Табель о рангах

24 января 1722 года Петром I издается знаменитая «Табель о рангах», установившая принципиально новый порядок прохождения государственной службы. Этим законодательным актом было введено 14 рангов (классов или чинов) для трех видов службы: военной, штатской и придворной. Табель проникнута идеей Петра I — всеобщего прохождения службы начиная с низших чинов, положения в основу чинопроизводства принципа личной заслуги.

Особый интерес представляет начертанная Петром и сохранившаяся, претерпев лишь незначительные изменения, в течение всего императорского периода российской истории, система гражданских, или штатских, чинов. Выглядела она следующим образом. На верху лестницы — чин первого класса (канцлер), соответствующий генералфельдмаршалу по венной службе. Он редко кому присваивался. Лестница рангов замыкается чином XIV класса (коллежский регистратор). Приведем эти чины в порядке убывания их значения.

I. — канцлер.

II. — действительный тайный советник.

III. — тайный советник.

IV. — действительный статский советник.

Эти высокие чины соответствуют чинам генеральским. К их обладателям обращались: «ваше высокопревосходительство» (I, II классы) и «ваше превосходительство» (III, IV классы).

V. — статский советник.

VI. — коллежский советник.

VII. — надворный советник.

VIII. — коллежский асессор*.

IX. — титулярный советник.

X. — коллежский секретарь.

XI. ;

XII. — губернский секретарь.

XIII. ;

XIV. — коллежский регистратор.

Как мы видим, в схеме остались незаполненными две графы. Указаны порядковые номера двух чинов, но не названы сами чины. Дело в том, что чины XIII и XI классов — сенатского регистратора и корабельного секретаря — числились по общей нумерации, юридически не были упразднены, но никому не жаловались по гражданской службе. Практически их не существовало. Чиновнику, отслужившему положенное число лет в чине XIV класса, сразу присваивался чин XII класса. Он становился губернским секретарем. И очередным чином для него был чин X класса (коллежский секретарь).

В нашей схеме выделен чин VIII класса — коллежского асессора. Сделано это с той целью, чтобы привлечь к этому чину особое внимание. Чиновник, достигший VIII класса, переходил в новое качество. Обратимся к тексту Табели о рангах. В пункте 11 этого акта зафиксировано очень важное положение: «Все служители российские или чужестранные, которые осьми первых рангов находятся, или действительно были, имеют оных законные дети и потомки в вечные времена к лутчему дворянству во всех достоинствах и авантажах почтены быть, хотя б они и низкой породы были, и прежде от коронованных глав никогда в дворянское достоинство произведены или гербом снабдены не были».

Согласно этому положению чиновники, выслужившие чин коллежского асессора (VIII класс), возводились в потомственное дворянство. Произведенные в коллежские регистраторы становились личными дворянами. Дворянские привилегии распространялись только на них лично. Кроме того, личные дворяне не могли владеть крепостными крестьянами, иначе говоря, быть помещиками. Получивший дворянство чиновник регистрировался в специальной «Бархатной книге», а затем вносился в губернскую дворянскую книгу. Делами дворянства ведал состоявший при Сенате герольдмейстер.

Пункт XI Табели имел самое «революционное» для своего времени значение, поскольку с введением этого законоположения служебные заслуги стали открывать путь наверх, в дворянство, выходцам из иных сословий. Внешне это выглядит как сокрушение кастовой замкнутости дворянства. Преувеличивая значение этой меры, видный ученыйюрист А. Романович-Славатинский утверждал, что Табель о рангах «широко открыла доступ в дворянское сословие всем общественным классам»^[1]. Вряд ли можно согласиться с подобным утверждением. В самом деле, дверь в дворянство лишь приоткрывалась. Представители податных сословий, не имея доступа к образованию, уже в силу этого лишены были возможности поступить на гражданскую службу. А со временем вообще было запрещено выходцев из этих сословий принимать на службу в государственные учреждения, так что дворянство им вообще не светило.

Возможность выслужить дворянство имелась у приказных, потомственно принадлежавших к служилому сословию, но реально надеяться они могли на получение личного дворянства, достигнув чинов XIV-IX классов. Чина VIII класса добивались только наиболее способные из них.

В конце XVIII века вышло законоположение, согласно которому чиновники не из дворян могли выслужить чин VIII класса, прослужив в предшествующем чине не менее 12 лет. Таким образом, долго и упорно надо было человеку из простонародья скрипеть пером, чтобы достигнуть, наконец, заветного рубежа. Кроме того, в 1724 году петровским указом было запрещено принимать на должности секретарей коллегий не принадлежащих к шляхетству лиц. Специальную образовательную подготовку при коллегиях в целях приготовления к несению гражданской службы получали исключительно дети дворян, именуясь соответственно коллегии-юнкерами или коллежскими дворянами. По-прежнему чиновная служба в государственном аппарате, таким образом, рассматривалась как сугубо дворянское занятие.

«Табель о рангах, — писал Н. К. Нелидов, — вводит принцип решительного предпочтения личных заслуг породе; но эти личные заслуги опять-таки имеют своим неизбежным результатом сопричтение лиц, их оказавших, к тому же дворянскому сословию: государственная служба рассматривается как источник дворянского достоинства»^[2]. Это «сопричтение» к благородному сословию выходцев из простонародья больно било по самолюбию столбового дворянства. Но пришлось ему проявить должное смирение. И в XVIII, и в XIX веках, и до 1917 года это петровское нововведение, правда с некоторыми изменениями, продолжало действовать, поскольку им преследовался государственный интерес, во имя которого должно было пренебречь амбициями господствующего класса, вернее, его наиболее консервативной части.

Вообще установление права на получение дворянства путем выслуги, являясь по форме буржуазной мерой, предпринято было во имя укрепления позиций самодержавия и преследовало далеко идущие цели: во-первых, упредить и ослабить борьбу за общегражданские права предоставлением возможности разночинцам добиваться дворянских привилегий; во-вторых, обострить конфликт между дворянством и другими сословиями, создать коллизию внутри самого благородного сословия, тем самым ослабить его, подчинить своему диктату, еще более возвыситься над обществом^[3].

Благодаря этой мере, благородное сословие разбавлялось верноподданническими элементами, которые, являясь чужаками, инородными частицами в исторически сложившейся дворянской среде, всегда будут принимать сторону облагодетельствовавшего их абсолютизма. Заметим, однако, что в числе по-настоящему способных к службе в дворянство пробивались подчас люди вовсе не способные к честному служению, обретая дворянское достоинство не за заслуги, а за услуги, в том числе и в виде взяток. Всякий богатый откупщик, ловко обкрадывая государство, спал и видел себя дворянином. И ему ничего не составляло сделать из наворованных средств влиятельному лицу солидное подношение. Дворянство не только выслуживалось упорным трудом в канцеляриях, но и приобреталось через награждение орденами. Поэтому влиятельное лицо всегда могло изобразить заслуги того или иного купца на коммерческом или мануфактурном поприще как весьма полезные для государства и сделать по этому поводу соответствующее представление о награждении.

Главным образом такого рода возвышения во дворянство вызывали негодование князя М. М. Щербатова. Рассматривая дворянство как сословие людей, живущих по кодексу чести, князь ратовал за усиление дворянской солидарности, поэтому выступал против проникновения в «дворянский корпус» недостойных людей, добившихся высоких чинов «забвением нравственных должностей»^[4]. Являясь убежденным противником абсолютизма и сторонником его ограничения, Щербатов обоснованно опасался того, что проникновение верноподданнических элементов в ряды дворянства ослабит его как оппозиционную силу. Действительно, если забежать вперед и бросить взгляд в XIX столетие, то мы увидим, что именно из представителей древнейшего дворянства в основном состояла первая фаланга русского освобождения — революционная организация декабристов.

Но, конечно, нельзя не признать прогрессивного значения Табели о рангах в том отношении, что она способствовала улучшению государственной службы, стимулируя служебное усердие чиновников заманчивой перспективой приобретения дворянства.

Табель о рангах, писал Ф. В. Тарановский, «…в корне подорвала принцип сословно-государственного управления и положила начало развитию профессионального чиновничества»^[5].

Заметим, что лица, получившие высшее образование в Московском университете, а в XVIII веке он был всесословным учебным заведением, могли реально рассчитывать на возведение в дворянство, так как по окончании получали право на тот или иной гражданский чин.

Росло число дворян, а вместе с ними число людей, получивших право на человеческое достоинство. Любопытны суждения по этому поводу дореволюционного русского юриста А. Е. Назимова: «…только русское дворянство, — говорил он в своей речи „Общественные идеалы А. С. Пушкина“, — обладало достатком, влиянием и пользовалось драгоценной привилегией личной и имущественной неприкосновенности. Только опираясь на эти дворянские привилегии, можно было в то время оградить себя от обидного и нередко возмутительного произвола»^[6].

Почему же мы ведем речь об обретении дворянством кастовой замкнутости, тогда как Табель о рангах предоставляла возможность вхождения в его состав путем выслуги соответствующего чина? Дело в том, что если раньше служилые люди пользовались привилегиями в связи с несением службы государству, то теперь дворяне обладали привилегиями в силу принадлежности к благородному сословию.

Духовенство

Вторым после дворянства привилегированным сословием было и оставалось духовенство. Оно делилось на черное (монашеское) и белое (приходское). Последнее, в свою очередь, подразделялось на священнослужителей и церковнослужителей.

Духовенство освобождалось отличных податей и солдатских постоев. Оно было замкнутым сословием, пополняемым в основном за счет детей духовенства. Выход из него, переход в другое общественное состояние запрещался. Указами Петровских времен прямо предписывалось выходцев их духовного сословия ни в какую службу, кроме солдатской, не принимать. Петр I, придававший большое значение приготовлению к службе всех к ней предназначенных, не забывал и об освоении духовной профессии. Указ монастырского приказа 1708 года требовал, чтобы дети священников и дьяконов в обязательном порядке проходили обучение в школах греческих и латинских. Указ гласил: «А кои в этих школах учиться не похотят: и их в попы, и в дьяконы на отцовы места никуда не посвящать, и в подьячие, и иные ни в какие чины, кроме служилого чина (т. е. в солдаты. — прим, авт.), принимать не велено».

Этот запрет подтвердил Синодский указ 1731 года, который угрожал за отдачу детей духовенства в подьячие беспощадным наказанием.

Словом, и духовное сословие должно было строго следовать своему предназначению. Сознавая важность духовной профессии, Петр I испытывал негативное отношение к монашескому отрешению от мира, усматривая в нем уклонение от трудов на благо государства, от уплаты податей, потому всемерно старался воспрепятствовать росту монастырского населения. Одним из своих указов царь повелел выгнать из монастырей всех непостриженных молодых келейниц и выдать их замуж и предписал не постригать в монахини женщин моложе 40 лет. Позже этот возраст был повышен до 50 лет. В 1723 году Петр I издал указ, вообще запрещавший пострижение в монахи, однако его преемниками он был отменен.

Но и преемники великого преобразователя взирали на церковь и духовенство с сугубо государственных позиций. В 1737 году на безместное белое духовенство (не занимающее церковных должностей) была распространена рекрутская повинность. Эта категория духовных лиц и их дети в конце XVIII века получили право записываться в купеческие гильдии, поступать в ремесленные цехи, в крестьянство. Лицам духовного звания запрещалось заниматься торговлей и промыслами, владеть населенными имениями.

Начатая Петром I секуляризация церковных земель была завершена указом 26 февраля 1764 года, которым было покончено с феодальным землевладением церкви.

Мещанство

Городское население при Петре I стало называться мещанством по польскому образцу. Оно создано рядом петровских узаконений из гостей и посадских людей, их крепостных, вольных гулящих людей, низших военных чинов (пушкарей, воротников, затинщиков). Городское население делилось на регулярных и нерегулярных граждан. К последним относились жители городов, не связанные с городскими занятиями. Они не входили в состав мещанства. Регламентом Главному магистрату 1721 года регулярные граждане были поделены на две гильдии. В первую входили банкиры, знатные купцы, доктора, аптекари, шкиперы, архитекторы, живописцы. Вторую гильдию составляли мелкие торговцы и ремесленники, те, «которые мелочными товарами и харчовыми всякими припасы торгуют, также ремесленники, рещики, токари, столяры, портные, сапожники и сим подобные». Не вошедшие в эти гильдии отнесены к «подлым людям», которые зарабатывали себе на пропитание наймом и черными работами, «нигде между знатными и регулярными на счисляются».

Гильдии выбирали из своей среды старшин. Ремесленники объединялись в цехи во главе со своими выборными старшинами (альдерманами). Купцы образовывали особые купеческие гильдии. К первой гильдии относились купцы, ведущие оптовую торговлю.

Вышедшая в 1785 году Грамота на права и выгоды городам Российской империи (Жалованная грамота городам) подразделила городское население (мещанство) на шесть разрядов (классов): 1) настоящие городские обыватели, 2) купцы, 3) цеховые ремесленники, 4) иногородние и иностранные гости, 5) именитые граждане, 6) посадские. Каждый разряд вносился в соответствующую часть «Городовой обывательской книги». Не внесенные в эту книгу считались не принадлежавшими к городскому обществу.

К настоящим городским обывателям «Грамота» относит тех, «кои в том городе дом или иное строение, или место, или землю имеют». Вносимые во вторую часть городовой обывательской, или мещанской, книги купцы делились в зависимости от размера объявленного капитала на три гильдии. Капитал в сумме от 10 до 50 тысяч рублей давал право на включение в первую гильдию. Купцы с объявленным капиталом от 5 до 10 тысяч относились ко второй гильдии, с капиталом от 1 тысячи до 5 тысяч — к третьей гильдии.

В третью часть обывательской книги включались цеховые ремесленники (мастера, подмастерья, ученики), в четвертую — иногородние и иностранные гости, записавшиеся в мещанство «ради промысла или работы, или иных мещанских упражнений».

Особое место в составе «городового гражданства» отводится вписанным в пятую часть книги именитым гражданам, к которым принадлежат: 1) лица, высоко себя зарекомендовавшие на городской службе по выбору; 2) ученые с соответствующими аттестатами и свидетельствами учебных заведений; 3) архитекторы, живописцы, скульпторы и «музыкосочинители», признанные в качестве таковых российскими академиями и училищами; 4) капиталисты с суммой капитала от 50 тысяч рублей и более; 5) банкиры, объявившие за собой капитал, превышающий 100 тысяч; 6) купцы, ведущие оптовую торговлю; 7) владельцы морских судов.

Заметим, что в «Грамоте» речь идет об объявленном капитале, а не о действительном им обладании, т. е. его можно и не иметь, но необходимо платить с него в казну установленные суммы по поговорке: назвался груздем — полезай в кузов.

Все, не удостоенные вписания в первые 5 частей «Городовой обывательской книги», отнесены к разряду посадских, которые «промыслом, рукоделием или работой кормятся в том городе». По сути это те же петровские «подлые люди», оказавшиеся «под» всеми остальными классами, «подмятые» всеми остальными.

Жалованная грамота городам, называя мещанство «средним родом людей», наделяла их правами корпоративных объединений, сословного управления и исключительным правом на занятие торговлей и ремеслами.

Именитые граждане, а также купцы первых двух гильдий освобождались от телесных наказаний. В зависимости от принадлежности к тому или иному разряду граждане наделялись правом ездить по городу в каретах или в колясках. Именитым гражданам дозволялась езда в каретах, запряженных четвернею, купцам первой гильдии — парою. Купцы второй гильдии тоже могли ездить парою лошадей, но уже запряженных в коляску, а не в карету. Купцам третьей гильдии запрещалось впрягать в коляску более одной лошади. Наделение важными преимуществами высших разрядов городского населения нельзя вполне рассматривать как проявление феодально-классового подхода, поскольку их привилегированное положение находилось в прямой зависимости от вносимых в государственную казну сумм, т. е. диктовалось финансовыми интересами государства, которому было выгодно множить число людей, своим богатством интенсивно обогащающих государство.

Купечество освобождалось от рекрутчины отнюдь не за купеческое достоинство, ему попросту предоставлялось право откупаться от нее, что отвечало интересам государства. В связи с этим в России множилось число фиктивных купцов, объявивших за собой необходимый для зачисления в гильдию капитал.

Крестьянство

В период империи российское крестьянство делилось на следующие разряды: 1) государственные (черносошные), 2) дворцовые (удельные), 3) экономические, 4) однодворцы, 5) посессионные, 6) помещичьи.

Петром I создано сословие государственных крестьян. В его состав вошли черносошные крестьяне, колониальное население, платившее ясак, разночинцы Сибири, вольные гулящие люди.

Дворцовые крестьяне отличались от государственных тем, что несли повинности в пользу дворцового ведомства. На их средства содержалась императорская фамилия с многочисленной челядью. С 1797 года они стали именоваться удельными.

Экономические — бывшие церковные и монастырские крестьяне. В 1701 году они были изъяты из ведомства церкви и поставлены под управление Монастырского приказа. Название это связано с тем, что некоторое время ими ведала коллегия экономии. В ее ведение в соответствии с указом 26 февраля 1764 года было передано около 900 тысяч душ бывших церковных и монастырских крестьян. С упразднением коллегии в 1786 году экономические крестьяне перешли в разряд государственных.

Однодворцы — уже упоминавшиеся потомки служилых людей, не вошедших в состав шляхетства. По своему правовому положению, напомним, они в основном приравнивались к государственным крестьянам, но в отличие от них владели на праве личной собственности землями и имели крепостных людей.

Посессионными назывались крестьяне, купленные «для размножения заводов» по петровскому указу 1721 года или приписанные правительством к заводам и мануфактурам. В отличие от помещичьих крестьян они не могли продаваться отдельно от предприятий.

И, наконец, помещичьи крестьяне. В их состояние уже в конце XVII века было переведено значительное число холопов. В результате подворного обложения в 1678—1681 годы холопы, фигурировавшие под названием деловых и задворных людей, были включены как имевшие участки земли и крестьянские дворы в тягло. В 1718—1721 годы в связи с введением «подушного оклада» тягло было распространено и на дворовых холопов. С этого момента холопы как особая категория зависимых людей перестают существовать, становясь крепостными, положение которых мало чем отличалось от положения рабов.

Просвещенный XVIII век не изменил их участи. Официально считаясь прикрепленными к земле, крестьяне фактически были крещеной собственностью помещиков. Крепостные души можно было продавать, покупать, дарить, закладывать, менять на борзых щенков. В России процветала работорговля, основанная на обычном феодальном праве. Закона, разрешавшего продавать крестьян без земли, не существовало. Петр I даже осуждал этот жестокий порядок. По поводу его он в 1721 году в своих указаниях членам комиссии по составлению нового Уложения высказывался в следующих выражениях: «…шляхетство продает людей, как скотов, чего во всем свете не водится». Однако, преследуя сугубо государственный интерес, разрешил своим указом 1721 года продажу крепостных людей в рекруты. Это установление распространялось только на молодых здоровых мужчин, пригодных к военной службе, но дворянство давало ему более широкое истолкование. В основном же свое право на полное распоряжение крепостными людьми, на поштучную их продажу господа-помещики основывали на праве холоповладельцев. Прочно сложившееся помещичье обычное право действовало не только помимо закона, но подчас и вопреки ему. Помещики принудительно женили своих крестьян, невзирая на закон 1724 года, категорически это запрещавший. Однако подобное положение не свидетельствовало о бессилии государства в отношении помещиков. Правительство могло отменить работорговлю, разрешить помещикам освобождение крестьян. Но оно не делало этих шагов, поскольку система крепостничества, пронизывавшая все сферы жизни, удачно дополняла систему всеобщего служения государству. Помещики служили ему и на военных должностях, и в государственном аппарате, и в качестве полицейской власти над крестьянами в своих поместьях, что, конечно, не могло не устраивать правительство. Оно охотно отдавало под их «попечительство», обращая в крепостное состояние, всякого рода вольных «гулящих» людей, проживавших в помещичьих селах и деревнях. Одно время к помещикам приписывались в качестве крепостных и дети оставшихся за штатом священнослужителей и церковнослужителей, отставные попы и т. д.

Ко всему тому правительство не возражало и против присвоения помещикам права наказания крепостных. Более того, оно в 1760 году наделило их правом ссылать по своему произволу неугодных крестьян в Сибирь, а с 1765 года — на каторжные работы. При этом помещики не оказывались внакладе. Каждый сосланный засчитывался им за рекрута. Государственная цель этих мер ясна — обеспечить полное послушание помещикам остальных. Теми же соображениями продиктован указ 1767 года, запретивший крестьянам жаловаться на своих господ. Правда, рядом узаконений Екатерины II была запрещена добровольная отдача себя в крепостное состояние. Но она же раздарила своим сподвижникам около 800 тысяч государственных крестьян. Зона крепостного права ею была значительно расширена за счет закрепощения населения Украины. Она запретила называть крепостных рабами, но это не изменило взгляда помещиков на своих крестьян как на своих рабов. Рабовладельчество продолжало процветать в связанный с ее именем период просвещенного абсолютизма.

Крепостное состояние в XVIII веке могло быть прекращено отбыванием введенной в 1705 году рекрутской повинности (освобождение распространялось и на жен рекрутов, а их дети причислялись к военному ведомству), отпуском помещиком своих крестьян на волю, но позволялось это как индивидуальный акт, а не как массовое явление. Освобождение крестьян с землей в XVIII веке законодательно не разрешалось. Ссылка крестьян по воле помещиков в Сибирь оказывалась для наказанного и его семьи вызволением из крепостной неволи. Но часто сосланные умирали по дороге во время этапирования на место поселения. Возможно было освобождение от крепостной зависимости за выкуп.

В отдельных случаях государство брало под свою опеку беглых крестьян, поселившихся на окраинных землях, запрещая их возвращение к помещикам. Эта мера диктовалась колонизаторскими соображениями правительства.

Выход их крепостного состояния и невозвращение в него было дозволено рядом весьма примечательных указов конца XVII века. Так, указ 1688 года предписывал оставление за посадом Ярославля и других городов крестьян, бобылей, закладников и захребетников, поселившихся на посадах и занявшихся торговлей и промыслами в период с 1649 по 1684 год. Право помещичьего розыска распространялось только на крестьян, пришедших на посад после 1684 года. Указ 1699 года «О записке в посады разночинцев и крестьян, занимавшихся в городах торгом и промыслами», разрешал занятым в торговле и промыслах помещичьим крестьянам записываться в посад, тем самым освобождаясь от крепостной неволи.

Таким образом, государственный интерес, сталкиваясь с интересом частновладельческим, превалировал над последним.

• [1] Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отменыкрепостного права. 2-е изд. Киев, 1912. С. 3.
• [2] Нелидов Н. К. Указ. соч. С. 270.
• [3] См.: Егоров С. А. М. М. Щербатов о преобразовании государственного строя России // Советское государство и право. 1985. № 1. С. 114.
• [4] Щербатов М. М. Соч. Т. 1. СПб., 1896. С. 393.
• [5] Тарановский Ф. В. Политическая доктрина в Наказе имп. Екатерины II // Сборник статей по истории права, посвященный М. Ф. Владимирскому-Буданову. Киев, 1904.С. 84.
• [6] Назимов А. Е. Общественные идеалы А. С. Пушкина. Речь, произнесенная 26 мая 1899 года на торжественном акте в Одесском городском театре. Одесса, 1899.С. 8.