Русская диаспора в США: вторая волна

В этой главе я подробно рассмотрю вторую волну русской эмиграции, которая охватывает период с 1918 по 1944 годы, а также приведу конкретные примеры историй судьб русских выдающихся людей в Америке.

Рассмотрение второй иммиграционной волны

Русская диаспора в Америке состоит в основном из потомков трех волн иммигрантов — уроженцев России и СССР. Первая из них охватывает период с 90-х годов XIX в. до 1917 г., вторая — с 1918 до 1944 г., третья — с 1945 г. до 60-х годов XX в. Исторические особенности каждого из этих периодов нашли свое отражение в социально-экономическом составе, политических взглядах, причинах исхода, а также в характере деятельности и активности иммигрантов в США. Речь пойдет конкретно о второй волне русской иммиграции в Америку, начало которой положили революции 1917 г. и гражданская война в России.

В известной «Гарвардской энциклопедии американских этнических групп» статья «Русские» начинается с разъяснения о том, что в переписях населения (цензах) США 1910, 1920 и 1930 гг. категория «русские» включала не только великороссов, белорусов и малороссов, но и немало тех, кто считал русский своим родным языком: российских евреев, прибалтов, а также карпаторусов из Галиции. «Даже среди иммигрантов, приехавших после мировой войны, — говорится там, — многие специалисты и интеллектуалы украинского, еврейского, белорусского, балтийского и иного происхождения продолжали идентифицировать себя как русские потому, что господствовавшая в Российской империи русская культура продолжает доминировать и в советском государстве» .

В частности, в переписях 1910 и 1920 гг. был введен учет американцев первого и второго поколений по показателю родного языка. Опросу о родном языке подвергались лишь родившиеся за границей и те из урожденных американцев, чьи родители или хотя бы один из них родились за границей. Эти два поколения объединялись в рубрике «Лица недавнего иностранного происхождения». Внуки и внучки иммигрантов попадали уже в разряд «коренных» американцев.

Между тем появившиеся в конце первой мировой войны и направленные против «занимавших рабочие места чужаков» требования «стопроцентной американизации», усиленные в 1919;1920 гг. всячески нагнетаемым страхом перед якобы угрожавшими Америке неанглоязычными радикалами и «красной опасностью», привели к тому, что многие американцы стали рассматривать иммигрантов из России и стран Восточной Европы во враждебном духе. Пресса изображала их как людей по сравнению с иммигрантами-протестантами из Западной и Северной Европы неполноценных и поэтому неспособных американизироваться. Под давлением консервативно настроенных слоев и их организаций президент У. Гардинг «ради сохранения расовой гомогенности нации» в мае 1921 г. подписал принятый федеральным конгрессом первый в американской истории закон, открыто ограничивший иммиграцию из ряда европейских стран. Устанавливалась система квот для иммигрантов, допускаемых в США (3% от численности иммигрантов — уроженцев данной страны, проживавших в Америке в 1910 году). Закон носил откровенно дискриминационный характер в отношении стран Юго-Восточной Европы. Однако он лишь обострил продолжавшиеся в США споры по поводу иммиграционной политики, завершившиеся принятием в мае 1924 г. конгрессом еще более жесткого закона Джонсона-Рида, установившего квоту приема иммигрантов в размере 2% от численности иммигрантов — уроженцев данной страны, проживавших в США в 1890 г. И если по закону 1921 г. основная квота для России составляла 24 405 человек, то по закону 1924 г. — 2248 человек. В результате, например, в 1927 г. квота для въезда в США иммигрантов из Великобритании составляла 73 039, Германии — 23 428, Ирландии — 13 862, Италии — 6091, Польши — 4978, а из России — 4781 (в 1928 г. — 3540, в 1929 г. — 2784) человек. И если в 1911;1920 гг. на долю стран Юго-Восточной Европы пришлось 59% всех прибывших в США иммигрантов, то в 1921;1930 гг. — только 29,1% (азиаты были вообще полностью исключены). Министр труда Девис в отчете за 1924;1925;й финансовый год прямо заявил, что «задача правительства в отношении чужеземцев носит тройственный характер: допускать в качестве постоянных жителей только желательных иностранцев, обеспечить надлежащее воспитание лицам, желающим стать американскими гражданами, и избавить страну от тех, которые намерены здесь жить в ущерб нашим национальным интересам» .

Так в США была введена в действие система, основанная не на гражданстве или месте недавнего проживания потенциального иммигранта, а на стране его рождения. Например, в 1930;1931 финансовый год в США прибыло 1885 уроженцев России, в том числе 606 русских, 1033 еврея, 137 немцев, 31 болгарин, серб, черногорец, 15 поляков, 11 армян, 6 французов, 5 чехов, 5 румын, 4 венгра, 4 шведа, 3 итальянца, 2 литовца, 1 грек и другие. С некоторыми изменениями и дополнениями она просуществовала, определяя иммиграционную политику Вашингтона, вплоть до 1952 года. Практическим проведением этой политики и реализацией иммиграционных квот занимались совместно государственный департамент, министерство финансов и министерство труда. Консулы США за рубежом рассматривали заявления претендентов о визах и решали, кто получит ограниченное число въездных виз. Офицер медицинской службы в качестве представителя министерства финансов призван был удостоверять «позитивные» физические и интеллектуальные качества просителя. Иммиграционные чиновники, осуществлявшие контроль в портах прибытия, были сотрудниками министерства труда. В начале 30-х годов главной проблемой в США стал экономический кризис, и особое внимание получили экономические аспекты иммиграции. Квотные ограничения снова оправдывались необходимостью «сохранить американские рабочие места для американцев», и любой иммигрант, кроме самых состоятельных, мог получить отказ на въезд. В 1933 г. была создана объединенная Служба иммиграции и натурализации (СИН) при министерстве труда, и по мере повышения с середины 30-х годов роли США в международных делах задачи этой службы значительно усложнились. В 1940 г. она была передана в министерство юстиции, число ее сотрудников в 40-х годах удвоилось, и к 1952 г. в ее штаб-квартире и 16 региональных отделениях было занято более 7 тысяч сотрудников.

Уже в конце 1920 и в 1921 гг. в Советскую Россию через Лиепаю (Либаву) прибыло более 16 тысяч российских реэмигрантов из США. В 1922;1925 гг. по разрешению советского правительства, заинтересованного тогда в возвращении в разоренную гражданской войной страну своих дореволюционных эмигрантов из числа квалифицированных промышленных рабочих, техников и фермеров, из США в СССР приехали 21 группа (2689 человек) реэмигрантов для работы в сельском хозяйстве и 11 групп (3249 человек) для работы в промышленности, а также 1773 человека в персональном порядке. Во второй половине 20-х годов реэмигрировала из США на родину группа молокан, однако позже часть их вернулась в Америку. Вскоре после этого реэмиграция в СССР из США практически прекратилась. Правда, добившись в 1933 г. признания СССР Вашингтоном, советское правительство предоставило бывшим российским гражданам, въехавшим в США до 1917 г., право ходатайствовать о признании за ними гражданства СССР. Но уже в 1937 г. Москва прекратила выдачу русским уроженцам в США разрешений на въезд в СССР.

В 1935 г. годовая квота для въезда уроженцев России и Советского Союза в США была установлена в 2172 иммигранта, но в связи с запретом Москвы на свободный въезд категория иммигрантов из русских советских граждан (если не считать отдельных лиц, выехавших в заграничную командировку и не вернувшихся в СССР — «невозвращенцев» вроде академика В. И. Ипатьева, физика Г. Гамова, А. Л. Толстой и других) практически отсутствовала. Подавляющее большинство русских иммигрантов в 30-е годы прибывали в США из стран Европы и Дальнего Востока. Именно в эти годы в Америке поселились экономист, будущий Нобелевский лауреат В. В. Леонтьев, кораблестроитель В. И. Юркевич, астроном С. И. Гапошкин, физико-химик, будущий главный советник президента Д. Эйзенхауэра по науке Г. Б. Кистяковский, социолог Н. С. Тимашев, хореограф Г. М. Баланчин, композитор Н. Д. Набоков, художник И. А. Вербов и другие. Не случайно автор статьи, опубликованной в 30-х годах, заметил, что по контрасту с массовой довоенной иммиграцией из царской России большинство новых иммигрантов-беженцев, прибывших из этой страны в США, принадлежали к образованному классу.

Но если в первой половине 30-х годов квота для въезда иммигрантов российского происхождения в США нередко оставалась далеко не заполненной, то во второй половине, по свидетельству бывшего «шанхайца», автора книги «Русские в Америке. XX век» В. Петрова, «квота была мизерной и переполненной. В очереди за визой приходилось ждать по несколько лет» .

Однако, судя по данным американской иммиграционной статистики, «перегрузки квоты», скорее всего, вызваны были тем, что незаполненная российская квота использовалась чиновниками для допуска за счет ее иммигрантов-уроженцев других стран. Статистика же свидетельствует, что в 1935 г. в США прибыли 343 человека, зарегистрированных, как «русские», при том, что из СССР прибыло вообще только 67 иммигрантов, в 1937 г. было зарегистрировано 512 прибывших «русских» и лишь 97 иммигрантов из СССР, в 1939 г. — 840 «русских» и 59 иммигрантов из СССР, в 1941 г. — 940 «русских» и 41 иммигрант из СССР. Если в 1921;1930 гг. в США прибыли 61 742 иммигранта из России-СССР и было зарегистрировано 25 648 прибывших оттуда же и из других стран «русских», то в последующие 11 лет — с 1931 по 1941 годы.

При общем числе иммигрантов из СССР в 1397 человек, количество прибывших оттуда же и других стран лиц, зарегистрированных как «русские», составило 6594 человека, и почти половина их прибыла в 1938;1941 годах. В действительности их было больше, ибо некоторые прибыли не в качестве «квотных» иммигрантов (въезд иммигрантов из стран Западного полушария квотой не ограничивался и в 1930;1931 финансовый год, например, через Мексику в США прибыли 1258 уроженцев европейских стран, главным образом, Германии, России, Англии, Испании), а по особому разрешению либо нелегально через Канаду или Мексику.

Иначе говоря, накануне второй мировой войны и особенно в 1940;1941 гг., после оккупации нацистской Германией Франции и ряда других европейских стран, оттуда разными путями сумело приехать в США значительное число проживавших там послереволюционных российских беженцев русского, украинского и еврейского происхождения. В их числе оказались люди самых различных политических взглядов — монархисты и националисты, представители буржуазных и мелкобуржуазных партий, ученые, деятели культуры и искусства.

По отчетам Службы иммиграции и натурализации за время с 1921 по 1940 гг. в США прибыло 63 тысячи уроженцев России, в том числе в 1921;1930 гг. -61,7 тысячи, а в 1931;1940 гг. — всего 1356. Но более или менее точных данных о том, сколько среди них было этнических русских, никому из исследователей установить не удалось, да и едва ли это возможно.

По приведенным Дж. Симпсоном данным, в 1939 г. в Нью-Йорке проживало 6 тысяч послереволюционных русских беженцев, в Сан-Франциско — 4,2 тысячи, в Лос-Анджелесе — 3 тысячи, в Сиэтле — 2,5 тысячи, в Бриджпорте и его округе — 1 тысяча, многие сотни их насчитывались в Чикаго, Бостоне, Филадельфии и других городах. Среди 6 тысяч беженцев в Нью-Йорке было 3056 мужчин и 2791 женщина, но только 144 детей до 16 лет. 45% этих беженцев прибыли из Турции, 35% - с Дальнего Востока (2447 — из «Маньчжурии», 527 — с Филиппин, 200 — из Японии, 150 — из Китая, а 204 — оттуда же, но через Канаду). В Сиэтле же из 2500 беженцев только 445 прибыли с Дальнего Востока, а 2000 непосредственно из Европы. В целом же, по его оценке, разделяемой и Д. Хэсселом, общее число русских иммигрантов, прибывших в период между двумя мировыми войнами из Европы и с Дальнего Востока в США, составило не менее 20 тысяч (в частности, только из Литвы за это время туда выехало около 1 тысячи русских). За годы второй мировой войны в США прибыло около 3 тысяч квотных иммигрантов — уроженцев России, но сколько среди них было этнических русских — неизвестно. По оценкам же ряда американских авторов, число прибывших разным путем в США за время с 1918 по 1945 г. русских колеблется от 30 до 40 тысяч.

В 1940 г. в связи с войной в Европе, в США приняли так называемый закон Смита — «О регистрации иностранцев», который, помимо снятия отпечатков пальцев при въезде и ежегодной регистрации в Службе иммиграции и натурализации, установил целый ряд политических ограничений относительно допуска в США иностранцев, нежелательных и опасных по своему образу мыслей. Спустя 12 лет он получил свое продолжение и развитие в так называемом законе Маккарэна-Уолтера «Об иммиграции и гражданстве» .

Что же касается общей численности проживавших в США «русских», то перепись 1930 г., в отличие от двух предшествующих, учитывала родной язык только американцев, родившихся вне США. И если в 1920 г. таких лиц, назвавших русский язык родным, а себя «русскими» было 392 тысяч, то в 1930 г. их оказалось 315,7 тысяч. При этом 262,8 тысяч их родились в России, а около 53 тысячи — в третьих странах. Как отмечали в своей статье «Русские в Соединенных Штатах» известные в те годы там слависты Ярослав Чиж и Йозеф Ружек, в ходе этой переписи «русскими» себя назвали 3 тысячи украинцев-штундистов Северной Дакоты и около 40 тысяч выходцев из Австрии, Венгрии, Польши и Чехословакии. По расчетам, проделанным авторами, русских первого поколения в США в 1930 г. было не более 90 тысяч, а вместе со вторым поколением — примерно 232 тысяч.

По переписи 1940 г. «русскими себя назвали уже 356,9 тысяч американцев, родившихся вне США, хотя в период с 1931 по 1940 гг. туда прибыло в качестве зарегистрированных квотных иммигрантов — уроженцев России всего 5654 человека (в том числе из СССР — 1356). Кроме того, русскими себя назвали 228,1 тысяча лиц второго поколения. Таким образом, число «лиц недавнего иностранного происхождения», назвавших себя по признаку родного языка в ходе переписи 1940 г. русскими, составило 585 тысяч. Комментируя эти данные, автор раздела о русских американцах в монографии «Единая Америка» И. Ружек подчеркивает, что если исключить из 585 тысяч лиц, назвавших родным языком русский, «русскоязычных евреев, украинцев, грузин и других иммигрантов из России и их потомков, так же как русофильских украинцев и карпаторусов из Галиции, Буковины, Карпатской Украины, т. е. русинов, то подлинное число иммигрантов из собственно России и Белоруссии и их потомков, вероятно, не превысит 250 тысяч» .

Характеризуя же вторую волну российской иммиграции в США, он писал: «Российская революция и установление советского режима заставили многих русских приверженцев старого режима искать убежище в Соединенных Штатах. В отличие от массы дореволюционных иммигрантов, большинство этих беженцев принадлежали к интеллигенции, и поэтому их присутствие в США стало более заметным, чем сотен тысяч сельскохозяйственных и промышленных рабочих, которые почти полвека своим изнурительным трудом способствовали величию Америки» .

Йозеф Ружек писал об этом в 1945 г., хотя с 20-х годов и вплоть до второй мировой войны культурным центром русской эмиграции, как известно, считалась столица Франции. Однако вскоре после войны он переместился из Парижа в Нью-Йорк. Но это уже относится к истории третьей волны русской иммиграции в США.