Студенческий самовар. 
Садовский как консерватор, ученый и экспериментатор в русской поэзии

В 1902 году Садовской поступает на историко-филологический факультет Московского университета, и 3 сентября прибывает в Москву. Здесь он знакомится со множеством новых людей: «Раз в булочной Филиппова со мной заговорила старая дама и пригласила к себе. У нее была гимназистка дочь и сын, филолог нашего курса. Здесь я познакомился с двумя подругами хозяйской дочери и был поочередно у каждой. Там я опять встречал новых лиц и получал приглашения. Кажется, я мог бы перезнакомиться так со всей Москвой» Садовской Б. Записки / Публ. С. Шумихина // Российский Архив. Т. 1. М., 1994. С. 148.

Летом 1903 года Садовской увлекается декадентской литературой, читает альманахи «Скорпиона» и «Грифа», журналы «Мир искусства», «Новый путь». Осенью он отправляет свои стихи Брюсову, и вскоре наносит ему визит, в ходе которого подмечает сходство Брюсова с фотографией в каталоге «Скорпиона», приложенном к первой книжке «Весов», а также выслушивает неутешительный отзыв о заурядности свои стихов и отсутствии уникального стиля.

Ключевой темой стихотворения «Студенческий самовар» является ностальгия по родному дому в Нижнем Новгороде.

С тобой дружил узор на ледяном окошке,

И как-то шли к тебе старинные часы,

Варенье из дому и в радужной обложке

Новорожденные «Весы»

Ты вызывал стихи, и странные рыданья,

Неразрешенные, вскипали невзначай,

Но остывала грудь в напрасном ожиданьи,

Как остывал в стакане чай Садовской Б. А. Самовар: [Стихи] / Борис Садовской. — Москва: Альциона, 1914.

В 1906 году в Москве начинает выходить газета «Голос Москвы», в которую Садовского устраивает Брюсов. Этот опыт оказался удачным, однако вскоре Садовской начал замечать за собой странности: «С утра находила на меня свинцовая усталость; я не мог поднять головы и апатично дремал весь день в своем номере. Зато к вечеру лихорадочно оживлялся. Болезнь шла исполинскими шагами. В голове дымился вечный угар, началась тошнота, трудно стало днем выходить на воздух. А. Н. Алелеков определил неврастению и сказал, что это само пройдет. По внешности вел я прежний образ жизни, писал, читал, ухаживал, но все уже шло иначе и чего-то не хватало. Я был Федот, да не тот. Случались дни, когда я чувствовал себя пустой тенью, собственным призраком. Ночи проводил я в ресторанах, в приятельской компании, кочуя из „Праги“ в „Петергоф“, из „Моравии“ опять в „Прагу“. Раз, получив из редакции около ста рублей, я повез приятелей к Яру. Заняли „Пушкинскую комнату“, пригласили хор. Хитрая венгерка выманила у меня все деньги, и мы вернулись в Москву пешком. Несколько верст брели по шоссе студеным ноябрьским утром и, полусонные, едва согрелись в чайной на Тверской» Садовской Б. Записки / Публ. С. Шумихина // Российский Архив. Т. 1. М., 1994. С. 157.

Это душевное и эмоциональное опустошение нашло свое отражение в стихотворении: литературный садовский сборник стихотворение.

Вздыхали фонари на розовом Арбате,

Дымился древний звон, и гулкая метель

Напоминала мне о роковой утрате,

Ждала холодная постель.

Те дни изношены, как синяя фуражка,

Но все еще поет в окне моем метель,

По-прежнему я жду, как прежде, сердцу тяжко

И холодна моя постель Садовской Б. А. Самовар: [Стихи] / Борис Садовской. — Москва: Альциона, 1914.