точек зрения или теорий, переменных, препятствий и т. д. [Д. Дернер, 1997]. Всю эту совокупность обычно называют проблемным полем (или «проблемным месивом» [Р. Акофф, 2002]). Порой это совершенно разнородные вещи: например, нехватка финансов, борьба за популярность, загрязнение окружающей среды, глобальное потепление, защита животных и человеческие чувства (в таких терминах удобно описывать деятельность общественных природоохранных организаций).

Однако описывать структуру проблемы лишь на языке предметов, которые она включает в себя, совершенно не верно. Хотя связи и противоречия между людьми или вещами наиболее заметны, проблема, безусловно, к ним не сводится (для анализа здесь требуются представления более высокого уровня — назовем их метапредметными). Кроме того, очень трудно выделить универсальную структуру проблемы. В качестве локального примера мы воспользуемся схемой, предложенной Р. Акоффом (1982), — она относится только к проблемам выбора из нескольких определенных альтернатив. Такая проблема (процесс ее решения) включает в себя:

— лицо, принимающее решение (ЛПР), — человека или группу людей, которым предстоит сделать выбор;

• — управляемые переменные — ситуации, охватываемые проблемой, которыми может управлять ЛПР. Эти переменные могут быть качественными или количественными;
• — выбор или принятие решения — процесс нахождения линий поведения, определяемых значениями одной или большего числа управляемых переменных.
• — неуправляемые переменные — ситуации, охватываемые проблемой, которыми не может управлять ЛПР (возможно, ими управляет кто-то другой). Они также могут быть качественными или количественными и в совокупности образуют окружающую среду (фон) проблемы;
• — внутренние или внешние ограничения, накладываемые на возможные значения управляемых и неуправляемых переменных;
• — возможные исходы, которые зависят как от выбора ЛПР, так и от неуправляемых переменных.

ЛПР стремится выбрать линию поведения, приводящую к желательному исходу, т. е. являющуюся действенной с точки зрения тех факторов, которым оно придает определяющее значение. Такая линия поведения называется эффективной. Тот, кто обеспечивает наиболее эффективный результат, занимается оптимизацией, а кто достигает достаточно хорошего результата, — поиском удовлетворительных решений.

Рассмотренное понимание проблемы можно представить в виде равенства [Р. Акофф, 1982]:

Ценность исхода = Заданное отношение между управляемыми и неуправляемыми переменными.

Однажды возникнув, проблема дает о себе знать «навязчивым» характером. В психологии с этим впервые столкнулся 3. Фрейд, который в ходе работы со своими клиентами обратил внимание на то, что невротическая симптоматика (фобии, нарушения сна, повышенная тревожность, парезы и другие психосоматические проявления) восстанавливается в том или ином виде до тех пор, пока не будут проработаны глубокие личностные последствия психологической травмы [3. Фрейд, 1989]. Это значит, что решение проблемы не сводится к преодолению ее внешних проявлений — симптомов. Навязчивостью отличаются любые проблемы, в том числе и не связанные с психопатологией [Р. Акофф, 2002]. Скажем, недостатки плановой экономики давали о себе знать тотальным дефицитом товаров и услуг: от сливочного масла до сверхточных приборов. И это правило распространялось на все сферы жизни и деятельности, хотя некоторые из них (например, военно-промышленный комплекс) финансировались и снабжались много лучше остальных. Понятно, что в этих «привилегированных» случаях ассортимент дефицита был иной, но механизмы его формирования — теми же самыми.

Проблемы явно обнаруживают сетевой характер [Д. Дернер, 1997]. Это значит, что все их составные части связаны друг с другом так, что трансформация одного элемента ведет к изменению многих других. При этом количество последствий столь велико, что их трудно представить и еще труднее контролировать. «Влияние на одну переменную не остается изолированным, а имеет косвенные и отдаленные последствия» [Д. Дернер, 1997, с. 51]. Например, интенсивная разработка торфа под Москвой, которая стала возможна благодаря широкомасштабному осушению болот, привела: к появлению массы доступного и относительно дешевого топлива в регионе (что, собственно, и было целью торфоразработок), к экономии денег у населения и государственных органов, которые в противном случае были бы потрачены на более дорогое топливо, к изменению качества подмосковных почв, появлению большого количества изделий (удобрений, подкормок и т. п.) на основе торфа, развитию дорог и спецтехники, необходимых для добычи этого полезного ископаемого, к постоянным лесным и торфяным пожарам, на тушение которых тратятся средства, сопоставимые с суммами, которые удалось сэкономить, к оскудению подмосковных лесов и полей, к смогу в Москве и близлежащих городах, повышению аварийности на автодорогах вследствие задымленности и т. д. и т. п.

Сетевой характер имеют не только условия проблемы, но и с необходимостью должны иметь возможные цели: в ходе решения нельзя делать «что-то одно». Только таким образом можно справиться с возникшими затруднениями и не создать новых. Это значит, что проблема имеет полителический (многоцелевой) (греч. poly — много, telos — цель) характер [Д. Дернер, 1997]. Явным следствием такого положения дел выступает отсутствие у проблем единственного наилучшего или правильного решения (что часто бывает в задачах). Более того, любое решение, выступая достижением в одном направлении, одновременно может ослаблять другие. Поэтому выбор окончательного ответа всегда связан с оценкой баланса плюсов и минусов, «выигрышей» и «проигрышей». Критерии выбора представляют собой отдельную проблему. Скажем, загрязнение атмосферы больших городов выхлопными газами привело к интенсивным поискам альтернативных видов топлива для автомобилей. При этом оказалось, что, будучи экологически гораздо более приемлемыми, новые двигатели (например, электрические) проигрывают традиционным в других отношениях: вес, стоимость, надежность, величина пробега после одной подзаправки.

Другим следствием сетевого характера проблемы выступает множество ее допустимых формулировок. Учитывая количество переменных и их связей, составляющих проблему, можно представить, каково разнообразие возможных целей (а на самом деле, систем целей) и, следовательно, направлений поиска решения. Проблемы не зря порой называют слабоструктурированными. Выбрать направление движения, сформулировать цель — очень непросто. Причем возможные цели (системы целей) во многих случаях могут считаться равноправными и направлять процесс решения по разным путям. Появление цели зазз крепляется формулировкой. Удачно выбранная формулировка способна облегчить нахождение возможных решений, неудачная — сделать ситуацию неразрешимой. Скажем, очень трудным для работы вариантом является выдвижение в качестве цели общего лозунга, не проясняющего сути дела: не допустить падения нравственности или снизить уровень преступности. В качестве достаточно условных примеров проблем можно привести: разработку стратегии развития какой-либо организации, создание нового вида товаров, борьбу с терроризмом, объяснение каких-либо недостаточно понятных природных или социальных явлений, построение новых эффективных способов преподавания в школе. Однако для поиска реальных решений эти формулировки должны быть в значительной степени дополнены и уточнены.

Еще одной базовой характеристикой проблемы является непрозрачность [Д. Дернер, 1997]. Это значит, что человек или группа людей никогда не имеют всей полноты информации о той проблемной ситуации, в которой они находятся. Это происходит потому, что-либо многие детали и процессы скрыты от решателя, либо информация о них устарела и не соответствует действительности, либо попытка получить информацию изменяет каким-то образом саму проблемную ситуацию. Более того, не существует способа, с помощью которого можно компенсировать эти трудности. Огромное количество факторов не поддается точному прогнозу (кто бы смог точно назвать дату начала экономических кризисов последних 20 лет в нашей стране до того, как эти кризисы разразились?). Не в последнюю очередь это связано с невозможностью досконально предвидеть воздействия самого человека на развитие проблемной ситуации. Скажем, государственные и военные руководители, развязавшие первую чеченскую кампанию, были уверены, что все существовавшие к тому моменту затруднения (социально-экономические, политические, религиозные, демографические и т. д.), можно преодолеть с помощью одной военной силы. Вследствие этих действий ситуация лишь усложнилась: возникли новые многочисленные проблемы. Сформулировать разумные цели стало еще сложнее; из лиц, облеченных властью, это, к сожалению, так до сих пор никому и не удалось.

Не менее важным выступает то, что проблемы, в отличие от задач, обладают собственной динамикой. Они развиваются во времени, создавая временной прессинг [Д. Дернер, 1997]. Проблемная ситуация проявляет собственную активность, заставляя решателей предвидеть изменения и играть «на опережение». Так, врач не может бесконечно долго уточнять диагноз перед сложной и рискованной операцией: больной просто умрет. Этот пункт касается в первую очередь практических проблем, но во многом верен и для теоретических. Так как их решение разворачивается в рамках какого-то сообщества (научного, инженерного, проектного), то проблемное поле постоянно и трудно предсказуемо изменяется за счет текущих публикаций в журналах, обмена мнениями на конференциях, слухов об успехах коллег-конкурентов, содержания государственного и социального заказа и т. п. Более того, решения (даже очень удачные) имеют тенденцию устаревать: проблемы продолжают «жить» и будучи решенными.

Из всего сказанного понятно, что проблемы, в отличие от задач, практически не могут быть предзаданы, а должны формулироваться по ходу решения. Люди сталкиваются с проблемами или оказываются в проблемной ситуации. Даже в том случае, если имеется хорошая исходная формулировка (такое бывает, скажем, в случае решения научных или философских проблем), она все равно будет уточнена и переформулирована по ходу дела. Опрос, проведенный среди нобелевских лауреатов по физике и химии за последние 25 лет, показал, что около 2/3 времени, потраченного на выполнение исследований, отмеченных этой престижной премией, ушло на формулирование проблемы (Краткий миг торжества, 1989).

Но самой удивительной чертой проблемы (по крайней мере, с точки зрения автора книги) является ее «человеческое» измерение: она включает в себя человека, столкнувшегося с проблемой, как свою принципиальную составную часть [Р. Акофф, 1982]. Это в полной мере касается и группы, оказавшейся в проблемной ситуации: спортивной команды, организации, семьи и т. д. Отличительные черты носителя проблемы (психологические, профессиональные, демографические, финансовоэкономические и другие) составляют «ткань» проблемной ситуации. «Безличных» или «ничьих» проблем не существует.

Указанное обстоятельство проявляется в двух взаимосвязанных гранях проблемной ситуации: наличии у нее «субъективных» координат и «психологического» рельефа^[4]. Так, «наивная» этика и физика (неграмотные узбеки придерживались правила: «говорить о том, чего не видел своими глазами, нельзя» [А. Р. Лурия, 1974; В. В. Петухов, 1987]), ценностные ориентации, опыт решения различных проблемных ситуаций, аффективные комплексы и т. п. создают своеобразный «рельеф», следы которого фиксируются в виде личностных и стилевых особенностей мышления, наличия устойчивых шаблонов решения, а также в форме некоторых оригинальных мыслительных типов^[5]. Существование такого «рельефа» накладывает ряд ограничений на содержание мышления, делая субъективно запрещенными или бессмысленными значительное количество возможных формулировок и решений проблемы. Характерной особенностью «рельефа» является и его полимодальный характер: он складывается из материала различных модальностей^[6]. В итоге человек в буквальном смысле слова может «видеть» свое место в проблемной ситуации.

«Субъективные» координаты организуют содержание, образующее «рельеф», с точки зрения его значимости для носителя проблемы. Таким образом, проблема несет на себе глубокий индивидуальный (или групповой) отпечаток, отчасти ограничивающий возможности решателей, но делающий преодоление проблемы значимым для них. Данные координаты в значительной мере определяют особенности процесса решения проблемы и трудности, которые возникают на этом пути.

«Рельеф» и «субъективные» координаты позволяют привлекать к решению широкое поле самого разного индивидуального или группового опыта, отыскивать совершенно невероятные ресурсы и возможности. Именно в силу описанных особенностей даже абстрактная научная проблема, сформулированная на языке высшей математики, в сознании решающих ее людей будет иметь значительные (но не абсолютные!) межиндивидуальные различия. Это делает путь к ее решению весьма и весьма своеобразным. Вспомним уже упоминавшуюся «счастливую» руку гроссмейстера А. Котова, решения сложнейших научных проблем, найденные во сне (например, периодический закон Д. И. Менделеева), неожиданные «подсказки», которые время от времени подкидывает ученым живая и неживая природа (например, открытие В. Рентгеном излучения, впоследствии названного его именем: великий физик обнаружил неизвестный доселе вид лучей, обратив внимание на засвеченные фотопластинки, найденные в лабораторном шкафу), и многое другое.

Иногда в числе отличительных особенностей проблем также называют их межпредметное содержание и, как следствие, групповой характер решения с участием специалистов различного профиля [И. В. Прангишвили и др., 1999]. Эта характеристика, формально не являясь обязательной (проблемы можно решать и в одиночку), подчеркивает сложности коммуникации, возникающие в ходе любого коллективного решения. Действительно, профессионалы из разных областей имеют свои устойчивые интеллектуальные «привычки», свой профессиональный язык, особенные правила и приемы интерпретации материала и процедуры обсуждения. Взаимодействие между специалистами, с одной стороны, между заказчиками и решателями — с другой, между теоретиками (экспертами) и практиками — с третьей, становится составной частью проблемы, затрудняя поиски ответов, но открывая новые неожиданные варианты, делая возможными сложные комплексные решения.

Итак, что же такое проблема? Перечисленные выше черты свидетельствуют о явном своеобразии этого явления. В первую очередь это связано с тем, что проблемы характеризуются колоссальной неопределенностью, значительно большей по сравнению с любыми видами задач. Можно сказать, что в данном случае мы имеем проблемную ситуацию, с недостаточно выявленными условиями и с неопределенной целью, которой необходимо достичь, чтобы уменьшить или целиком снять затруднения. (Иногда даже подчеркивают парадоксальный характер целей, которые приходится ставить, столкнувшись с проблемой: «пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что» [Г. П. Щедровицкий, 1995]). Таким образом, в отличие от задач, характеризующихся всего-навсего отсутствием средств решения, здесь речь идет о неопределенности второго порядка. Проблема — это затруднительные условия без явно сформулированной цели или четкая цель, не связанная со сложившимися неблагоприятными условиями. Именно такого рода неопределенность «захватывает» и несет в себе проблема. Поэтому структурно она — весьма аморфное образование.

И последняя тонкость. Структурная рыхлость и содержательная неопределенность — обязательные свойства проблемы на ранних стадиях решения. Они характеризуют ее, если так можно выразиться, в объективном плане. Последовательное уточнение и доопределение и условий, и целей выступают необходимым шагом на пути решения большинства видов проблем. Чтобы достичь решения, неопределенность необходимо каким-то образом зафиксировать и представить. Будучи сформулированной, проблема оказывается весьма похожей на то, как ее понимают в тех традициях, которые были рассмотрены выше. Однако природа этого явления не изменяется: все его свойства (сетевидность, полителичность, непрозрачность и т. п.) сохраняют свою силу. Вот причина того, что решение даже хорошо сформулированных проблем связано с таким количеством трудностей, исключений и особых обстоятельств.

• [1] Определенными аналогами используемого нами термина «проблема» выступаютанглоязычные «complex problem» и «Ш-structured problem».
• [2] Например, в нем можно при желании разглядеть основания для противопоставления теоретических («ради [достижения] истины и ради познания») и практических («ради выбора и избегания») проблем. Но особых аргументов в пользу такой модернизации Аристотеля нет.
• [3] Например, ее последовательным воплощением выступают первые страницы всехавторефератов кандидатских и докторских диссертаций, защищаемых в нашей стране.
• [4] Термин К. Дункера (1965), использованный им, правда, только по отношениюк задачам. Впрочем, проблемами в современном смысле слова этот автор, как и егосовременники, практически не интересовался.
• [5] Например, таких как «аутистическое» [Э. Блейлер, 1927/1981] или «эмоциональное» [Н. Maier, 1908] мышление.
• [6] В качестве характерного примера «элемента» рельефа можно привести «счастливую» правую руку гроссмейстера А. Котова, которая «не любила» делать ошибки и «отказывалась» делать неудачные ходы во время ответственных партий [А. Котов, 1970].