О качествах и уровнях социальных форм

Диалектика современного общественного развития характеризуется превращением человеческой истории во всемирную, что находит свое отражение в изменении не только содержания, но и структуры научного познания. Появляются его новые уровни и направления, меняется их статус, переосмысливается соотношение категорий, их место в системе научного знания.

Так, социальное познание в качестве своего и объекта, и предмета исследования определяет общество в целом. Для гуманитарного же познания объектом выступает общество, а предметом — человек. Сущностно общим и субстанциальным началом для них являются социальные формы: формы социального бытия, разные виды деятельности и взаимосвязи социальных индивидов, различные способы связи человеческого опыта, различные комбинации человеческих сил и их предметные воплощения и т. д. Ведущей же, главной, своеобразной формой форм является сам человек. «Что такое есть собственно общественная жизнь… Какое место занимает общественная жизнь в жизни человека, каково ее истинное назначение и к чему, собственно, стремится человек и чего он может достичь, строя формы своего общественного бытия?». Следует также учесть, что философское понимание формы предполагает рассмотрение ее как развивающейся и становящейся структуры. Необходимо, по мысли Маркса, «генетически вывести различные формы…» и понять «действительный процесс формообразования в его различных фазах», с учетом объективной субординации содержания и формы. Для Гегеля же «содержание есть не что иное, как переход формы в содержание, форма — переход содержания в форму». Как он подчеркивает, форма двойственна: рефлектированная в самое себя форма есть содержание, тогда как нерефлектированная в самое себя форма есть внешнее, безразличное для содержания существование.

Следовательно, быть формой форм для человека отнюдь не является самоцелью. Человек и есть одновременно и форма, и содержание социального, причем не в качестве его модуса, а атрибута, субстанциальной характеристики. Человек, люди как социальные субъекты являются не только детерминантами других социальных форм, но и субстанциальными причинами самих себя. То общество, которое видит в человеке всего лишь форму, не может являться подлинно гуманистическим. Здесь налицо «безразличное для содержания существование» человека. Качество взаимосвязи содержательного и формального в бытии человека есть одновременно мерило человечности социального и социальности человека.

Познание социальных форм прежде всего предполагает изучение форм объединения людей. Тем самым научный анализ процесса становления, возникновения, функционирования и развития общества и человека может быть основан на историзме социальных форм, обусловленном ростом индивидных человеческих сил. В этом смысле историю можно представить как непрерывный процесс усложнения, интеграции качественных определенностей социальных субъектов.

Проблема взаимодействия человека и истории продолжает оставаться одной из ключевых и для современного человекознания. Во все времена человек стремился осмыслить свое существование, определить свое место в мире, свое жизненное назначение, найти те принципы и критерии, которые способствовали бы правильному выбору в сложных, диалектически противоречивых жизненных ситуациях. Бытие человека в истории может быть рассмотрено и определено двояким образом. Во-первых, оно выступает в качестве предпосылки, фактора истории. Действительно, «история не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как средством для достижения своих целей. История — это не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека».

С другой стороны, человек в определенной мере есть продукт, результат истории. Личностные характеристики индивида, в конечном счете, в принципе сводимы к характеристикам общества, конкретного его типа, стадии, состояния. Как говорил Гегель, «глупо думать, что отдельный индивидуум может перепрыгнуть через свою эпоху, через Родос». «Индивид, — писал Маркс, — есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни — и даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими проявления жизни, — является проявлением и утверждением общественной жизни».

Следовательно, понимание как человека, так и истории, равно как и характера их взаимосвязи и взаимодействия, не может не учитывать наличие этих двух способов бытия человека в истории. История философии представляет богатый и неоднозначный материал относительно их места и роли в познании сущности исторического процесса, его движущих сил. В общефилософском плане это вопрос о том, какого рода явления, внешние или внутренние, объективные или субъективные, являются действительными детерминантами истории. В социально-философском аспекте он конкретизируется вопросом: «Что первично, а что вторично во взаимоотношениях человека и истории? (Что определяющее, а что определяемое?) «Казалось бы, ответ достаточно прост и следует лишь, предупредив метафизически односторонние подходы, допустить возможность применения диалектической формулы «и то и другое», т. е. признать возможность выполнения ведущей роли со стороны как истории, так и человека, в зависимости от рассматриваемых отношений. Однако это кажущаяся простота.

Во-первых, реальная человеческая история намного сложнее и богаче, чем самая совершенная схема. Она не приемлет любого схематизма, претендующего на исчерпывающее объяснение всего многообразия социальных явлений на основе незыблемых всеобщих законов. Ей имманентно присущ момент относительности, поэтому и познание этой реальности не может игнорировать известной доли релятивизма. С другой стороны, в человеческой истории действительно имеются определенные константы, инварианты, которые имеют абсолютное значение, независимо от параметров социального пространства и времени. Так, труд как материально-производительная, целеполагающая деятельность, производство как ведущая сфера экономики, выступают в качестве всеобщих обязательных факторов функционирования и развития любого общества. В-третьих, диалектика против жонглирования формулой «и то и другое» на манер эклектики и софистики, предав забвению конкретность истины или же утопив ее в бесконечных словопрениях, «условиях», «особенностях» и т. д.

Как видим, во всех трех случаях первый шаг в сторону выбора правильного ответа далеко недостаточен.

Мало отдавать предпочтение либо истории, обществу, либо человеку, субъекту. Внутри этого выбора надо задаваться бесчисленным количеством вопросов, которые призваны устойчиво обеспечивать постоянную конкретизацию первичности или вторичности того или другого, избежав тем самым метафизических крайностей. Мало также выбрать вариант, допускающий признание как истории, так и человека в качестве равноценных детерминант исторического процесса. Надо при этом, не скатываясь на позиции абсолютного релятивизма, не теряя принципиальную детерминанту, каждый раз определять конкретную доминанту во взаимодействующих сторонах.

Марксов анализ социальной жизни устраняет дуализм в трактовке природы общественных форм (связей, отношений, качеств и т. д.), опровергает всякие попытки изобразить их вне самого конкретного субъекта. Не допускается также представление этих форм в качестве начисто исключающей из себя субъекта внечеловеческой «среды». Всякая мысль о «среде» явно или неявно признает возможность самостоятельного существования отделенных от субъекта внешних сил и их вмешательства на его индивидуальный внутренний мир. Между тем можно считать общепринятым употребление в литературе таких понятий, как «макросреда», «микросреда», «микроклимат» и др., которые призваны выполнять роль методологических ориентиров при анализе конкретных качеств личностей, классов и т. д. Осуществляется также внутреннее расчленение этих понятий, отражающее определенные стороны, «срезы» существующих общественных отношений, рассматривается их взаимодействие между собой и т. д.

При этом, как правило, под макросредой понимается все общество, формация, а микросреда обозначает конкретные элементы этой целостности в виде тех или иных организаций, учреждений, коллективов, которые непосредственно окружают личность. Подобная конкретизация, несомненно, играет важную теоретико-методологическую, конкретно-практическую роль. Она способствует более детальному анализу конкретного механизма взаимодействия личности и общества, осуществляемого в рамках определенного «среза» общественных отношений. В целом в данном случае речь преимущественно идет об иерархических структурах общественных отношений в рамках данной общественно-экономической формации.

Вместе с тем, на наш взгляд, здесь немаловажное значение имеют также иерархические структуры общественных отношений, с учетом взаимодействия всех трех типов социальности, которые знает человеческая история. В связи с этим встает вопрос об определении уровней социального, которые не только формально, но и содержательно включали бы в себя элементы всех известных человеческому обществу типов социальности по отношению к современному этапу исторического процесса. Мы предлагаем назвать эти уровни терминами: мегасоциальное, макросоциальное и микросоциальное. На наш взгляд, в данном случае «социальное» более точно и адекватно отражает суть вопроса, чем термин «среда». На самом деле, рассматривая сущность человека, процесс, этапы формирования его как личности, характеризуя обобщающую детерминанту этих этапов, многие авторы употребляют понятия «общественные (социальные) отношения», «социализация», «тип социальности». В этом смысле, термины мега-, макро-, микросоциальное вполне созвучны с традиционно употребляемыми терминами в обществоведческой литературе. С другой стороны, данный термин (социальное) прямо указывает на сущностную характеристику человека. Следовательно, его употребление совершенно правомерно для анализа различных форм проявления этой сущности в рамках конкретных сфер, уровней, определяющих её системы общественных отношений. И наконец, эти предлагаемые термины могли бы снять двусмысленность понятия «среды» и способствовать более точной, адекватной критике сторонников метафизической концепции «факторов», «среды» и т. д.

Итак, что же представляют собой эти уровни? Прежде всего необходимо подчеркнуть их синтетический, противоречивый характер, причем эти последние могут быть рассмотрены как разноуровневые явления. Начнем с мегасоциального. Оно включает в себя элементы всех известных на сегодняшний день человеческой истории типов социальности: отношения личной зависимости, вещной зависимости и индивидуальностей в условиях постиндустриального общества. В таком понимании мегасоциальное состоит из всех типов, видов общественных отношений во всеобщем, планетарном масштабе. Надо полагать, совокупность этих отношений представляет собой, скорее всего, их конгломерат, механическую сумму, а не систему. Степень их организованности, упорядоченности находится на достаточно низком уровне. Об этом свидетельствуют те глобальные проблемы современности, в предлагаемых путях решения которых, пожалуй, больше разногласий, чем единства взглядов. Эти недостаточная организованность, своеобразная анархия, характеризующие мегасоциальное, есть прямое следствие недостаточной организованности его составляющих. Мегасоциальное в качестве собственных элементов включает в себя относительно самостоятельно существующие типы социальности.

Во-первых, это те общественно-политические системы, где сохраняются отношения личной зависимости, т. е. имеются остаточные элементы рабовладельческого строя, и страны, еще не вступившие на путь капиталистического развития. Во-вторых, это системы классического капитализма. И наконец, системы, вступившие и ориентирующиеся на путь строительства постиндустриального общества. Такой подход к конкретизации элементов мегасоциального позволяет сравнивать качества типов социальности не только по отношению друг к другу, но и по степени зрелости определенных систем общественных отношений, относящихся к одному и тому же типу. Таким образом, в частности, определяются качественные различия не только между системами, относящимися к разным типам социальности, но и между системами, находящимися внутри одного и того же типа. Как видим, понятие «мегасоциальное», схватывая единство, целостность исторического процесса на определенном этапе развития социальной формы движения материи, характеризуется внутренней сложностью, противоречивостью своего содержания. В этом смысле «мегасоциальное», как и понятие «человечество», имеет два значения. Во-первых, указывается на общность человеческого рода вообще, акцентируется общечеловеческий момент в развитии исторического процесса. Во втором значении включается вместе с последним также классовый момент. Поэтому, на наш взгляд, при теоретическом анализе вопросов, связанных с глобальными проблемами современности, необходимо все время придерживаться вот такого диалектического понимания их природы, возможных путей их решения и т. д. Для вычленения же гуманистического, положительного аспектов этих проблем, подчеркивания общих, относительно устойчивых, постоянных характеристик субъектов истории следует употреблять понятие «родовая сущность человека». Тем самым, видимо, удастся снять некоторую двусмысленность понятий «мегасоциальное» и «человечество». В то же время, пока существуют отношения личной и вещной зависимости, ни о какой единой родовой сущности современного человечества как практического бытия миллионов людей на планете говорить не приходится. Восстановление этой сущности, возврат к ней на более высокой основе возможны лишь при практическом решении задачи достижения реального единства индивидуального и социального, при доминантной роли первого. Пока она не относится к разряду проблем ближайшей перспективы.

В решении вопроса, связанного с субстратом «мегасоциального», необходимо исходить из единства двух элементов, присущих всякому социальному вообще: личного и вещного. В таком случае, люди (население) в своем конкретном количестве, социально-классовой и демографической структурности, целостная совокупность средств труда, взятых во всем планетарном объеме, общий массив накопленного материального и духовного богатства — все это образует тот субстрат, который выступает основой системы отношений, выражающих конкретно-историческую сущность человечества. «Макросоциальное» в отличие от «мегасоциального» обладает меньшим объемом и охватывает формационные уровни социального. Здесь еще более четко раскрывается противоречивость исторического процесса. Вместе с тем оно также представляет собой достаточно сложное синтетическое образование. «Макросоциальное» включает в себя не только основные сферы общественных отношений, где развертываются различные виды человеческой деятельности. Оно имплицитно содержит в себе и определенные элементы мегасоциального. Дело в том, что современный этап развития человеческого общества практически сводит на нет возможность абсолютно замкнутого, изолированного существования тех или иных типов социальности. Каждое общество, страна, формация испытывает прямое или косвенное влияние других стран, формаций. Уже этот факт говорит о том, что макросоциальные характеристики общества, форм общностей людей, личности закономерным образом обусловлены не только соответствующими внутренними факторами, но и факторами внешними, не зависящими непосредственно от качеств данной сферы социального.

Субстратом макросоциального являются формы общностей людей, различные их структуры и накопленные в рамках определенной общественно-экономической формации, цивилизации результаты материальной и духовной деятельности людей. Следовательно, макросоциальные, формационные характеристики человека, групп, общностей людей определенным образом связаны с качествами вещных элементов субстрата данной сферы социального. Игнорировать это обстоятельство нельзя. Ведь формирование, воспитание человека зависят не только от «личного», «человеческого» фактора, во многом они обусловлены также произведенным предметным окружением. Сущность человека раскрывается не только в живой деятельности, но и в опредмеченной тоже. Выходит, изучая мир производимых тем или иным обществом социальных вещей, можно установить их формационные качества, сравнить, определить степень их исторической прогрессивности.

Объективированные, опредмеченные, материализованные социальные характеристики человека приобретают относительно самостоятельное бытие. Нельзя полагать, что эти социальные свойства и качества предметов могут быть использованы только лишь в форме первоначально заданных им функций. Овеществленная человеческая сила, человеческий разум могут быть повернуты и против него самого. Социальные качества вещей могут стать выражением асоциальности, антисоциальности в определенной системе общественных отношений, ситуации. «Человек не теряет самого себя в своем предмете лишь в том случае, если этот предмет становится для него человеческим предметом, или опредмеченным человеком».

Сам по себе факт производства тех или иных социальных характеристик вещей, предметов не может абсолютно определять их действительные качества. Они зависят от характера, качеств существующих общественных отношений, прежде всего экономических, производственных. Одно дело, когда производство материальных и духовных благ, удовлетворяя первейшие материальные и духовные потребности людей, способствует их совершенствованию, другое дело, когда общественное производство подчинено созданию такого «изобилия» предметов, вещей, которые способствуют насаждению в умах и чувствах людей стремления к роскоши, расточительству, агрессивности, наркомании, половой распущенности и т. д. В конечном счете, никак не отвлечься от того факта, что все это производится самими же людьми. Мир материальной культуры определяет и изменяет человека со многих сторон: во-первых, в процессе производства этих вещей; во-вторых, в процессе распределения, обмена и т. д. и, наконец, в процессе непосредственного потребления, в котором продукт возвращается к человеку, удовлетворяя его потребности, воссоединяясь и прибавляясь к его личности, восстанавливая его силы и способности, т. е. в прямом смысле воссоздает человека.

Для того чтобы все это имело положительное и гуманистическое содержание, необходимо наладить не только само производство вещей, предметов с их социальными качествами, но и сделать адекватным их распределение, потребление. Характер распределения является, по сути дела, одним из важнейших показателей степени социального равенства в обществе. От него зависит не только качество самих социальных вещей, предметов и т. д., но и социальные качества людей, непосредственно производящих их. В практическом плане данная задача может быть сформулирована как настоятельное требование сведения к минимуму, а затем и уничтожения анонимности между непосредственными производителями материальных и духовных благ и их потребителями. Другими словами, не только производство, но и распределение, обмен и потребление должны быть полностью тотально-общественными, сущностно и по формам проявления учитывать реальные возможности достигнутого уровня общественного производства. социальный индивидуальный личность Как видим, в конечном счете вопрос производства и воспроизводства вещных элементов субстрата социального имеет весьма важное практическое, воспитательное значение. Словом, не только тип личности в отдельности, но она сначала, а затем и вместе с ним мир социально значимых вещей (как выражение единства производительных сил и производственных отношений) являются действительным критерием общественного прогресса. В этом смысле типология, типизация личности должны учитывать этот момент, не отрывать их друг от друга, а соединять, совмещать, рассмотреть их в единстве, естественно, с определением при этом каждый раз доминантной, ведущей стороны противоположностей.

Формирование социальных качеств индивидов обусловлено не только мега-, макросферами социального. Большую роль играет здесь также самая конкретная сфера социального — микросоциальное. Формирующие и воспитывающие человека возможности этой сферы связаны с её объективным положением среди всех уровней, сфер социального. Оно является таким срезом общественных отношений, который непосредственным образом объединяет людей в первичные коллективы: семья, половозрастные, учебные, научные, производственные и другие объединения. Влияние этого ближайшего окружения человека на процесс формирования его социальных характеристик весьма велико. В этом смысле определенность социальных характеристик этих «малых» групп, первичных коллективов решающим образом влияет на весь набор жизненных ориентаций человека. Следовательно, качество микросоциального представляет собой «особое звено» в цепи детерминирующих социальные характеристики человека факторов. При этом нельзя упускать из вида механизм детерминации самих этих качеств «микросоциального». В основном и главном его характеристики обусловлены системным качеством более высокого порядка — макросоциального. С другой стороны, нельзя представить дело таким образом, что будто «макросоциальное» как внешняя форма накладывается на «микросоциальное». Последнее отражает первое избирательно, обладая своей относительной самостоятельностью. Характер, границы, качества этой самостоятельности зависят от качества макросоциального. Изменения в качествах микросоциального, обусловленные воздействием качеств макросоциалыюго, могут привести к активному противодействию их влиянию и способствовать коренному преобразованию качеств последних. Весьма характерным примером этой закономерности является борьба между антагонистическими классами, которая каждый раз приводила к становлению нового качества общества, социальности. Адекватное соответствие социальных характеристик макросоциального и микросоциального возможно лишь при достижении принципиальной гармонии между индивидуальным и социальным. Однако это не абсолютное, а относительное соответствие. Определенные неантагонистические противоречия сохраняются и здесь. Без этого было бы невозможным вообще развитие как общества, так и его составляющих компонентов.

Реально каждый человек формируется, воспитывается в определенном коллективе, группе людей. Эти разновидности микросоциального должны оказывать и оказывают решающее влияние на все характеристики человека. При этом необходимо обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых, при решении конкретных вопросов формирования определенных социальных качеств людей необходимо исходить из единства устойчивости и изменчивости, прерывности и непрерывности, стихийности и сознательности и т. д. в социальных характеристиках данного вида «микросоциального». Во-вторых, характер, качество этого влияния будут зависеть от степени социальной зрелости того или иного коллектива. В-третьих, ни одно микросоциальное не существует в изолированном виде, вое они актуально и потенциально, непосредственно или опосредованно связаны друг с другом. Следовательно, речь идет только о том, чтобы уметь обнаруживать эти связи и использовать их в практическом решении задач воспитания. Попутно заметим, что некоторые социологические учения гипертрофируют значение межиндивидуального общения, представляют микросоциальное как абсолютно изолированную группу людей. Отсюда они неизбежно приходят к выводу о том, что человек свои определенные социальные свойства и качества проявляет только лишь по отношению к избранным группам лиц. По их мнению, закрепление именно такого рода социальных характеристик людей, достижение их абсолютной устойчивости и изменчивости относительно определенных, заданных ситуаций — цель воспитания.

Теория и практика гуманистического воспитания должны избегать такого релятивистского, метафизического, прагматического подхода к решению проблем. В этом смысле дифференцированный подход к воспитанию, с учетом особенностей различных групп населения, не имеет ничего общего с подобными недиалектическими построениями. В-четвертых, организуя и планируя воспитательную работу в конкретных коллективах, необходимо учитывать активность личности, её способность избирательно относиться к образу жизни коллектива, предлагаемым им ценностям, иметь личностные, субъективные представления о своих правах, обязанностях и т. д. Словом, личность не только «берет» что-то от коллектива, других людей, но и «отдает» частицу своего «Я». При исследовании конкретного механизма интериоризации и экстериоризации важно установить характер их отношения не только к социальным качествам микросоциального, но и макро-, мегасоциального также. Эти отношения могут быть либо непосредственными, либо опосредованными преимущественным образом. Данное положение имеет огромное значение для воспитательного процесса. В конечном итоге социально воспитанным является лишь тот человек, которому небезразличны не только собственные успехи, благополучие, авторитет, но и дела коллег, трудового коллектива, интересы всей страны, граждан всего мира.

Есть два способа связи различных уровней, сфер социального и в соответствии с этим два способа отношения человека к поставляемой ими информации. В первом случае, в микросоциальном, качества макросоциального и мегасоциального содержатся в снятом, преобразованном виде. Прежде чем достичь уровня личности, они проходят соответствующие ступени детерминации. Реакция личности на этот способ получения информации о качественных характеристиках мегаи макросоциального прямо и непосредственно обусловлена качеством этого преобразования, снятия. В свою очередь, последнее зависит не только от официальных, но и от неофициальных путей и способов обработки информации. Своеобразное их соответствие между собой обеспечивает ориентацию человека на мнение коллектива, веру в него. Если же этого нет, человек может стремиться получить сведения о характеристиках мега-, макросоциального, минуя характеристики микросоциального. Это может привести к падению престижа коллектива перед личностью, её разладу с ним, т. е. к тем или иным формам конфликтного отношения с ближайшим социальным окружением. Поиск истины «на стороне», за пределами своего коллектива, не может способствовать формированию в человеке подлинно коллективистских качеств. Подобного рода ориентации людей не являются нормой для общества, хотя нельзя совсем исключить из социальной практики и опосредованный способ связи сфер социального, и способ получения информации. Органическая целостность социальной системы, где достигнуто адекватное соответствие между различными сферами общественной жизни, исключает возможность получения противоположных по своему значению сведений о качествах мега-, макрои микросоциального одновременно непосредственным и опосредованным путями. Думается, конкретное изучение этого вопроса может дать свои результаты в оптимизации различных аспектов воспитательного процесса.

Конкретно-историческая, противоречивая природа мега-, макро-, микросоциального способствует адекватному воспроизведению логики многих проблем исторического процесса в целом. В этой связи достаточно назвать такие проблемы, как соотношение общечеловеческого и классового, абстрактного и конкретного гуманизма, сущности и существования человека, должного (идеала) и сущего, смысла жизни, свободы и т. д.

Как видим, эвристическая ценность монистической идеи Маркса заключается не только в ее антидуалистической направленности. Она еще подлинно гуманистична. Никакие благие намерения и соображения, связанные, якобы, с необходимостью обеспечения конкретности истины путем хотя бы временного отстранения субъекта от социальных процессов, не могут не отрицать или ограничивать свободу и ответственности личности. Несомненно, социальная жизнь обеспечивается взаимодействием различных структур, их вещественных и личных элементов, представляемых, в конечном счете, как система разнообразных форм деятельности и ее результатов. Философская и мировоззренческая позиция субъекта определяется его оценкой характера самой этой системы и значимости ее элементов для объяснения всего многообразия социальной жизни. Какие из этих образований являются решающими в общественном развитии: человек или техника, орудия труда, экономическая или социальная сфера? Какую роль должны играть и играют духовная сфера, воспитание и образование, нравственность, религия? Казалось бы, выбор правильного ответа не представляется трудным: достаточно отбросить метафизические рассуждения типа «либо то либо другое» и остановиться на варианте «и то и другое», и цель достигнута. Однако как известно, согласно диалектике можно утверждать «и то и другое» лишь до тех пор, пока не выбрано определенное отношение, имеющее объективную основу. Когда выбор совершен, диалектика требует однозначной определенности: «либо то либо другое». Вот почему для Маркса «товарная форма и то отношение стоимости продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей. Это — лишь определенное общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами».

По Марксу, «таинственность товарной формы состоит просто в том, что она является зеркалом, которое отражает людям общественный характер их собственного труда как вещный характер самих продуктов труда, как общественные свойства данных вещей, присущие им от природы, поэтому и общественное отношение производителей к совокупному труду представляется им находящимся вне их общественным отношением вещей. Благодаря этому quid pro quo (появлению одного вместе другого) продукты труда становятся товарами, вещами, чувственно-сверхчувственными или общественными».

Открытие Марксом товарного фетишизма было также открытием важнейшего методологического принципа исследования социальных явлений. Оно сделало возможным различение предметных и системных качеств субстратов социальной реальности. Нечто аналогичное, в виде «предметного фетишизма», возникает почти всюду при переходе от анализа осязаемых предметных качеств к анализу сложных, интегральных системных качеств, что приводит нередко к появлению разнообразных превращенных социальных форм. Данное положение справедливо и в отношении анализа социальных качеств вещных и личных элементов общественного процесса, качественных характеристик социальных субъектов. Своеобразная «тайная жизнь» присуща не только товарам, но и качествам социальных субъектов также.

Следовательно, обо всех социальных формах, в том числе и о социальных вещах, можно говорить только с позиции признания их «человеческого лица», только лишь с учетом непосредственного или опосредованного присутствия в них человеческого содержания. Единственным абсолютным носителем общественных отношений, субстратом социальной формы движения является человек. Поэтому в своей сущности социальная действительность и есть человеческая действительность, а «общественная история людей есть всегда лишь история их индивидуального развития, сознают ли они это, или нет». Если человек выступает всеисторическим субъектом общественного развития, то личность — его историческим субъектом. Конечная стратегическая задача человечества заключается в том, чтобы превратить человеческую действительность в максимально человечную действительность, соответственно социальную действительность — в общественную действительность.

Как известно, в философской и социологической литературе имеется два традиционных способа исследования различных характеристик человека. Это, во-первых, изучение исторических форм, видов человеческой деятельности и, во-вторых, анализ определенных типов, форм общественных отношений, которые способствуют выявлению конкретных форм проявления сущности субъектов истории в ходе развертывания исторического процесса. Исследуя действительные общественные отношения и их действительное развитие, мы получаем возможность исследовать конкретный исторический продукт деятельности живых личностей. Таким образом, изучая социальные качества человека, мы получаем возможность соединить преимущества вышеуказанных способов исследования сущности исторического процесса, ибо диалектика человеческой истории может быть адекватно выражена через диалектику социальных качеств человека. Качества же личности конкретизируют сущностную характеристику последнего на том или ином узловом этапе развития человеческой истории, позволяют в относительно чистом виде вычленить устойчивое, постоянное, непрерывное в ней, а затем и выстроить противоречивую линию изменчивого, переменного, прерывного исторического процесса. По существу, личность — это качества индивида как социального субъекта, приобретенные им в процессе активного взаимодействия с окружающей действительностью. Научный анализ этих качеств предполагает учет определенных обстоятельств.

Во-первых, здесь речь идет об атрибутивных характеристиках человека как активного субъекта деятельности и общественных отношений, а не пассивного объекта общественных воздействий. Адекватной, сущностной характеристикой личности являются именно качества, а не свойства, тем более не какие-то абстрактные, неопределенные «признаки», либо «черты». Приспособленчество и авторитаризм в одинаковой степени противопоказаны личностному. Никакие «объективные обстоятельства», «интересы дела», «потребности времени» и т. д. не оправдывают как пассивность индивида, так и агрессивность и диктат любой социальной формы.

Во-вторых, эти качества не просто абстрактный, произвольно взятый набор определенных нормативных признаков, а объективная характеристика субъективного лица человека, обусловленного соответствующими объективными обстоятельствами и реализуемого в его общественных отношениях и деятельности в рамках конкретного социального пространства и времени. Качества человека, в том числе и социальные, всегда историчны. Сохраняя в целом свои стержневые моменты, они, тем не менее, в известных пределах модифицируются. Так, трудолюбие, коллективизм, героизм, солидарность, честность и т. д. первобытного человека и нашего современника имеют между собой как общее, так и особенное. Соответственно, программа, теория и методика воспитания должны учитывать эти обстоятельства. Любой общественный идеал, нравственный кодекс, не имеющие реальных объективных оснований, не могут быть реализованы и лишь увеличат разрыв между должным и сущим.

В-третьих, как качества реальных, конкретных индивидов, они представляют собой специфическое единство общего-существенного, типичного, закономерного для данной системы и индивидуально-своеобразного и даже случайного.

Содержание типичного не принадлежит индивиду, оно достояние всех, внешнее по отношению к индивиду. Содержание же индивидуального не принадлежит всем, оно достояние индивида, его внутреннее, интимное. Соответственно, в качествах человека должны сосуществовать свобода и ответственность, права и обязанности. Возвеличивание одних за счет принижения других неизбежно ведет к дисгармонии в отношениях между ними и, рано или поздно, к социальным потрясениям. В-четвертых, в них обнаруживается самость индивида, его субъективный мир, т. е. система самостоятельно и свободно выбранных и выработанных им «внутренних» отношений к объективным обстоятельствам действительности. Поэтому в социальных качествах человека проявляются не только материализованные поведенческие акты, поступки, но и их разнообразные идеальные предшественники: интересы, намерения, мотивы, идеи, цели и т. д. Несомненно, социальность человека, его свойств и качеств проявляется, прежде всего, в результатах трудовой деятельности, где материализуются те или иные элементы духовного мира личности. Вместе с тем, когда речь идет о критериях ценности социальных характеристик человека, нельзя отрицать также значение элементов духовного мира.

Сама социальность результатов деятельности человека, его качественные характеристики находятся в прямой зависимости не только от социальных характеристик общества, коллектива и т. д., но и от социальности внутреннего мира личности. Так, социальное знание — для того, чтобы быть способным материализоваться, стать действенной силой, служащей делу совершенствования общественных отношений, от уровня свойств должно подняться до уровня качественной определенности, т. е. убеждения.

• 1. Франк С. Л. Духовные основы общества. — М., Республика, 1992, — С. 244.
• 2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — 2-е изд.
• 3. Гегель В. Ф. Сочинения. — Т.1. — С. 224.