Балаган в контексте актуализации картины мира предпринимателя

По мере того, как происходит разложение характерных для императорской России ценностных норм, активизируется подавляемая средневековая стихия. Конечно, сформированный московской государственностью средневековый тип русского человека многое значил и для императорской России, но в столице за театрализованными, классицистскими и барочными формами его было трудно разглядеть. Однако петровская империя лишь прикрыла московское царство европейской культурой, в реальности она держалась именно на москвитянине²¹⁸, на духовенстве, купечестве, хозяйственном крестьянстве. Поскольку в XIX в. витальные силы дворянства истощались на поверхность социума прорывалась сдерживаемая на протяжении двух столетий купеческая и крестьянская витальность, что со всей очевидностью проявилось и в искусстве — в его повороте от барокко и классицизма в сторону готики, т. е. национальной средневековой традиции.

Со второй половины XIX в. активизация «новых русских» первого призыва обернулась ренессансом в городах традиционной культуры. Это имеет социологическое объяснение. Ведь новые деловые люди, основывающие фабрики и банки и активно оттеснявшие дворян в первом и втором поколениях все еще оставались связанными с системой традиционных ценностей, что не удивительно, поскольку в большинстве своем они оказывались выходцами из деревни. Всплеск традиционной культуры, которая, казалось бы, перед наступлением техники, промышленности, рынка, бизнеса и вообще цивилизации должна отступить, объяснялся тем, что эти деловые люди были еще связаны с дедовскими обычаями и традициями, которые они и стремились в городах возродить, поскольку с получающим развитие в профессиональном искусстве собственно городским пластом культуры они еще не знакомы.

Лишь в третьем поколении деловых людей получит продолжение, казалось бы, уже прервавшаяся традиция дворянской субкультуры. Представители этого поколения будут активно ассимилировать как культурные ценности дворянства, так и ценности западной цивилизации, ликвидируя образовавшийся в результате начавшихся процессов омассовления духовный вакуум. Но реальными эти процессы станут лишь в первых десятилетиях XX в. До этого представители делового мира России будут способствовать ренессансу архаики, развитию в городах традиций, имевших до сих пор место исключительно в деревне. Такой ренессанс обязан именно торгово-предпринимательской субкультуре, поскольку представители последней выступали не просто в роли пассивных любителей и поклонников, но уже в роли дельцов, предпринимателей, а потому традиционное искусство включалось в систему рыночных отношений, а, следовательно, подлежало тиражированию.

Обратим внимание на то обстоятельство, что во второй половине XIX в. ренессанс балаганов связан не просто с интересом к нему городской массы, хотя это обстоятельство несомненно. Этот интерес был бы пассивным и не получил бы выражения, оставаясь латентным, если бы ему не соответствовали рыночные ориентации предпринимателей, впервые сделавших массовые гуляния выражением рынка. Ренессанс балагана имел и рыночную основу.

Предприниматели поняли, что на интересе людей к гуляниям «под горами» можно неплохо заработать. Однако первыми предпринимателями в этой сфере явились все же иностранцы, пропагандировавшие и западный репертуар, и западных исполнителей (вспомним привившуюся в русских столицах итальянскую арлекинаду)²¹⁹. В руки отечественных купцов и мещан балаганы переходят лишь с середины XIX в. Утверждающая себя городская субкультура — мещанско-предпринимательская — включает балаган в свою картину мира.

Культура России XIX в. интересна тем, что первоначально распространение капитализма здесь не отождествлялось со свертыванием традиционной культуры, но представало в расцвете ее форм (прикладного искусства, архитектуры, массовых зрелищ). Капитализм, конечно, способствует свертыванию архаики и лишь отдельные ее проявления поднимутся в поздние, авангардные слои искусства.

Однако вторая половина XIX в. демонстрирует настоящий ренессанс традиционной культуры, что и проявится в интересе к балагану. В развертывающихся культурных процессах, можно фиксировать настоящий «выброс» средневековья, который, казалось бы, не мог иметь места в силу длительной практики развития в России европеизма, в процессе которого успел сложиться так называемый петербургский тип личности. Сегодня очевидно, что «взрыв» средневековья был подготовлен предшествующей ему рефлексией славянофильства. Однако очевидно и то, что его причиной были и вполне реальные процессы развития в России капиталистических отношений, позволивших людям, ориентированным на деятельность и пользу, и прежде всего горожанам, объединяться и создавать свою субкультуру.

Определенное воздействие славянофильских идей в этом «взрыве» все же проявилось, однако оно не было решающим. Проблема заключалась в том, что развитие духа утилитаризма и пользы, происходившее в России под воздействием протестантских настроений, поддерживаемых, в том числе, и Петром²²⁰, способствовало оттеснению петербургского типа личности и утверждению того типа, который Г. Федотов называет «москвитянином», типа, сформированного средневековой государственностью России.

Разумеется, выход «москвитянина» на арену истории всей последующей истории не определяет. Но он явится отправной точкой для активизации глубинных структур средневекового сознания и, соответственно, трансформации делового духа в дух праздничности и утопичности. Но это произойдет позднее, когда развитие культуры испытает на себе последствия распада социальных структур, связанных исключительно с деревенской Россией, откуда в города будут прибывать не только типы, ориентированные на пользу, но и типы, предрасположенные к восприятию жизни в соответствии с утопическими установками, что собственно и определит смысл «восстания масс».

Тем не менее, несмотря на трансформацию ворвавшихся в историческую реальность XIX в. средневековых элементов сознания, нельзя все же не отметить, как активизация деловых людей возвращала не только к экстравертивному восприятию мира, но и к постижению его в духе космологических представлений, что получило выражение в активизации праздничной площади городов.