Гийом Аполлинер — патриот и апатрид

Нельзя не упомянуть также об особых отношениях, связывавших Аполлинера с его родиной или, вернее, «родинами». Ведь эта тема также чрезвычайна важна для художественного сознания новой эпохи. Матерью поэта была дочь польского эмигранта, российская подданная Анжелика Костровицкая. Аполлинер родился в Риме и был записан под условным именем Джульемо Дульчини, а затем был признан матерью и получил право на её фамилию и подданство. Однако он не мог рассчитывать на удовлетворительное правове положение ни в Польше, ни в России, ни в Италии, ведь его настоящий отец так и остался неизвестен. Поэт не признавал отцом друга матери, итальянского офицера Франческо д’Аспермона, который, однако, представляется самой правдоподобной кандидатурой. Семейное предание гласило, что отцом Гийома был дальний родственник матери — внебрачный сын одной из Костровицких и Наполеона II. Видимо, Аполлинер знал это семейное предание о внуке Наполеона и верил (или хотел верить) в него. Однако французское гражданство национальный поэт Франции получил только на фронте, за восемь дней до рокового ранения в голову. Если французский поэт наполовину был итальянцем (д'Аспермоном или Буонапарте), то ещё наполовину он был славянином. «В 1899 г. в официальной карточке регистрации иностранцев у Аполлинера в графе «национальность» написано: «Итальянец. Русский». Сам Аполлинер понимал, что у него в жилах славянская кровь смешана с латинской.

Et moi en qui se mкle le sang slave et le sang latin.

Он помнил также, что его настоящим именем было имя славянское (Je suis Guillaume Apollinaire // Dit d’un nom slave pour vrai nom…). Аполлинер связывал своё происхождение не только с Польшей, но и с восточными славянами: «он, во всяком случае метафорически, возводил свой род к легендарным основателям русского государства».

Les Varиgues barbus et Rurik mon aieul.

Chassant les liиvres blancs dans les plaines polaires.

Поэтому кажется целесообразным говорить о «комополитическом характере» стихов Аполлинера. Эта особенность прослеживается на протяжении всего творческого пути поэта, но, главным образом, различима в текстах периода 1910;1913 годов в сборнике Алкоголи. Это объясняется, в первую очередь, самосознанием Аполлинера, ощущавшего себя принадлежащим к разным нациям и тем, что он чувствовал себя внебрачным ребёнком и «метеком» («чужаком»), в разные периоды жизни то признавая, то отказываясь признавать себя таковым. Но эта особенность является также отражением чрезвычайно показательной системы (которую сам Аполлинер принимал очень близко к сердцу) социокультурных представлений того времени. Речь идёт о мифологизированном образе иностранца, человеке без родины, эмигранте, и этот миф всячески поддерживался различными обществами националистов, ксенофобов, антисемитов, которые в тот период приобрели огромное распространение. Среди сторонников этих обществ считалось, что апатрид, да и иностранец в целом, — это скиталец, нигде не находящий себе места, не имеющий ни дома, ни корней. Такой человек асоциален и представляет угрозу для общества, его зачастую ассоциируют с преступным миром. Кроме того, утверждалась идея превосходства своих соотечественников над всеми остальными людьми.

Когда в 1913 году вышел сборник Алкоголи, Жорж Дюамель написал в «Mercure de France»: «Ничто не заставляет так явственно представить себе лавку старьёвщика, как сборник стихов, опубликованный господином Гийомом Аполлинером под таким простым и, одновременно, таинственным названием „Алкоголи“. Я говорю: лавка старьёвщика, потому что он свалил в этой лачуге кучу причудливых вещей, некоторые из которых, безусловно, представляют собой некоторую ценность, но ни одна из которых не была изготовлена самим торговцем. Именно это явялется главной характеристикой старьёвщиков: они перепродают, но не производят. Впрочем, иногда они могут продавать занимательные вещицы и случается, на полках их грязных, засаленных лавок попадаются настоящие сокровища, привезённые издалека, доставляющие глазу истинное наслаждение. В целом же это собрание фальшивых картин, диковинных залатанных одежд, частей велосипедов и предметов личной гигиены. Яркое и ослепительное разнообразие занимает место искусства в этом сборище предметов. И лишь изредка, с трудом, сквозь дыры в невзрачных лохмотьях можно различить искренний и ироничный взгляд самого торговца, похожего одновременно на восточного еврея, южноамериканца, польского дворянина и facchino» .

Эти строки очень показательны главным образом потому, что высказывают мнение обо всём произведении, основываясь на комплексе идеологических представлений, о которых говорилось выше. Здесь собраны все предрассудки, включая откровенный расизм и ксенофобию, которые можно различить уже в первой фразе. Отсюда целый ряд уничижительных характеристик: старьёвщик, грязная, засаленная лавка, фальшивые картины, неврзрачные лохмотья, предметы личной гигиены, и т. д., и, кроме того, вывод о том, что космополитизм Аполлинера не способен ни на что, кроме описания кучи причудливых вещей, а ведь именно в этом и состоит оригинальность аполлинеровского сборника.

По мнению Жоржа Дюамеля, многообразие тем и яркость образов «Алкоголей» является признаком поверхностности книги. Впрочем, он судит скорее не сборник, а его автора, причисляя Аполлинера к апатридам и отказывая его творению в принадлежности к искусству.

На самом же деле Аполлинер просто черпает поэтическое вдохновение из самых разных источников, его привлекает всё многообразие жизни и, таким образом, его поэзия приобретает универсальный характер. Поэт хочет ощутить мировую гармонию, жаждет добиться единства во всём, чувства общности между всеми народами и культурами.

Сам Аполлинер не отвергает космополитизма, который ему приписывают, более того, он охотно его признаёт и принимает. Поэт населяет свои стихи и прозу цыганами, немцами, евреями, козаками, и с их мифологией переплетаются его собственные представления о своём происхождении. В своём творчестве Аполлинер использует всё то, что Баррес называл «dйracinement» (лишённость корней) и «создаёт своего рода поэтическую „контр-идеологию“, которая не столько противостоит преобладающей в тот период националистической идеологии, сколько является её перевёрнутым отражением». Для него каждая нация, каждая культура самоценна. И достижение гармонии и целостной картины мира возможно лишь при межкультурном сотворчестве.

Направленность творческой воли на тотальное пересозидание всего мироустройства, вселенский размах, космизм, претензии на овладение новыми измерениями бытия и обретение власти над временем, историей, самой смертью сочетались с желанием обрести первозданную целостность мировосприятия, жаждой воссоздать абсолютные ценности. Отсюда проистекает любовь Аполлинера к цыганским, праславянским, экзотическим темам и мотивам. Устремлённость ко всему истинному, подлинному, изначальному выливается в поиск и актуализацию корневых, архетипических моделей, в заинтересованность людьми и образами простыми, безыскусными, близкими к природе. Но космополитический характер проявляется в творчестве Аполлинера не только в живописном или фольклорном аспектах. Тема эмигрантов глубоко волнует поэта:

Tu regardes les yeux pleins de larmes ces pauvres йmigrants.

Il croient en Dieu ils prient les femmes allaitent des enfants.

ls emplissent de leur odeur le hall de la gare Saint-Lazare.

Если сравнить эти строки с первой версией стихотворения и с его черновыми набросками, становится понятно, что Аполлинер «стёр всё, что могло быть систематичного или выразительного в трактовке этой темы, и сохранил лишь структуру перечисления, описательный ритм, где картины, рисующие потерю корней, принимают значения символов». В стихотворениях «Путешественник» («Le voyageur»), «Эмигрант из Лэндор-Роуд» («L'Йmigrant de Landor Road») и «Песнь несчастного в любви» («La Chanson du Mal-Aimй») наблюдается тот же феномен, хотя и не в такой явной форме: тема изгнания, разлуки, путешествия передаётся не только с помощью образной структуры стихотворения, но и посредством таких стилистических приёмов, как синкопа, реприза, повтор, прерывистость ритма.

Положение самого Аполлинера, которого французские власти рассматривали как подозрительного иностранца, было крайне незавидным. Уже во время преследований поэта в 1911 году, когда усилиями реакционной прессы и полиции он был осуждён по делу о похищении «Джоконды» из Лувра, арестован и посажен в тюрьму, репутация апатрида чуть его не погубила.

Аполлинер, таким образом, предстаёт поэтом, страстно любящим Францию, считающим её своей родиной. Он — истинный патриот. И, в то же время, поэт чувствует себя чужаком в этой стране, которая не хочет принять его. В жилах Аполлинера течёт польская и итальянская кровь, что заставляет его чувствовать себя с одной стороны космополитом, а с другой — апатридом.