Творчество ведущих поэтов-вагантов

Двойственность положения вагантов в социальной системе Средних веков повлияла и на жанровое многообразие их лирики. Наследие вагантов связывает книжную традицию с фольклорной и городской, что ведет к появлению новых литературных жанров и открывает пути для художественного эксперимента.

Столкновение античных и библейских мотивов и образов с народными в сочетании со злободневно-сатирической интонацией способствует расцвету жанра пародии, с приемами билингвизма, парадокса и оксюморона.

Особую роль в лирике вагантов начинают играть реминисценция, ассоциация, аллюзия, а это стимулирует читателя к сотворчеству.

Читатель расшифровывает образный код стихотворения, разворачивая процесс творения в обратном порядке: автор движется от замысла к произведению, а читатель — от произведения к замыслу автора.

Объекты пародий вагантов: рыцарская лирика («Когда б я был царем царей…»), но чаще всего жанры церковного красноречия («Исповедь» Архипиита Кельнского, вызвавшая множество подражаний в поэзии вагантов), церковные обряды («Всепьянейшая литургия») или же сами тексты Священного Писания («Евангелие от Марки серебра»).

Ваганты обличали ложь и лицемерие монахов, призывая жить по законам естества, высмеивая аскетизм и усмирение плоти. Пародировали ваганты и жанр средневекового виденья («Апокалипсис Голиарда»).

Сатирические стихотворения вагантов содержали критику духовного сословия изнутри, что вело к некоторой изоляции их в городской среде, ваганты считались одновременно изгоями и духовными аристократами.

Рассказ о вселенской катастрофе завершается улыбкой:

О, что узрел, что узнал я!.. Судейские наши дела разбирали злодейские, Нашему миру — о, голод! о, мор!

вынесли смертный они приговор.

Не избежать никому наказания!

Сам я едва не лишился сознания, но у меня эта жуткая весть вдруг пробудила желание есть.

Ангелы Божьи в плащах одинаковых дали отведать мне зернышек маковых, в Лету меня окунули потом и напоили каким-то питьем.

Тут я на землю упал, чтоб впоследствии вам рассказать о грядущем к нам бедствии, и приготовил пространную речь, чтобы вас, грешники, предостеречь!

Ждет нас несчастие невероятное!..

Но говорю почему-то невнятно я:

знать, пересекши рубеж бытия, крепкого слишком отведал питья!

Жанр жалобы воссоздает картины быта кочующих студентов. Но даже сетуя на судьбу, ваганты не теряют оптимизма («Прощание со Швабией») или возможности улыбнуться («Разговор с плащом» Примаса Орлеанского). Жалобы вагантов проникнуты уверенностью в правильности выбранного пути, поскольку внутри братства вагантов создается утопия независимости, естественной и духовной свободы. Уже цитированная жалоба «Нищий студент» завершается ироническим пассажем:

К милосердию аббат паству призывает, а его бездомный брат зябнет, изнывает.

Подари, святой отец, мне свою сутану, и тогда я наконец мерзнуть перестану.

А за душеньку твою я поставлю свечку, чтоб господь тебе в раю подыскал местечко.

Однако вагантская жалоба представляет собой парафраз традиционной жалобы девушки, сетующей на неудачное замужество или разлуку с милым. В латинской поэзии интонации жалобы девушки были подхвачены в жалобах монахини на монастырское затворничество, на обманувшего возлюбленного («Жалоба монахини», «Жалоба девушки», «Монахиня»). Женская жалоба изображает безысходную картину, а жалоба ваганта заканчивается некоторым ироническим обобщением, открывающим возможность надежды. Например, «Разговор с плащом» Примаса Орлеанского, который ведется между двумя половинами души поэта — отчаявшейся и ищущей выхода — завершается такой репликой хозяина:

Я отвечаю плащу:

«Где же я денег сыщу?

Бедность — большая помеха в приобретении меха.

Как мне с тобой поступить, коль не могу я купить даже простую подкладку?..

Дай-ка поставлю заплатку!".

Жанр диспута навеян в лирике вагантов конкретной университетской практикой. Традиционной формой университетских занятий была лекция (от лат. lectio — чтение). В средневековом университете лекция действительно была чтением: профессор клал на кафедру некоторую рукописную книгу по предмету, читал ее и давал толкования. Диспут же был антиподом лекции: двое профессоров занимали установленные в противоположных концах аудитории кафедры и вели ученый спор; студенты, собравшиеся на диспут, представляли интересы и того и другого ученого мужа. Например, ученики Пьера Абеляра странствовали вслед за ним по всей Европе и естественно принимали участие в диспутах, которые их наставник вел с схоластами, сторонниками реализма. Схоласты придерживались концепции, согласно которой универсалии, идеи, «имена имен» составляют сущность действительности, в то время, как Абеляр утверждал, что универсалии не содержат сущности самих явлений. Споры далеко не всегда оставались в границах приличий и нередко заканчивались потасовкой.

Драматический накал диспута и стремились передать ваганты в соответствующем жанре лирики. Они изображают спор двух половин души («Книги и любовь»), или же дебаты, посвященные проблеме предпочтения рыцаря или поэта-ваганта («Флора и Филида»). Источником спора берется стихотворение Овидия о красавице, которая предпочитает воина поэту. В стихотворении ваганта спор разрешается обращением к Амуру, который убедительно доказывает преимущество ваганта перед рыцарем:

Ждут красавицы от нас точного ответа:

кто достойнее любви, ласки и привета ;

грозный рыцарь, что мечом покорил полсвета, или бесприютный сын университета?

Ну, так вот вам мой ответ, дорогие дети:

по законам естества надо жить на свете, плоть и дух не изнурять, сидя на диете, чтобы к немощной тоске не попасться в сети.

Кто, скажите, в кабаках нынче верховодит, веселится, но притом с книгой дружбу водит и, в согласье с естеством, зря не колобродит?

Значит, рыцаря студент явно превосходит!

Убедили наших дев эти аргументы.

Раздались со всех сторон тут аплодисменты.

Стяги пестрые взвились, запестрели ленты.

Так пускай во все века славятся студенты!

Спор, таким образом, переведен в философскую плоскость и разрешается в пользу поэта, который живет по законам естества.

Жанр пасторали — любовная лирика вагантов — имеет подчеркнуто земной, плотский характер. Ваганты, провозглашая раскрепощение плоти, свободу нравов, создают стихотворения вызывающие, эпатирующие публику («Я скромной девушкой была…», «Добродетельная пастушка»). Концепция естественных простых человеческих радостей, оправдания естественных человеческих устремлений в любовной лирике вагантов предвосхищала этику и эстетику эпохи Возрождения. Ваганты создают комический эффект, обращаясь к приему билингвизма:

Я скромной девушкой была.

Virgo dum florebain,.

Нежна, приветлива, мила,.

Omnibus placebam.

Пошла я как-то на лужок.

Flores adunare,.

Да захотел меня дружок.

Ibi deflorare.

Комический эффект достигается несоответствием церковного языка низкому предмету, который им описывается. Другой способ создания комического эффекта — оксюморон: в стихотворении «Добродетельная пастушка» по такому принципу соотносятся содержание и название. Хотя, с другой стороны, поведение пастушки соответствует декларируемому вагантами закону естества; ее поведение отвечает законам природы и потому добродетельно.

Особое место в лирике вагантов занимает жанр стихотворной новеллы — баллады. Традиция обращения к этому жанру сложилась еще в «Кембриджской рукописи». Своеобразие баллады вагантов состоит в том, что она представляет собой пересказ античного мифа, чаще всего об Орфее, Диане, а также о Трое и об Энее и Дидоне. Ученая латинская баллада продолжала, таким образом, традицию, сложившуюся еще в позднелатинской поэзии периода кризиса и падения Римской империи.