Методический аппарат исследования

Существующие системы цвета опираются по преимуществу на физические характеристики цвета и оказываются мало эффективными в практической колористике. Мы полагаем, что решающим фактором оказываются особенности механизмов восприятия цвета человеком, причем характер восприятия цветового пространства во многом определяется сложившейся в данном обществе языковой и культурной традицией. В силу этого практически все работы нашего цикла исследований носили экспериментальный характер, и проблемы методики всегда оставались для нас центральными. В большинстве случаев мы либо модифицировали методы, предложенные до нас, либо предлагали собственные решения. Некоторые наши работы были специально посвящены разработке того или иного методического подхода или приема. При этом мы старались описывать применяемые процедуры так, чтобы их можно было легко воспроизвести. В настоящем разделе мы остановимся на наиболее важных из них. Дополнительное представление об этой стороне наших исследований можно получить из раздела 4, где приводится ряд конкретных результатов, включая примеры разного рода индексов и коэффициентов.

Любое лексико-семантическое исследование, а тем более сопоставительное, не может быть успешным, если мы не располагаем соответствующим лексическим материалом. Что такое «хороший» материал в нашем случае?

Следует отметить, что в известной нам литературе практически не встречается указаний на то, чтобы авторы уделяли этому вопросу должное внимание. Описание процедуры отбора материала сводится чаще всего к замечаниям типа: «Для исследования были отобраны глаголы…»; «…были рассмотрены названия домашних животных в английском языке» и т. п. Очевидно, что в большинстве случаев авторы полагаются на собственную интуицию, считая себя достаточно компетентными, чтобы решить, сколько именно и каких слов надо изучить.

Как отмечалось выше в разделе 1, мы не умаляем значения группы «основных» цветонаименований, но решительно не согласны ограничиваться ею при сопоставительных исследованиях языков. Адекватное представление о языковой картине мира в области цвета можно получить только на основе анализа всех лексических средств цветообозначения, накопленных в коллективном языковом сознании. Как можно добиться достаточной полноты материала? Мы возвращались к этому вопросу неоднократно, в том числе посвятив ему отдельную статью. Василевич А. П. К проблеме отбора материала для лексико-семантического описания группы слов. В кн.: Психолингвистические проблемы семантики. М., Наука, 1983.

Из трех возможных источников (словари, тексты, и опрос информантов) наиболее эффективным показал себя последний. Преимущество первого вида источников состоит в его нормативности, однако его главные недостатки — ограниченность объема (для примера: самый большой словарь русского языка содержит всего 120 слов со значением цвета, в то время как в текстах и в эксперименте можно отобрать многие и многие сотни) и субъективность толкования. Вот несколько примеров сравнения толкований слов в словарях Ожегова, Ушакова, Даля, и в двух академических словарях (в 4-х и 17 тт.):

васильковый: `светло-синий' `ярко-синий' `ярко-голубой';

кирпичный: `желтовато-красный' `коричневато-красный';

бежевый: `светло-коричневый' `светло-коричневый с кремовым оттенком' `светло-коричневый с розовато-желтым оттенком' `светло-коричневый с желтоватым или сероватым оттенком';

кремовый: `светло-желтый' `белый с желтоватым оттенком' `белый с оранжевым оттенком'.

При всех случаях, каким бы ни был авторитет автора словаря, он не может подменить коллективного сознания, а именно оно является объектом нашего основного исследования. В этом смысле более выигрышным является анализ большого числа текстов, однако этот путь чрезвычайно затратен. Как показала наша практика, в среднем на 10 тыс. слов текста приходится 30−40 случаев появления названий цвета.

Наиболее естественным способом проведения опроса носителей языка нам представлялся эксперимент со свободными ассоциациями. Говоря об ассоциативном эксперименте, обычно подразумевают ситуацию, когда испытуемому (в данном случае — языка) предъявляется некоторый стимул, в ответ на который он должен назвать одно или несколько слов. В качестве стимулов в нашем случае можно использовать, например, цветные картины или наборы цветообразцов: испытуемые при этом должны «назвать словами» цвета, которые ассоциируются у них с тем, что они видят. Очевидно, что в описанной ситуации ответы испытуемых слишком «жестко» навязываются предъявленными стимулами, и хотим мы этого или нет, получаемое множество ответов оказывается слишком связанным с тем множеством стимулов, которое задается экспериментатором.

Другой вариант методики состоит в том, что инструкция ориентирует испытуемого на умозрительные операции, в результате которых у него возникают те или иные цветовые ощущения. Его задача — выразить эти цветоощущения словами. Например, можно попросить назвать цвета, приходящие в голову при воспоминании о прогулке в лесу, или о цвете автомобилей, которые встречались испытуемому в последнее время. Очевидно, при этом способе (назовем его экспериментом по порождению) свобода выбора у испытуемых гораздо больше, причем одна и та же ситуация может вызывать у разных испытуемых совершенно различные ассоциации, что соответственно приводит и к большему разнообразию словесных реакций.

Именно эксперимент по порождению и был избран в качестве экспериментальной процедуры получения множества цветонаименований. Как мы только что сказали, роль стимулов в эксперименте по порождению выполняют умозрительные ситуации, а инструкция ориентирует испытуемых на воспроизведение цветонаименований, описывающих заданные ситуации. Мы стремились к тому, чтобы число порождаемых испытуемыми слов было максимально велико. Соответственно ситуации, задаваемые испытуемым, должны были удовлетворять двум требованиям. Во-первых, они должны были достаточно хорошо ассоциироваться с цветом, быть «красочными», во-вторых, они должны были охватывать полный цветовой спектр — с тем, чтобы испытуемые (хотя бы теоретически) имели возможность употребить как можно больше цветонаименований из числа тех, которые они знают. Учитывая, что общее число ситуаций, задаваемых в эксперименте, не могло быть слишком большим, мы решили ограничиться ситуациями описания природы (закат солнца, берег моря и т. д.) и описания одежды (информантов просят представить себя на демонстрации мод женского платья). В инструкции говорилось:

«Нас интересует, много ли слов, обозначающих цвет — типа зеленый, лимонный, ярко-красный — Вы сможете припомнить за ограниченное время. С этой целью мы просим Вас записать на бумаге все названия цвета и его оттенков, которые Вам удастся вспомнить. Чтобы облегчить Вам задачу, мы предлагаем Вам представить себе некоторые ситуации и подумать, какие цвета Вы можете встретить в этих ситуациях. Названия ситуаций прилагаются па отдельных листочках. Итак, Вы наблюдаете закат солнца, или стоите па берегу моря, или присутствуете на показе мод женского платья. Какие цвета Вы можете при этом увидеть? Свои ответы по каждой ситуации записывайте столбиком. Просим Вас писать как можно больше слов; не стесняйтесь записывать все, что приходит Вам в голову».

Во всех случаях мы варьировали порядок предъявления ситуаций. В зависимости от языка в экспериментах участвовало от 20 до 200 человек разного возраста и профессий.

В среднем от каждого испытуемого поступало около 40 слов, так что, например, в русском эксперименте от 102 человек было получено более 4 тыс. ответов. Для получения аналогичного по объему материала по текстам пришлось просмотреть тексты общим объемом более 2 млн. словоупотреблений. Что очень важно: одновременно со словником мы получаем в свое распоряжение данные об употребительности отдельных слов, что позволяет в дальнейшем оценивать их относительную психологическую значимость для данной группы информантов.

И еще одно важное преимущество экспериментального подхода. Известно, что прежде, чем те или иные новые языковые явления станут действительностью, они «созревают» в сознании носителей языка. Выявить эти тенденции можно путем сопоставления данных опросов с данными по литературным источникам либо данные двух опросов, со значительным временным интервалом. Овладение техникой такого сопоставления позволяет получать ряд нетривиальных прикладных результатов. Например, «путь» слова от его первого появления до включения в группу основных названий цвета — это, прежде всего, процесс постепенного увеличения частоты слова и, как следствие, полное освоение его языком. Сознание наивных носителей языка воспринимает языковые тенденции значительно раньше, чем это фиксируется в текстах и, тем более, в словарях.

Справедливости ради, следует сказать, что при наличии возможностей, самым продуктивным оказывалось сочетание данных по всем источникам.

Следующей по важности после отбора слов была задача уточнения значений этих слов. Здесь в первую очередь речь идет, естественно, о денотативном значении названий цвета. Его также целесообразно было исследовать в эксперименте с наивными носителями языка.

Существует две принципиальных схемы подобных экспериментов. В одном случае предлагается ограниченный набор имен и ограниченный набор ситуаций из мира Действительность. Задача информанта состоит в том, чтобы «прикрепить» к реальной ситуации ее имя из заданного набора. Существует и другая экспериментальная схема: заданы объекты из мира Действительность, но набор имен не задается, а свободно выбирается носителем языка. На первый взгляд, задача по-прежнему состоит в осуществлении акта референции. Тем не менее, экспериментальная парадигма меняется коренным образом: носитель языка совершает не подбор денотата для заданного имени, а производит обратную операцию — подбирает имя к денотату, т. е. совершает акт номинации. Только в эксперименте мы можем контролировать выбор информантов, выбор имен и область денотатов, к которым могли бы данные имена относиться.

Цветонаименования обладают большой денотативной неопределенностью. Это естественно: ведь мир цвета, наши цветоощущения непрерывны, а названия цвета — дискретны. Каждое из них «покрывает» целое поле цветоощущений. Совершенно очевидно, что для определения денотативного значения необходим какой-то стандартизированный метод представления денотатов. В качестве такого стандартизированного метода предъявления денотата естественно воспользоваться множеством цветовых образцов или «выкрасок» — именно этот способ представления цвета наиболее распространен.

Итак, мы предполагаем, что каждому слову соответствует некоторый объект действительности — конкретный цветовой оттенок или, что бывает чаще, некоторая область близких оттенков, и мы умеем представлять эти оттенки в эксперименте. Сделаем другое естественное допущение: у разных носителей русского языка одно и то же слово вызывает примерно одно и то же цветовое ощущение, т. е. разные носители языка ставят в соответствие одному слову примерно одну и ту же область оттенков (будем говорить, что это слово имеет для всех носителей «один и тот же смысл»). Если это так, то экспериментальная процедура определения денотативного окажется довольно простой: рядовой носитель языка получает список слов и множество цветовых образцов, В наши экспериментах это были образцы, взятые из таблиц Манселла. и его задача — подобрать к заданному цветонаименованию тот образец, который бы наилучшим образом соответствовал его представлению о смысле данного слова. Технические детали процедуры (определение количества и формы представления цветообразцов, способы фиксации ответов, детали обработки данных и т. п.) подробно описаны в (Василевич 1987, глава 3).

Известно, что в любом языке существует лексическая синонимия; наблюдается она и в лексике цветонаименований. Другими словами, среди множества цветонаименований имеется некоторое количество синонимов — слов, которые большинству носителей языка представляются одинаковыми по смыслу. В качестве примера синонимического ряда в русском языке можно привести группу слов изумрудный, ярко-зеленый, насыщенно-зеленый, изумрудно-зеленый. Но ведь сходство по смыслу — это хорошее основание для объединения объектов в категорию. В таком случае приведенные только что цветонаименования как раз и составят одну категорию русских цветонаименований. В другую же категорию могут быть включены, например, слова нежно-зеленый, салатовый, яблочно-зеленый, которые сходны по смыслу между собой и отчетливо отличаются от слов первой категории.

Таким образом, мы устанавливаем однозначную связь между понятием «категория» и понятием «сходные по значению слова». Поскольку разделение множества цветонаименований на категории составляет основу всего нашего цикла исследований, принципиально важно было уметь определить степень близости слов по смыслу. Мы предложили следующую операциональную процедуру.

Пусть в русском языке имеется п слов для обозначения цвета. Это множество может быть разделено на k синонимических групп (n заведомо больше k) так, что в одной группе окажутся слова, которые носителями языка не различаются по смыслу, и наоборот, в разных группах будут помещены цветонаименования, которые отчетливо ощущаются как разные по смыслу. В полном соответствии с принятым пониманием термина «категория» выделенные группы составят k категорий, на которые и членится вся лексика цветонаименований.

Понятно, что при таком подходе было бы странным ожидать, что множество русских слов, например, разделится на «традиционные» категории типа «красные» (все слова, означающие красные оттенки), «синие» (все синие) и т. д. Это следует из приведенных выше примеров двух категорий зеленого цвета.

Итак, мы предлагаем изучать характер категоризации множества цветонаименований путем выявления всех возможных синонимических рядов, т. е. всех возможных «смыслов», которые различимы в представлении носителей языка. Перейдем теперь к описанию процедуры, позволяющей находить эти синонимические ряды.

В результате эксперимента, где носители языка указывают для каждого слова тот образец цвет, который в их представлении в наилучшей степени соответствует «смыслу» данного слова, мы получаем некоторое множество ответов (суждений). Далее, усредняя оценки по всей группе опрошенных, мы получаем своего рода статистическое описание «смысла» каждого слова. Естественно представить это описание, например, в виде распределения суждений по разным цветообразцам (в %). Пусть слово, А в 30% случаев было соотнесено с образцом № 1 и в 70% случаев — с образцом № 4, а слово В в 92% случаев отождествлялось с образцом № 5; остальные суждения были распределены поровну между образцами 1, 2, 3 и 4. Тогда распределения оценок, А и В будут следующими:

Прочерк здесь означает: «ни один испытуемый не связал данное слово с данным цветообразцом».

Полученные распределения и есть «смыслы» цветонаименований, записанные в числовой форме. Если угодно, эти «смыслы» можно было бы выразить и в более привычном виде. Например, можно сказать, что «А — это на 70% цвет. .. (описывается словами оттенок, представленный образцом 4) и на 30% - цвет. .. (дается описание образца 1) и т. д. Но для целей сопоставительного анализа удобнее оставить, конечно, числовую форму записи.

Теперь, чтобы выявить слова, близкие по смыслу, нам достаточно сравнить соответствующие распределения оценок, и если они окажутся близки (в математическом смысле слова), мы признаем близкими по смыслу и соответствующие слова. Сравнение распределений можно рассматривать как ординарную статистическую задачу. Мы испытали несколько разных процедур расчета; две из них предусматривают использование ЭВМ.

Способ 1. Рассмотрим несколько реальных примеров распределения оценок слов, полученных в экспериментах с английскими и русскими испытуемыми (табл. 1). Набор цветообразцов включал 11 оттенков красного и фиолетового цвета. Напомним, как «расшифровывается» каждая строка.

Таблица 1. Примеры распределений суждений информантов.

Слово purple (строка 2) в 53% случаев связывалось с образцом № 11 (имеющим темно-фиолетовый оттенок); в 37% случаев — с № 10 (ярко-фиолетовый цвет с большой примесью красного) и в 10% случаев — с № 9 (светло-фиолетовый оттенок). Аналогично слово красный в русском эксперименте в большинстве случаев (74%) связывалось с № 6 (светлый, ярко-красный цвет); еще в 20% случаев — с № 5 (темно-красный оттенок) и в 6% случаев — с № 7 (яркий малиново-красный).

Сопоставим теперь строки 2 и 3 (т.е. сравним «смыслы» слов purple и crimson). Они «пересекаются» только в одной точке: в образце № 10, причем их общая часть составляет 35%. Строки 1 и 2 имеют три общих цветообразца, и их суммарная общая часть составляет (10+19+15)=44%. Условимся в дальнейшем называть общую часть двух распределении их «силой связи». Таким образом, в только что приведенных примерах сила связи слов purple и crimson составляет 35, а сила связи purple и violet — 44. Для краткости в дальнейшем мы будем опускать %. Слово purple оказывается как бы в равной мере связанным с violet и с crimson, что, между прочим, хорошо согласуется с данными английского словаря Вебстера.

Максимальная сила связи (при полном совпадении распределений) составляет 100, но обычно самыми сильными у нас оказывались связи порядка 90 (в табл. 1 связь такого рода имеется между словами алый и ярко-красный). Обратная ситуация (полное отсутствие связи) встречалась довольно часто (ср. строки 1−4 или 2−4).

Итак, мы описали сравнительно простой способ оценки близости слов по смыслу. Следующая задача — определить, какие слова являются синонимами, т. е. имеют «очень близкие» значения. Понятно, что величину силы связи, которая являлась бы достаточной для констатации синонимичности, можно определить только путем соглашения, т. е. введения условного порога. Опробовав несколько вариантов, мы остановились на величине порога, равной 2/3 максимальной величины. Другими словами, мы считали синонимами любые два слова, у которых сила связи превышает 66. В пользу принятого порога говорило то, что практически во всех случаях, когда констатация поддавалась интуитивной проверке, мы получали разумные результаты. Приведем несколько примеров синонимичных пар, определенных таким путем: вишневый-бордовый, алый-кумачевый, оранжево-красный-рябиновый, лазурный-ярко-голубой; turquoise-electric blue, dark green-bottle green, scarlet-vivid red.

Нам осталось сделать последний шаг: перейти от пар синонимов к формированию синонимических групп. Естественно включать в одну группу такие слова, которые являются попарно синонимичными. Например, в табл. 1 группу образуют {красный, алый, ярко-красный}, поскольку во всех трех парах (красный-алый, красный-ярко-красный и алый-ярко-красный) сила связи (равная соответственно 87; 81 и 92) заведомо превышает порог. Аналогично «склеиваются» в группу {темно-красный, багровый, рубиновый}. В английских примерах табл. 1 мы имеем группы {crimson, red} и {dark red, ruby}. Слова violet и purple не имеют синонимов среди приведенных цветонаименований и потому могут рассматриваться как две самостоятельные группы.

Следует сказать, что иногда отнести слово к той или другой группе было затруднительно из-за того, что оно обнаруживало синонимическую связь сразу с двумя группами. Это происходило в «пограничных» случаях. Например, слово багряный в равной мере синонимично словам группы {пурпурный, кровавый, насыщенно-красный и др.} и словам группы {алый, красный, пунцовый и др.}.

В результате применения описанной процедуры все множество слов (русских, английских, венгерских и т. д.) делилось на некоторое число синонимических групп. Каждая из них состояла из цветонаименований, имеющих близкие «смыслы»; следовательно, можно говорить о том, что каждая группа в целом репрезентирует один определенный «смысл», который можно представить в явном виде — в виде усредненного распределения соответствующих слов. Тогда данные табл. 1 примут следующий вид (табл. 2).

Таблица 2. Синонимические группы и их усредненные распределения.

языковой мир цвет лексика Характерной особенностью получившихся групп является то обстоятельство, что они не обнаруживают синонимических отношений между собой в пределах одного языка (понятие синонимии на уровне групп точно такое же, как и на уровне отдельных слов): в этом легко убедиться, подсчитав силу связи соответствующих усредненных распределений.

Возвращаясь к введенной ранее терминологии, мы можем теперь сказать, что на материале табл. 1 мы получили 4 категории цветонаименований в английском языке и 2 категории — в русском.

Теперь наступает важный этап нашей процедуры, на котором мы переходим к сопоставлению категорий разных языков. Еще раз укажем, чем именно мы располагаем, получив данные в виде табл. 2. В верхней части представлены четрые категории английских цветонаименований, смысл которых описан соответствующими комбинациями цветообразцов. В нижней части таблицы стоят описания двух русских категорий в виде комбинаций тех же самых цветообразцов. В таком случае, следуя принятому нами подходу, мы вправе сопоставлять эти описания так же, как мы сопоставляли распределения отдельных слов в рамках одного языка, т. е. оценить степень близости русских категорий 1 и 2 с каждой из категорий 1−4, выделенных в английском языке. Легко видеть, что русская категория 1 «близка» к английской категории 3 (сила связи 71), а категория 2 — к английской категории 4 (сила связи 77). Будем говорить, что соответствующие категории двух языков «совпадают».

Английским категориям 1 и 2 в русском языке аналогов не нашлось.

Разумеется, подобные сопоставления можно проводить для любого числа языков — при условии, что данные по этим языкам получены на одном и том же наборе цветообразцов.

Способ 2. За исходный материал были взяты данные о силе связи между всеми возможными парами слов (полученные по описанной выше процедуре). Деление же на группы проводилось с применением различных процедур кластер-анализа. (пример описан в Василевич 1987, с. 63−65).

Если сопоставление категорий в разных языках (табл.2) имеет «выход» на проблему исследования языковой картины мира, то прямое сопоставление отдельных терминов цвета (табл.1) имеет чисто практическое значение — для поиска двуязычных эквивалентов. Подробнее эту прикладную задачу мы обсудим в разделе 4, а сейчас приведем экспериментальные данные о том, насколько эффективным оказывается привлечение данных о силе связи терминов цвета по сравнению с данными традиционных двуязычных словарей.

Поскольку цветонаименования выражают качество предметов, полезно обратить внимание на высказывание основателя британского сенсуализма Дж. Локка, в котором он разделяет первичные качества (движение, форма, число) и вторичные качества (цвет, звук, запах). С точки зрения Локка вторичные качества являются субъективными. Интуитивно это не вызывает возражений. В восприятии цвета, действительно, видимо, больше субъективного, чем, скажем, в восприятии формы предмета.

Теперь обратимся к двуязычному словарю и выделим там цветонаименования с одной стороны и слова, обозначающие форму — с другой. В первой группе оказалось 141 слово, во второй — 72; выборка вполне достаточная для обоснованных выводов. В обоих случаях предлагаемые словарями лексические эквиваленты отражают, прежде всего, представления составителей о значении соответствующих слов в двух языках, которые могут совпадать или не совпадать с представлением группы носителей языка. По описанной выше процедуре мы, опросив носителей английского и русского языков, получили для этих двух групп пары близких по значению слов и оценили числом степень смысловой близости полученных эквивалентов. В результате для каждого слова одного языка можно подобрать наиболее близкий ему по смыслу термин в другом языке (назовем его «идеальный эквивалент»). В одних случаях эквиваленты оказались удачными (индекс близости порядка 100), в других случаях достаточно близких по значению слов в двух языках подобрать не удалось. Однако в среднем для цветонаименований степень близости «идеальных» эквивалентов составила 76,6, а для групп слов, описывающих форму — 70,3. Проведя аналогичный подсчет для реальных вариантов существующих словарей, мы получили средние величины соответственно 56,1 и 62,6. Другими словами, если для формы показатели «идеала» и словаря почти совпали, то для цвета словарные варианты отклонились от идеала более чем на четверть возможной величины.