Формальная логика и проблема «алгоритма открытия»

Понимание того, что крупные открытия в познании совершаются не только по законам формальной логики, но зачастую наперекор им, пришло к логикам и философам много веков назад. В этом плане показателен пафос «Нового Органона», где Ф. Бэкон в XVII в. пытался довести строгость теории индукции до уровня аристотелевской силлогистики. То, что эффективные индуктивные обобщения даются человеческому уму несравненно труднее, чем истинные дедуктивные выводы, понималось самим Аристотелем. То, что в таких обобщениях успех дела нередко решают иррациональные ходы и скачки человеческого мышления, к XVII в. тоже было достаточно четко осознано. И, предлагая формализовать на основе строгих правил индуктивное познание, Ф. Бэкон стал одним из первых ученых и философов, размышлявших над проблемой «алгоритма открытия». Однако его теория индукции не дала подобных алгоритмов, ибо научная индукция в последующие столетия научно-технологической эпохи только еще ярче выявила свой неустранимый иррациональный компонент, решающий успех большинства открытий.

Тема «алгоритма открытия» получила второе дыхание в русле гегельянско-марксистского возрождения диалектики. Последняя при этом нередко истолковывалась как логика синтетического познания развивающихся объектов — в отличие от формальной логики, которая якобы мыслит преимущественно аналитически и эффективна лишь при познании объектов статичных. Так, в 70-х гг. XX в. в советской философии высказывалось мнение о том, что массовое овладение советской интеллигенцией основами диалектической логики поставит на поток научные открытия, соединив тем самым научно-техническую революцию с преимуществами социализма в духе программной установки XXIV съезда КПСС. В наше время можно констатировать, что и такая версия «алгоритма открытия» не выдержала испытания временем. Но живучесть самой идеи «алгоритма открытия» феноменальна. Она явно выражает извечную неудовлетворенность ученых и философов таким положением, когда теория дедуктивного познания не уравновешена столь же строгой теорией познания индуктивного, без успехов которого невозможны и успехи логической дедукции.

Между тем логическая дедукция в лоне развитого теоретического естествознания всесторонне продемонстрировала свою способность выводить человеческое мышление на крупные и великие открытия. Подобного познавательного опыта не было у науки эпохи Ф. Бэкона, ибо в XVII в. естествознание еще только готовилось породить первую научную теорию в современном смысле — механику Галилея — Ньютона.

С тех пор гипотетико-дедуктивный метод занял в теоретическом естествознании ведущие позиции. Методами логической дедукции «на кончике пера» теоретиков были открыты планета Нептун и радиоволны, релятивизм течения времени, первые античастицы и нейтрино, макроскопически-квантовая природа сверхпроводимости, голография, нейтронные звезды и множество других феноменов, существование которых экспериментаторам оставалось лишь подтверждать. Решающую роль в этих открытиях играли и продолжают играть (причем с неуклонно возрастающим успехом) математические методы дедуцирования следствий из центральных принципов теории. Таким образом, реальное развитие науки последних трех столетий опытно демонстрирует, что эффективная логическая дедукция отчасти реализует извечную мечту ученых и философов об «алгоритме открытия».

Эти успехи гипотетико-дедуктивного метода характеры в основном для физико-математических наук. Но бок о бок с ними даже в естествознании сосуществуют (причем в большинстве) науки эмпирикоописательного качества, где математизированная дедукция не может столь же эффективно выводить человеческое мышление на новые открытия. Здесь генерация новых идей, обобщающих результаты эмпирико-идуктивного познания, по-прежнему не поддается какой-либо алгоритмизации. Да и в самих физико-математических науках наиболее революционные открытия, по многочисленным свидетельствам их авторов, совершаются благодаря иррациональным скачкам мышления, таинственным интуитивным озарениям — в общем, опять-таки, наперекор канонам формальной логики, даже эффективно математизированной. Все это в начале XXI в. оставляет проблему «алгоритма открытия» столь же открытой, как и в начале XX века.