Функция выражения и передачи мысли

Мы можем непосредственно воспринимать и наблюдать только внешнее, материальное выражение мысли в виде устного или письменного высказывания, т. е. в виде линейной речевой цепи, — всё остальное скрыто в нашем сознании и, как мы видели, говоря о внутренней речи, недоступно даже самонаблюдению.

Рассуждаем вместе

Что стоит за глаголами «выразить» и «передать» мысль? Заглянем в толковый словарь и посмотрим, что означают эти слова: выразить ‘1. Показать, обнаружить, воплотить в каком-либо внешнем проявлении. В. словами, жестами, взглядом. В. мысль стихами'; передать — Ч. Отдать, вручить из своих рук что-либо кому-либо // Отдать, вручить через кого-либо'; ‘4. Сообщить, рассказать что-либо услышанное, узнанное от кого-либо другого // Изложить, сформулировать чтолибо' (БТС). Из приведённых толкований видно, что у слова выразить значение, связанное с речью, является основным, главным, тогда как у слова передать основные значения соответствуют физическому, ручному действию передачи. Следовательно, значение речемыслительпого действия (четвёртое) является производным, метафорическим по происхождению.

Кстати, такой способ перенесения названия физического действия на действие интеллектуально-речевое типичен для языка. Мы схватываем мысль, бросаем замечание, перекидываемся несколькими словами, обмениваемся информацией, улавливаем смысл, даём слово и берём его назад и т. д. Более того, сам глагол понимать этимологически имеет тот же корень, что и глаголы иметь (др.-рус. имати) и взять Ср. также англ, understand ‘понимать' (~ «поставить в соответствие»), catch (в разговорной речи ‘уловить, схватить мысль', т. е. ‘понять'); нем. verstehen ‘понимать' (пример «со-поставить, у-становить»), begreifen ‘понимать, постигать' (ср. greifen ‘схватить').

Допустим, говоря «Передай Кате эту записку и скажи, чтобы она мне позвонила» и «Передай Кате, чтобы она мне позвонила», вы вряд ли задумываетесь над внутренней сложностью последнего действия (передай = скажи). Такие угасшие метафоры уже не воспринимаются носителями языка как переносные выражения.

Ну, а если всё же задуматься? Получается, что язык в ето материальной форме выступает нс только в роли коммуникативной связки между собеседниками, но и в роли посредника-передатчика между двумя идеальными сущностями: мыслью выраженной и мыслью понятой.

Современные учёные-психолингвисты, наблюдая над становлением речи ребёнка, над речевыми проблемами людей с так называемым «смещённым» сознанием (с патологическими изменениями деятельности мозга), а также проводя разнообразные психолингвистические эксперименты, получили достаточно полное представление о процессах выражения и понимания мысли.

В современной психолингвистике существует много вариантов схем-моделей, раскрывающих с той или иной степенью детализации речемыслительную деятельность отправителя и получателя речи. Далее предлагается максимально упрощённая схема, которая, тем не менее, позволяет увидеть существо проблемы:

Схема 10.1. Речемыслительная деятельность отправителя и получателя речи Возьмём за образец самую простую коммуникативную ситуацию: двое разговаривают на родном языке. В устном речевом акте активность отправителя речи очевидна, а позиция получателя речи кажется пассивной, и даже в современных лингвистических работах можно иногда встретить такую оценку адресата. Однако, вряд ли мы разойдёмся в ответе на вопрос: чья мыслительная деятельность на лекции напряжённее: говорящего преподавателя или воспринимающего и одновременно записывающего новый сложный материал студента-слушателя?

Первое, что показывает предложенная схема, — равенство речемыслительной активности и её зеркальный характер у обоих участников коммуникации. Говорящий имеет «на входе» некоторую мысль (идею), которую ему по тем или иным причинам желательно или даже необходимо передать собеседнику, допустим, назначить назавтра встречу в определённое время и в определённом месте. Он, пользуясь одинаково известным ему и собеседнику языком, во внутренней речи кодирует свою мысль в словах и синтаксических конструкциях данного языка и затем, «на выходе», фонетически оформляет её во внешней речи. Слушающий, напротив, имеет «на входе» звуковую речевую цепь, которую он воспринимает и затем декодирует, «расшифровывая» знакомые словосочетания и слова и извлекая из них «на выходе» возможный смысл, который в идеале должен совпадать с мыслью говорящего. Но совпадает ли он на самом деле?

Пример ситуации

Например, говорящий предлагает: «Встретимся завтра на Ленинском часов в шесть». Уверены, каждый прекрасно чувствует, что такая формулировка мысли в высшей степени неточна и таит возможность различного понимания. Если это реплика диалога, за ней неизбежно последует уточняющий вопрос собеседника, где именно и во сколько именно. Ну, а если это переданная через третье лицо записка? За этим может последовать только песостоявшееся свидание, как в забавной песенке с припевом «Так значит завтра, на том же месте, в тот же час». Очевидно, что говорящий имеет в виду не проспект, а станцию петербургского метро и в его мысли-1 есть зрительный образ места назначаемой встречи. Но, предположим, что слушающий, даже если он и догадывается, что «Ленинский» — это не название проспекта, никогда на этой станции не был. В этом случае важный otiui и к-представление в мысли-2 не появится, а правильное понимание становится весьма проблематичным.

Теперь несколько усложним ситуацию: представим, что для собеседника русский язык — иностранный, хотя он достаточно хорошо им владеет и у пего не возникло трудностей па уровне вербального восприятия. Однако формулировки «в шесть часов» и «часов в шесть» для любого русского очевидно не равны по смыслу, существенно различаясь определённостью и неоиределённосгыо назначаемого времени. Иностранцам же эта тонкость, связанная с порядком слов, вероятнее всего, неизвестна, а значит, приведёт к непониманию и недоразумениям не из-за неудачного выражения мысли, а из-за неравенства во владении языковым кодом.

Таким образом, М-1 говорящего и М-2 слушающего даже в простейшем случае обиходной коммуникации не являются тождественными, а лишь в той или иной степени приближены друг к другу, т. е. выражение мысли и понимание соответствует формуле

Психологический закон речевого общения заключается в том, что своим высказыванием, как писал А. А. Потебня => [Хр.: с. 435], мы лишь пробуждаем в сознании слушающего более или менее сходную мысль. Вильгельм Гумбольдт выразился ещё более категорично: всякое понимание есть вместе с тем и непонимание => [Хр.: с. 434, Гумбольдт, Фрагмент 2]. Причина этого в том, что в процессе коммуникации, как мы уже говорили, социальные параметры собеседников почти никогда не совпадают полностью; если они всё же совпадают, то остаётся неустранимое различие двух вступающих в общение личностей.

Так, высказывание «Мороз и солнце» будет абсолютно по-разному воспринято теми, кто знает, что это начало знаменитого пушкинского стихотворения и помнит само это стихотворение, и теми, кто его не читал. У первых обязательно зазвучит в памяти следующая часть строки «День чудесный» и восстановится, хотя бы и не дословно, тот поэтический — образный и эмоциональный — контекст, в который эта строка вписана.

Понимание всегда требует опоры не только на хорошее знание языка, но и на контекст, лингвистический и экстралингвистический.

Лингвистический контекст — это окружение, в котором слово или фраза употреблены и которое обеспечивает их правильную, с точки зрения языка, трактовку.

Так, в соседстве со словом мороз слово солнце никак не может быть понято как ‘дневное светило': ср. Солнце село за горою.

Экстралингвистический контекст — это ситуация, в которую включено данное высказывание.

Например, эмоционально-оценочное предложение «День (был) чудесный»_у произнесённое в конце хорошо проведённого выходного дня, будет иметь совсем иной ситуативный смысл, безотносительный к погоде. Ситуативный контекст особенно важен для понимания реплик обиходной диалогической речи.

Современные лингвисты говорят о широком контексте фоновых знаний (или пресуппозиции) => [Гл. 9, с. 3811, различие которых обусловливает разное по уровню глубины и неодинаковое по сути понимание одного и того же текста. Таким образом, понимание — это результат взаимодействия процессов восприятия, мышления и памяти.