Книги и манифесты древнегреческого врача

Книги, которые с элементом вероятности приписываются Гиппократу, и которые так или иначе можно считать зеркалом мышления великого медика, это: «О древней медицине» (своего рода манифест об автономии медицинского искусства); «О священной болезни» (полемика с представлениями магическо-религиозной медицины)". Прогнозист" (открытие сущностного измерения медицины); «О водах, воздухе и местностях» (о связи болезней с окружающей средой); «Эпидемии» (классификация клинических случаев); «Афоризмы» и, наконец, знаменитая «Клятва» .

1. «Священная болезнь» и редукция всех болезненных феноменов к одному измерению. «Святой недуг», каким была эпилепсия в древности, понимался как проявление сверхъестественных причин, а значит, божественного вмешательства. В своей блестящей работе Гиппократ выдвигает следующие примечательные тезисы: 1. Эпилепсия считается святым недугом, поскольку видится феноменом, внушающим трепет своей необъяснимостью. 2. В действительности, существуют болезни, ничуть не менее ошеломляющие (как например, некоторые симптомы лихорадки или сомнамбулизма). 3. Значит, мы имеем дело с непониманием причины того, что называют «священной болезнью». 4. А если так, то тот, кто претендует лечить ее магией, — либо шарлатан, либо самозванец. 5. Вдобавок они не в ладу с собой, ибо, порешив, что болезнь священная, божественная, они применяют плоды человеческой практики; и вместо того, чтобы взывать к силе Богов, они используют то, что как нельзя более далеко от набожности и религиозного духа, а напротив, атеистично и святотатственно.

Гиппократ, далекий от атеизма, великолепно понимает статус божественного и демонстрирует абсурдность смешения естественных причин заболеваний с чем-то им внеположным. Буквально он пишет: «Я не верю, что человеческое тело может быть осквернено каким-либо божеством; наиболее уязвимое не может быть продуктом наиболее святого и чистого. И ежели случилось, что человек осквернен или обижен каким-либо внешним участием, то естественнее считать, что с божьей помощью он будет очищен и обретет вновь здоровье, а не наоборот. Ясно поэтому, что божественным можно считать лишь то, что очищает и оздоровляет, храня нас от ошибок наиболее тяжких и непоправимых: и никто иной как мы сами ставим границы храмов и определяем владения Богов, ибо никто да не переступит их, пока не очистится, и, войдя, окропим себя и благословим уже не как оскверненные, а как стоящие на пути очищения, дабы не осталось на нас ни единого пятна» .

Какова же в таком случае причина эпилепсии? — Это есть некое изменение в мозге, происходящее из тех же рационально постигаемых причин, что и прочие болезненные изменения, как вариации «соединения» и «вычитания» сухого и влажного, горячего и холодного и пр. Следовательно, тот, кто «умеет посредством режима найти правильное сочетание сухого и влажного, холодного и горячего, тот в состоянии излечить этот недуг, находя подходящий момент для лучшего применения и обращения, без того, чтобы прибегать к магии очищения» .

2. Открытие структурной соотнесенности между болезнью, характером человека и окружающей средой в сочинении «О водах, ветрах и местностях». Трактат «О водах…» — один из самых необычайных в «Корпусе Гиппократа», и по сию пору читатель не может не изумляться современному звучанию некоторых положений, выраженных в нем.

В его основе лежат два тезиса.

Первый содержит обоснование медицины как парадигматической науки, о чем шла речь выше. Рациональная структура медицины родилась из рационального философского дискурса. Человек представляется как вплетенный естественным образом в контекст всех систем, образующих сферу его жизни: времен года, атмосферных потоков, типичных для каждого из регионов, водных ресурсов и характеристик местностей и их богатства, типов жизни их обитателей. Обстоятельное понимание каждого отдельного случая зависит, таким образом, от полного видения всех этих координат; это означает, что для понимания части необходимо понимание целого, к которому часть принадлежит. Природа мест и все то, что эти места характеризует, накладывают отпечаток на конституцию и характер людей, а значит, на их болезни и здоровье. Врач, чтобы лечить больного, должен точно знать об этих соотношениях.

Второй тезис (более интересный) состоит в том, что и политические институты оставляют отпечаток на здоровье и основных условиях жизни людей. «По этой причине, мне представляются слабыми народы Азии, в большей степени благодаря институтам. Большая часть Азии тяготеет к монархии. гиппократ болезнь лечение диета Там же, где люди не предоставлены сами себе и собственным законам, а подчинены деспоту, там они уже не думают о том, как лучше подготовиться к войне, а, скорее, о том, как казаться негодными к борьбе». Демократия, следовательно, закаляет характер и здоровье, деспотизм же вызывает противоположные эффекты.

3. Манифест Гиппократа: «Древняя медицина». Мы уже говорили, что в широком смысле слова медицина многим обязана философии. Однако необходимо отметить, что, развиваясь в контексте общего духа рациональности, она достаточно быстро дистанцировалась от самой философии настолько, чтобы не быть вновь ею поглощенной. Италийская медицинская школа использовала четыре эмпедокловых элемента (воду, воздух, землю, огонь) для объяснения здоровья, жизни и смерти, и, забывая о конкретном опыте, стала впадать в догматизм, губительный, по убеждению Гиппократа. «Древняя медицина» отвергает этот догматизм и отстаивает антидогматический статус медицины, ее независимость от философии Эмпедокла. «Сколько же охотников говорить или писать о медицине, — замечает Гиппократ, — основывая свои рассуждения на одном постулате, горячее или холодное, или влажное, или сухое, либо выберут что-то другое, слишком упрощая при этом глубинную причину болезней и смерти людей, все случаи объясняя одной причиной, а раз взяв за основу один или два постулата, они очевидным образом впадают в ошибку» .

Гиппократ не отрицает участия этих четырех факторов в процессе заболевания и выздоровления, но он подчеркивает, что участвуют они всегда вариативно и сочлененно, ибо все в природе живет в смешении (заметим, что для корректировки постулатов Эмпедокла Гиппократ уместно использует постулат Анаксагора «все во всем». «Кто-то скажет: заболевший лихорадкой, воспалением легких или другой тяжкой болезнью, не так скоро способен погасить жар, а значит, надо признать чередование горячего и холодного. Но я вижу именно в этом лучшее доказательство, того что не просто горячее возбуждает лихорадку в людях, что это не единственная причина болезней, а то же самое есть одновременно горькое и горячее, кислое и горячее, соленое и горячее, и так до бесконечности, подобным образом и холодное со всеми его свойствами. То же, что приносит здоровью вред, есть, следовательно, все это, и в частности, горячее, которое по силе есть доминирующий фактор, и вместе с ним болезнь нарастает в своей тяжести…» .

Медицинское знание — это точное и строгое понимание подходящей диеты и ее выверенной меры. Эта точность не вытекает из абстрактных или гипотетических критериев, а единственно лишь из конкретного опыта, «от самочувствия тела» (как не услышать здесь эхо Протагора).

Медицинский дискурс, следовательно, не должен вращаться вокруг сущности человека вообще, причин его внешнего поведения, но должен задаваться вопросом: что есть этот человек как конкретное физическое существо, в отношении к тому, что он ест и пьет, к его специфическому режиму жизни и прочим условиям. «Я полагаю, — писал Гиппократ, — что наука, хоть как-то связанная с природой, не может исходить из чего-либо другого кроме медицины, этого можно достичь лишь тогда, когда сама медицина вся будет развита на основе точного метода, от чего мы еще очень далеки, т. е. от завоевания точного знания о том, что есть человек, о причинах, определяющих его поведение и о других подобных вопросах…» .

Его работа «Эпидемии» — конкретная демонстрация того, что Гиппократ требовал от искусства медика, т. е. позитивного эмпирического метода в действии, систематического и организованного описания различных заболеваний, — единственно верного основания медицинского искусства.

Это внушительное сочинение пронизано насквозь духом, который концентрированно выражен в принципе, открывающем собрание его афоризмов: «Жизнь коротка, искусство вечно, случай мимолетен, эксперимент рискован, судить трудно» .