Грамматика артикля в системе языков

Различают следующие типы артиклей:

• * определённый артикль (напр. англ. the, нем. die, der, das, ивр. -дэ) указывает, что данное слово обозначает конкретный (известный из контекста, уже упоминавшийся, единственный в своём роде) предмет, явление и т. д.
• * неопределённый артикль (напр. англ. a, an, нем. нем. ein (e)) указывает на то, что слово обозначает какой-то предмет, не выделяя его из числа других таких же («один из», «какой-то», «любой»);
• * нулевой артикль в некоторых языках имеет тот же смысл, что и неопределённый артикль (например, в английском языке при употреблении существительных во множественном числе) или определённый артикль (как в турецком при отсутствии неопределённого артикля bir);
• * артикль частичного количества — используется с неисчисляемыми существительными для неопределённой части чего-то. Напр., во французском языке du / de la: Voulez-vous du cafй? («Хотите ли Вы кофе?»). В русском языке для этой цели используют родительный падеж: «Отрезать Вам хлеба?».

Различают следующие функции артиклей:

* Первая грамматическая функция артикля — это «грамматическое обозначение своего сопровождаемого», то есть признак имени.

В европейских языках артикль согласуется с существительными в числе, роде и падеже (при наличии в языке вышеупомянутых категорий). В некоторых случаях именно артикль позволяет различить род, число или падеж данного слова.

Так, во французском языке, где существительные во множественном числе произносятся зачастую так же, как в единственном, именно артикль служит для различения числа.

В некоторых языках имеются омонимы, которые различаются лишь родом, выражаемым с помощью артикля, напр. нем. die Steuer (налог), das Steuer (штурвал, руль), шв. en plan (план), ett plan (самолёт).

Также в некоторых языках, в частности в немецком, артикль используется для различения падежа существительного, напр. Wir gehen in die Schule (мы идём в школу, вин. п.), Wir lernen in der Schule (мы учимся в школе, дат. п.).

• * Вторая грамматическая функция артикля — это различение грамматической категории определённости и неопределённости, когда существуют парные артикли: the — a (an) — в английском; der — ein, die — eine, das — ein — в немецком; le — un, la — une — во французском и т. п. Категория, сопровождающаяся определённым артиклем, как правило, выражает грамматически то, что уже известно собеседникам, либо то, что у собеседников во время разговора перед глазами, либо нечто, особо индивидуально выделяемое.
• * Третья грамматическая функция артикля — это различение рода в чистом виде, то есть при том же слове в той же форме, что встречается редко, чаще при названиях каких-либо народов, язык которых не знает различений рода, например, в немецком der Hausa — «мужчина из племени хауса» и die Hausa — «женщина из племени хауса».

В большинстве языков артикль ставится перед относящимся к нему существительным (препозитивный артикль). В скандинавских языках артикль может ставиться в конце слова (постпозитивный артикль). Так, в шведском языке planen — план, planet — самолёт, возможен также случай двойного определённого артикля, когда используется и отдельный артикль и артикль в конце слова (det stora huset, большой дом). Несколько балканских языков также используют постпозитивный артикль, например, в румынском consulul — консул, аналогично в македонском и болгарском, напр. дърво, дървото (дерево).

В отличие от падежных форм русского языка, в болгарском и македонском языках, если к существительным есть прилагательные или числительные, то определённый артикль ставится только в конце первого слова и остальные согласуются только по роду и числу. Примеры: в болгарском топка (мяч) > зад топката (за мячом), бяла топка > към бялата топка (к белому мячу), голяма бяла топка > за голямата бяла топка (о большом белом мяче); аналогично в македонском први филм > на првиот филм (первого фильма). Неопределённым артиклем в этих языках являются слова един/една/едно (один/одна/одно), которые ставятся перед группой слов: една жена (некая женщина), хотя существительное без артикля — тоже неопределённое. При необходимости подчеркнуть неопределённость, используются неопределённые местоимения някой (кто-то), някакъв (какой-то), нечий (чей-то), кой да е (кто-нибудь).

На коммуникативном уровне артикль служит для различения главных компонентов высказывания — темы и ремы и в связи с этим — для выражения определенности и неопределенности.

Линейность как атрибут текста способствует выявлению новых значений артикля. Внимание рецепиента направлено в двух основных плоскостях: назад, или анафорически, или вперед, катафорически. Пропозиции определенного и неопределенного артиклей предполагают фактор времени: определенный имеет в своей глубинной структуре прошедшее время, а неопределенный — будущее. Определенный артикль направляет внимание слушающего к предынформации, а неопределенный — к постинформации.

На современной стадии языкового развития артиклям приписывают следующие функции: лимитирующую, выделяющую, определяющую, обобщающую, дистрибутивную, идентифицирующую. Расчлененность значения существительного маркирует неопределенный артикль, функцию показателя типичности и ограничительности детерминирует определенный артикль. Основная функция неопределенного артикля со счетными существительными — номинативная. Выражая архетипическую идею единичности, первоначального значения числительного один, неопределенный артикль используется для обозначения чего-то исключительного, сочетаясь с существительными в единственном числе. Он используется при назывании неизвестного предмета. Эта его функция универсальна.

Неопределенный артикль может выражать классифицирующее значение, что составляет специфику современном немецком языка. Если неизвестный элемент сообщения важен и привлекает внимание, существительное с неопределенным артиклем становится центром коммуникации и выделяется логическим ударением. Это дополнительное значение, выраженное неопределенным артиклем, называется коммуникативным. Коммуникативная функция неопределенного артикля второстепенна.

Выбор артикля определяет характер интонации: существительное с определенным артиклем отличает ударение, это слово становится главным элементом фразы существительное с неопределенным артиклем не находится в центре высказывания и не отмечено логическим ударением.

Неопределенный артикль выполняет функции конъюнкции, комитации, дистрибуции. В сочетаниях с несчетными существительными служит для выявления специальных аспектов понятия, выполняя видовую функцию.

Нулевой артикль отмечается при существительных в функции подлежащего, за которым следует определение родового характера, не выделяющее какой-то определенный предмет, а также при сравнительных оборотах.

Определенный артикль употребляется со всеми лексико-грамматическими разрядами существительных: счетными конкретными, так и с несчетными, абстрактными, собирательными и вещественными, выполняя ряд функций.

Используется при существительных единственного, множественного числа для указания на особенность или уникальность предмета или группу последнего, которые отличаются от других такого же вида. Эта функция называется определяющей.

Определенный артикль служит для указания на то, что упоминаемый предмет находится не в центре коммуникации, а на его периферии, одновременн указывангия на связь с другим предметом, находящимся в центре коммуникации.

Общую, или родовую функцию артикль выполняет в синтагмах со счетными существительными. С несчетными существительными функция определенного артикля сводится к ограничительной, или выделительной.

В предложениях с глаголом-сказуемым в форме императива существительное в функции прямого дополнения может опускаться, заменяясь определенным или неопределенным артиклем.

В именных синтагмах с местоимениями и прилагательными артикль усиливает их атрибутивную функцию.

Значение определенности коммуникативно важнее значения неопределенности, поэтому язык идет по пути усиления, подчеркивания этой определенности, редуплицируя тождественные семантические компоненты.

Однако в результате систематического анализа Ваккернагель приходит к установлению трех случаев употребления артикля в греческом, немецком (а также в романских языках, которых он, хотя бы бегло, касается). Два первых случая носят ярко выраженный дейктический характер и отличаются друг от Друга тем, что в первом случае есть отсылка («слабое» указание) к тому, что уже было названо в речи, а во втором случае, напротив, имеется указание на нечто, хотя еще и не названное, но «данное для говорящего и слушающего». Для того чтобы подобрать примеры, убедительно и четко иллюстрирующие каждый из двух случаев, нужно вернуться назад, к Гомеру, или вообще обратиться к исторически первичным формам существования артикля. В нашей речи анафорический и анамнестический дейксис как функция артикля хотя и не исчезли, однако сохранились лишь в качестве побочной функции; вряд ли эту функцию можно как-то обнаружить, абстрагируясь от третьего случая употребления артикля.

Когда в кругу студентов произносят: «Die Universitдt ist morgen am Fiertag geschlossen «Завтра, в выходной, университет закрыт'», — то, конечно же, имеется в виду всем нам знакомое здание нашего университета, и определенный артикль перед именем служит отчасти для выполнения функции «слабого» дейксиса, по Ваккернагелю. Практически любое название класса объектов вроде «отец, город, государство, король, церковь» и т. д. может окказионально рассматриваться при употреблении внутри тесного или более широкого языкового сообщества как собственное имя, причем это выглядит, как правило, так, как если бы индивидуализация снова была связана с моментом указания, содержащимся в артикле «Ich geh in die Stadt «Я иду в город'» — слушатель уже знает, в какой город, и мог бы указать направление, в котором он находится; «Der Himmel ist strahlend blau «Небо сияющей голубизны'» — есть только одно такое небо, о котором может идти речь: на него можно здесь и сейчас указать, оно над нашей головой. В разных областях по-разному говорят в семейном кругу о главе дома: либо der Vater, либо Vater «отец».

В будущем придется разработать особую теорию критериев, чтобы справиться без излишнего субъективизма с такими тонкими вопросами интерпретации. Прежде всего нужно по мере возможности отдалить подлинную и ясную анафору от дейксиса к воображаемому; и то и другое анамнестично, но это еще не все. Чтобы получить четкое представление об анафорическом моменте, можно вспомнить случаи, когда дважды по-разному называется одно и то же (при употреблении приложений). Когда я говорю: Elisabeth, die Richterin Maria Stuarts «Елизавета, судья (здесь: погубительница) Марии Стюарт», — то, вероятно, в этом артикле можно почувствовать момент отсылки к предыдущему; это можно будет определить либо как ссылку на реальный предмет, либо как указание на синтаксическую позицию, либо как-то и другое одновременно. Иными словами, дейктический момент здесь относится (если, он вообще есть) к тем разнообразным сопутствующим явлениям, которые мы позже вновь обнаружим в примерах Бругмана. Но стоит лишь поменять последовательность слов в этом выражении: die Richterin Maria Stuarts, Elisabeth «судья (погубительница) Марии Стюарт, Елизавета», — как мы наблюдаем, что ретроспективная отсылка (маркируемая интонационно) осуществляется и без помощи артикля (литературный язык избегает употребления артикля перед собственными именами), Я затрудняюсь подобрать более чистые параллели из нашего современного немецкого языка к примерам из Гомера, приводимым Ваккернагелем. Когда же, наоборот, речь идет о самом раннем типе указания, о demonstratio ad oculos, то гораздо проще обнаружить непрерывные переходы между сильноударным указательным словом der и слабоударным артиклем der обиходного языка.

О.Бехагель оспаривает как «совершенно нелепое» мнение о том, «что определенный артикль в прежнее время обладал во много раз большей дейктической силой, то есть был ближе к дейктическому местоимению». «Определенный артикль восходит к анафорическому, а не к дейктическому местоимению, как часто считают».

А каково происхождение анафорического местоимения? У Бехагеля, должно быть, были свои мотивы более тесно связывать исторически первичные формы немецкого артикля с относительным местоимением, чем со словом, выполняющим функцию наглядного указания. Но, конечно же, Бехагель не оспаривает того факта, что оба они происходят из одного и того же корня и сегодня в обиходном языке плавно переходят друг в друга. В немецком языке автохтонных анафорических местоимений очень мало, и во всех трех выделенных нами типах указание остается указанием. А остальными историческими конкретностями пусть занимаются историки языка. Теперь же мы намерены посвятить все свое внимание тому случаю, который значится под третьим номером в списке Ваккернагеля. Там отмечается, что этот случай нельзя безоговорочно трактовать как дейктический. Это тип «родового» употребления артикля «при абстрактных именах». В послегомеровскую эпоху греки точно так же, как и мы теперь, говорили die Philosophie «философия» или das Pferd «лошадь», когда каким-то образом имеется в виду абстрактное понятие «Philosophie» или зоологический вид «Pferd». Тут настает момент продолжить наши собственные теоретические размышления и впрямую сопоставить «субстантивирующую силу» артикля (явление, которое Ваккернагель упоминает в конце, приводит достаточные исторические примеры, но все же сам ему удивляясь) с третьей функцией артикля по его списку. В современном языке артикль утратил функцию непосредственного материального указания, — указания в наглядном дейктическим поле речи. Зададимся вопросом: как соотносятся предположительно новые функции артикля (фактически не такие уж новые с исторической точки зрения) друг с другом и с дейксисом?