Реконструкция эволюции вида (филогении)

Надо отметить, что во времена написания Ч. Дарвином своей работы еще не существовало палеоантропологии — науки об ископаемых останках предполагаемых предков человека. Правда, появлялись отдельные находки, но их анализ был весьма затруднен, поскольку палеонтологический материал в то время был крайне беден и плохо изучен. Ч. Дарвин считал, что это — дело будущего. И тут он оказался прав.

В 1856 году Г. Шаафгаузен и К. Фульрот обнаружили в пещере Неандерталь недалеко от Дюссельдорфа части скелета вымершего человекоподобного существа, названного, по месту обнаружения, неандертальцем. Эта находка стала мировой сенсацией. Долгое время неандертальцев считали нашими прямыми предками, а некоторые богословы даже объявили их деградировавшими потомками библейского Каина. О том, каково место неандертальца в филогенезе человека — чуть позже.

В том же 1856 году были обнаружены части скелета еще более древнего и примитивного существа — так называемого дриопитека. Далее находки посыпались, как из рога изобилия. Это можно считать рождением палеоантропологии. Именно в рамках этой науки поставлены и ждут своего ответа вопросы о том, какие существа были предками человека, когда и где они появились, как жили, почему вымерли, каковы между ними эволюционные отношения.

Однако попытка построить филогенетический ряд человека, который призван реконструировать эволюционный путь вида, базируется на той идее (признанной сейчас устаревшей), что эволюция — это, якобы, линейный процесс, и поэтому все ископаемые формы должны составлять единую векторную последовательность, соединяющую прошлое с настоящим. Но в последнее время стало ясно, что ветви эволюционного древа не только ветвятся, но и пересекаются. Поэтому многие исследователи предпочитают теперь не использовать образ древа, а говорят о так называемой сетчатой эволюции.

Итак, поиск ответов на вопросы об эволюционном прошлом человечества переместился в область антропологии. Какие же открытия принесла эта наука? Можно утверждать, что строгий научный анализ персонажей филогенетического ряда человека приводит к тому, что каждый из них оказывается предком либо современной человекообразной обезьяны, либо боковой, тупиковой ветвью эволюции.

Поиски переходного звена, т. е. такого существа, которое уже не совсем обезьяна и еще не вполне человек, пока не увенчались успехом, хотя претендентов на эту роль было немало. Но сформулированные строгие критерии, коим должен удовлетворять кандидат на это звание, пока не позволяют остановиться на ком-то конкретном.

В последние годы довольно оживленная дискуссия ведется вокруг ближайшего «родственника» человека — неандертальца. Это существо во всех филогенетических рядах по-прежнему занимает почетное место в непосредственной близости к кроманьонцу, или человеку современного морфологического типа. Действительно ли между ними существуют столь тесные родственные узы?

Стоянки неандертальцев находили неоднократно (всего обнаружено более 80 «экземпляров» неандертальского человека). Кто из архантропов был их предшественником, пока не вполне ясно. Но изучение костей и остатков его материальной культуры позволило многое узнать об этих необычных существах.

Неандертальцы появились в Европе около 120−130 тысяч лет назад. Последние представители этого вида жили не позднее 35 тысяч лет назад. Сделанные по костям реконструкции дают наглядное представление об их внешнем облике: высокий рост (до 160 см), грубые и толстые кости скелета, череп с низким лбом и выпуклостью на затылке, валик над глазами, скошенный подбородок, но при этом чрезвычайно крупный, почти как у современного человека, мозг.

За время своего земного бытия неандертальцы не пренебрегали эволюцией — они менялись. Но в каком направлении? Ранние их формы (пренеандертальцы) по совокупности признаков были ближе к Homo sapiens, чем формы, появившиеся позднее (классические неандертальцы). Их эволюционный путь шел в сторону все большей специализации. В конечном итоге это оказалось дорогой в тупик. Их линия развития, как стало ясно в последние годы, не имела эволюционного продолжения. Хотя некоторые исследователи выдвигают версию о том, что таинственный «снежный человек», возможно, не кто иной, как прямой потомок неандертальцев, вытесненный в малодоступные районы с суровыми условиями обитания. Это могло позволить реликтовому виду сохраниться до наших дней.

Б. Ф. Поршнев даёт интересную точку зрения на сложившееся представление о занимаемой палеоантропами экологической нише. Они не были охотниками: «Троглодитиды включились в биосферу не как конкуренты убийц, а лишь как конкуренты зверей, птиц и насекомых, поедавших „падаль“, и даже поначалу как потребители кое-чего остававшегося от них. Иначе говоря, они заняли если и не пустовавшую, то не слишком плотно занятую экологическую нишу. Троглодитиды ни в малейшей мере не были охотниками, хищниками, убийцами, хотя и были с самого начала в значительной мере плотоядными, что составляет их специальную экологическую черту сравнительно со всеми высшими обезьянами. Разумеется, они при этом сохранили и растительноядность. Нет сколько-нибудь серьезных и заслуживающих согласия аргументов в пользу существования охоты на крупных животных в нижнем и среднем палеолите. Троглодитиды, начиная с австралопитековых и кончая палеоантроповыми, умели лишь находить и осваивать костяки и трупы умерших и убитых хищниками животных. Впрочем, и это было для высших приматов поразительно сложной адаптацией. Ни зубная система, ни ногти, так же как жевательные мышцы и пищеварительный аппарат, не были приспособлены к занятию именно этой экологической ниши. Овладеть костным и головным мозгом и пробить толстые кожные покровы помог лишь ароморфоз, восходящий к инстинкту разбивания камнями твердых оболочек у орехов, моллюсков, рептилий, проявляющийся тут и там в филогении обезьян. Троглодитиды стали высоко эффективными и специализированными раскалывателями, разбивателями, расчленителями крепких органических покровов с помощью еще более крепких и острых камней. Тот же самый механизм раскалывания был перенесен ими и на сами камни для получения лучших рубящих и режущих свойств. Это была чисто биологическая адаптация к принципиально новому образу питания — некрофагии. Лишь один род пытался адаптироваться иным путем (мегантропы, парантропы, гигантопитеки) — путем наращивания мощи челюстей, но эта линия оказалась непродуктивной. Троглодитиды не только не убивали крупных животных, но и должны были выработать жесткий инстинкт ни в коем случае не убивать, ибо это разрушило бы их хрупкую экологическую нишу в биоценозе. Прямоходящие высшие приматы-разбиватели одновременно должны были оказаться и носильщиками. В самом деле, если условием их существования было применение острых или специально заостренных камней к тушам и останкам животных, то для сочетания этих двух элементов часто надо было или нести камень к местонахождению мясной пищи или последнюю — к местонахождению камня. Вот почему в первую очередь троглодитиды были прямоходящими: верхние конечности должны были быть освобождены от функции локомоции для функции ношения» .

Итак, скорее всего, неандертальцы представляют собой отдельную эволюционную ветвь, которая ведет не к современному человеку, а в эволюционный тупик. Этот вывод решаются сделать не все антропологи, поскольку тогда в эволюционном процессе становления человека наблюдается явный разрыв. Кроманьонец оказывается без предшественников, лишаясь тех филогенетических нитей, которые могли связывать его с предковыми видами. Превращение палеоантропа в неоантропа выглядит, судя по палеонтологическому материалу, как резкий, быстрый скачок.

— 40 тысяч лет назад в Европе, все еще плотно заселенной неандертальцами, неожиданно появились новые обитатели. Палеонтологические данные показывают, что они пришли из Африки через Переднюю Азию. По названию места первого обнаружения (Франция, грот Кро-Маньон, 1868 г.) им было дано видовое название «Человек кроманьонский». Судя по анатомическим особенностям, кроманьонец — это человек современного типа. Он и есть наш далекий генетический предок — первый представитель вида Homo sapiens на Земле.

По мнению антрополога Тома Придо, ископаемые люди сапиентного типа отличались от нынешних европейцев не более, чем ирландец от австрийца. Притом, что у кроманьонцев уже был особый дар — дар слова. Как считают лингвисты, строение носа, рта, глотки — все свидетельствует в пользу того, что они могли издавать четкие и разнообразные звуки.

Когда в 1856 году впервые обнаружили кости неандертальцев, общество было в растерянности. Библейский рассказ о совершенном, Богом созданном Адаме плохо сочетался с этими «обезьянолюдьми». Но найденный 12 лет спустя кроманьонец вселил надежды. Древнейший человек вовсе не был похож на обезьяну, его даже назвали «доисторическим Аполлоном» — так строен он был по сравнению с неандертальцем. Это открытие стало знаковым в истории антропологии.

Наиболее древние кости Человека разумного обнаружены в пещерах Кафзех и Схул в Израиле. Это хорошо сохранившиеся скелеты, возраст которых около 100−130 тысяч лет. Скорее всего, «колыбель человечества» находилась на африканских просторах, в Европе таких древних кроманьонцев никогда не обнаруживали. Они получили там «вид на жительство» значительно позднее, не более 40 тысяч лет назад, покинув свою историческую родину.

Кроманьонцы жили родовым обществом. Они охотились, ловили рыбу, собирали растения, добрались до холодных арктических районов, научившись шить одежду и сооружать жилища. Даже первый гончарный круг — их изобретение. Они изготавливали весьма совершенные по тем временам орудия труда, но не только каменные, а также из костей, рогов, бивней. Это была ориньякская культура позднего палеолита, которая отличалась от мустьерской культуры неандертальцев. Видимо, они не заимствовали технические изобретения у своих соседей, а делали их самостоятельно.

Представляет интерес и вопрос о взаимоотношениях неандертальцев и кроманьонцев в течение тех тысячелетий, что им пришлось прожить рядом. Проведенные в последние годы исследования показывают, что между неандертальцами и кроманьонцами, которые в течение 5−10 тысяч лет жили бок о бок, не происходило метизации. Другими словами, никаких смешанных браков между представителями столь близких видов не заключалось. Но каковы причины такой репродуктивной изоляции? Возможно, отчасти это объясняется биологическим, а также культурным барьером, который, существовал между ними. Скорее всего, кроманьонцы вытеснили своих соседей путем «мирной конкуренции» .

Существует мнение, что механизм дивергенции.

(процесс разделения с видом-предшественником) имел особый нейрофизиологический характер, блокировавший возможность скрещивания разных видов.

Какой же вывод может быть сделан относительно происхождения человека на основании почти 150-летнего изучения палеонтологического материала? Сошлемся на мнение авторитетного американского антрополога Ричарда Левонтина, который пишет: «Вопреки волнующим и оптимистическим утверждениям некоторых палеонтологов, никакие ископаемые виды гоминид не могут считаться нашими предками… Мы не имеем ни малейшего представления о том, какие из этих видов были прямыми предками человека (если вообще хоть какие-то из них были ими)». Конечно, есть и другие точки зрения. В то же время, надо иметь мужество признать, что картина, старательно рисуемая на страницах научно-популярной литературы относительно предков человека, выстроенных в единый стройный ряд, является не более, чем анахронизмом, очередным «научно-антропогоническим» мифом. Летопись ископаемых свидетельствует о том, что человек появляется внезапно с комплексом тех морфо-физиологических признаков, которыми он обладает и сегодня.

За 400−500 тыс. лет на Земле сменяются несколько видов странных созданий, постоянно и сильно наращивавших объем головного мозга. Если учесть, что нормальный срок существования биологического вида 1- 1,5 млн. лет, то это был взрыв, в масштабах естественной истории доселе невиданный. Между тем, нет в живой природе ничего более устойчивого, чем наследственность. Мутации (в подавляющем большинстве случаев) для организма либо гибельны, либо нейтральны. Но наследственность биологических предков человека была крайне неустойчивой…

Итак, 60 тыс. лет назад человека в Европе еще не было. Она принадлежала неандертальцам, обладавшими уже кое-какими странностями в поведении, но не имевшими ни одного сугубо человеческого качества — у них не было ни речи, ни социальных институтов (пусть даже самых примитивных), ни религии, ни искусства. Кстати, все рассуждения о речи или искусстве неандертальцев следует отбрасывать с порога, подобно сообщениям об изобретении perpetuum mobile. Говоря словами о. Тейяра де Шардена, «вопрос уже улажен». Дело в том, что в мозге неандертальцев просто отсутствовали те высотные части коры, где у Homo sapiens sapiens располагаются элементарные центры речи и центр графических действий. Другими словами, ему было просто нечем разговаривать или рисовать. К тому же, неандертальцы могли строить хоть пирамиды, но то обстоятельство, что они не имеют отношения к современному человечеству, не позволяет рассуждать о какой-либо культурной преемственности.

Первые следы Homo sapiens sapiens обнаруживаются в Африке. Но около 30 тыс. лет назад он расселяется практически по всей ойкумене.