Население варварских королевств

Понятие народа (gens) в условиях складывающейся государственности у варваров меняется — если раньше это были племена и роды, разница между которыми заключалась в степени знатности, то теперь родовая структура постепенно забывается. Филиации ее сказываются теперь только в боевом построении войска, таких как, например, fara у лангобардов, которая, но свидетельству Павла Диакона, означала: generationes vel lineas — так лангобарды выстраивались на поле боя. Варварские правды теперь знают только общее деление населения на особые разряды, статус которых резко отличен друг от друга.

Выделяется разряд знатных, свободных, римлян, зависимых, которых некоторые Правды именуют «литами», и рабов. Разница между ними всеми заключена в размере виры, уплачиваемой за их убийство, показывающей степень социального расслоения варварского общества. Чтобы легче представить себе картину этого расслоения, проанализируем содержание статей Варварских правд, посвященных вире за смерть. В качестве критерия сравнения возьмем кратность виры за убийство знатного — во сколько раз выше ценилась его жизнь по сравнению с другими слоями населения. Полученные данные представим в виде следующей таблицы.

Отдельный вопрос — о таком же критерии, но уже в отношении к епископу. У салических франков этот показатель был в четыре раза выше по отношению к свободному и в 30 раз по отношению к рабу. У баваров же мы наблюдаем другую картину, здесь применялось следующее постановление Баварской правды: «Пусть будет изготовлена свинцовая туника, согласно его положению, и сколько она будет весить, столько золота пусть даст тот, кто лишил его жизни» (L. Bai. I. 10). Жизнь должностных лиц: баронов, графов и герцогов защищена не менее строго (L. Sal. LIV). Важно подчеркнуть, что убийство короля карается жестче всего: «Если какой человек посягал на жизнь короля или советовался [об этом], пусть он будет предан смертной казни и все добро его конфискуется» (Ed. Ro. 1).

Исключением в этом ряду неравенства являются правовые порядки готов и бургундов, которые предусматривали равный вергельд за смерть варвара и римлянина!

Наличие института государственной власти в лице короля также отражается на появлении особого слоя людей — приближенных короля, в круг которых входят как слуги, придворные, так и его дружинники. Совокупность этих людей получает наименование «антустрионов». Они приносили особую присягу, «вверяя себя в руки короля», отсюда такое название (вероятная этимология от др.-германского «trus», «стража). Составляя ближайшее окружение короля и состоя в отношениях личного к нему услужения, они находились под его защитой и покровительством, что выражалось в усиленной защите от посягательств на их жизнь, например: L. Sal. LXIII. § 1−2; L. Rip. XL § 1; L. Sal. Cap. II. 6. § 2. Особенность статуса антустриона наиболее четко видна в Салической правде, согласно которой у дружинников имеется особый порядок судопроизводства (L. Sal. Cap. II. 8).

Особое положение занимают уже упоминавшиеся нами литы. Происхождение их до сих пор неясно. Высказывались разные точки зрения: что это представители покоренных народов (но тогда неясно, почему римляне везде упомянуты отдельно от них) или же это социально зависимый слой населения — колоны или полукрепостные. Социальный статус их низок. Вира за их смерть меньше, чем у римлян, но больше, чем у рабов.

Особенностью правового положения личности в обществе варваров, как мы уже отмечали выше, являлось наличие принципа личного права (lex personalis), которым регулировался статус лица. Жесткая связь лица с собственным племенным правовым порядком была непоколебима, это был своего рода отличительный знак, заменявший ему понятие собственной индивидуальности, что приводило порой к парадоксальным ситуациям. Как писал один лионский епископ, если в комнате собиралось пять человек, принадлежавших к разным племенам, на одном и том же месте действовало сразу пять разных правовых прядков. Именно поэтому первый вопрос, который задавал в это время судья тяжущимся: «Qua lege vivis?» («По какому праву живешь?») был столь необходим. Затем следовал выбор права, по которому следовало судить спор. Нередко, если стороны пользовались разным личным правом, его приходилось выбирать. Способы такого выбора со временем превратились в коллизионные нормы, составляющие сегодня предмет международного частного права. Примером одной из первых таких коллизионных норм может служить статья CXXXIX Эдикта Теодориха Великого — короля остготов: «Продавец, хотя и имеет привилегию своего судьи, однако должен защищать свою продажу в суде покупателя».

Позднейшее развитие, впрочем, приводит к постепенному изживанию этой мозаичности правовой системы. Так, в Эдикте короля лангобардов Ротари читаем: «Все чужестранцы, которые прибыли с окраин в пределы нашего королевства и подчинились щиту нашей власти, должны жить по нашим лангобардским законам, за исключением, если заслужили бы из-за преданности нам разрешение пользоваться другим правом» {Ed. Ro. 367). Важно подчеркнуть, что европейцам полностью мозаичность правовых систем изжить удалось только в эпоху великих кодификаций XIX в. Проблема заключалась в том, что на смену личному праву, т. е. праву, имевшему народный (этнический) оттенок, пришла мозаичность в сфере территориального права, когда в рамках одного государства действовало несколько территориальных систем права, как, например, во Франции (см. ниже).