Россия в контексте дилеммы Восток-Запад и некоторые особенности русской политической истории

культурный релятивизм политический этноцентризм Большинство современных историков и культурологов сходятся во мнении, что традиция доминирует на Востоке, где исторический процесс носит застойный характер, а социальные структуры отличаются косностью. Западноевропейская же цивилизация — инновационна, имеет линейную динамику развития, называемую прогрессом. Россия в этой классификации занимает промежуточное положение. На протяжении всей ее истории традиционализм (Восток) и модернизм (Запад) сталкиваются между собой как разнонаправленные силы. Далее мнения разделяются, но все же авторитетной остается точка зрения, восходящая еще к Чаадаеву, что России не удается осуществить синтез традиционализма и модернизма, Запада и Востока. Высказывается мысль о том, что у нас невозможно создать ни непротиворечивой системы традиционного, ни инновационного общества. Элементы этих систем взаимодеформируют друг друга, изменяя суть социальных процессов до прямой их противоположности. Это явление, сходное с тем, которое О. Шпенглер именовал «псевдоморфизмом», получило в новейшей исследовательской литературе название «социокультурная инверсия» .

Современные исследования облекают в иную терминологическую оболочку то, что было высказано еще П. Я. Чаадаевым, по существу, не добавляя ничего нового: «…мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не затронуты всемирным воспитанием человеческого рода» .

Как видим, и Чаадаев, и его современные последователи в трихотомии Запад — Россия — Восток лишают Россию какой-либо самостоятельной значимости и даже какой-либо автохтонной традиционности. Подобная точка зрения, будучи последовательно проведенной, приводит к выводу о химеричности русского культурно-исторического мира, о России как псевдоцивилизации. Этому выводу как правило сопутствуют весьма пессимистические оценки возможности развития на собственной культурно-цивилизационной основе и нигилизм по отношению к прошлому и настоящему России.

Логично предположить, что такого рода анализ в качестве выхода из тупика может рекомендовать только два пути. Или радикальное западничество, или не менее радикальное «восточничество», т. е. поворот к Востоку, куда более решительный, чем тот, к которому призывали евразийцы. Славянофильские и неославянофильские доктрины в расчет не принимаются, ибо они никогда не составляли бинарной оппозиции крайнему западничеству.