Проблема духовности в онтологии человека

Психологическая наука, до сих пор испытывающая влияние позитивистского мышления и проявляющая гораздо больший интерес к общим чертам психики человека и высших животных, чем к качественным особенностям человеческой психологии, игнорирует проблему духовности, считая ее вообще не психологической, а этической, теологической, эстетической, философской: исследователи психики исключали ее из своего категориального аппарата как недетерминированную физиологически, а корни конкретных проявлений духовной жизни — нравственных, эстетических, художественных, религиозных чувств — приходилось искать в психике и в поведении животных; «сам» Ч. Дарвин назвал реакцию птиц на цвет и на звук «чувством красоты», А. Грент-Эллен озаглавил свою книгу «Физиологическая эстетика», П. А. Кропоткин выводил альтруизм как этическое явление из жертвенного поведения некоторых животных, современная «социобиология-» видит в коллективных формах биологической жизнедеятельности истоки социальных отношений; завоевавшая высокий научный авторитет психофизиология, особенно после открытия И. П. Павловым условных рефлексов, достаточно определенно характеризует методологическую ориентацию психологической науки.

Действительно, понятия «дух»,"духовность", «духовный» и обозначаемое ими явление имеют мифологическое происхождение и изначальный мистический смысл — они были фактически синонимичны «божественному» и выведены из человеческой психики в потусторонний мир, освобожденный от груза природной материи (отсюда антитеза «материя — дух»); как уже было отмечено, в христианском мифе дух персонифицирован как «Святой Дух», существующий в Троице рядом с Богом-Отцом и Богом-Сыном; соответственно, служители церкви узурпировали привилегию обладания духовностью, присвоив себе звание «духовенства». В религиозно-идеалистических учениях духовность была объявлена, по формулировке Н. А. Бердяева, «богочеловеческим состоянием», которое служит освобождению человека «от власти мировой и социальной среды» и связывает его с Богом [25]; понятие это приобретало субстанциальное значение и противопоставлялось, как и в средневековой теологии, низменной «материи».

Все же оказывалось, что, не будучи продуктом физиологических процессов, «духовное» есть плод деятельности психики, даже тогда, когда формой его выражения, его «языком» являются движения человеческого тела, мимика и жесты или внешние материальные тела — камень, дерево, металл (в архитектуре, прикладных искусствах, дизайне), не говоря уже о звучании речи и музыкальных инструментов. В результате эмоциональные реакции превращаются в духовные чувства, инстинктивные мотивации — в осознанное целеполагание, врожденные индивиду формы активности мозга — в формирующиеся в процессе его воспитания нравственные, эстетические, религиозные, социально политические ценностные ориентации. (Такой подход был намечен, но не развит, в моей давней статье, посвященной анализу духовности человека [26].) Вместе с тем, именно и только этот специфически-человеческий уровень работы мозга, во взаимодействии его правого и левого полушарий, способном продуцировать внеутилитарное, бескорыстное, альтруистическое отношение индивида к миру — к другим людям, к природе и вещам, наконец, к самому себе, — может тем самым опредмечиваться в плодах его «практически-духовной» (Маркс) деятельности, порождая тем самым и индивидуальные формы культурного творчества, и формы социально-организованного духовного производства. В современной литературе единственный серьезный философский анализ духовности осуществлен В. П. Брянским и С. Д. Пожарским, которые выводят это специфически культурное явление из «служения социальному идеалу», выражающего в «вере в этот идеал, готовности пойти на жертвы во имя его реализации» [27]. Такой подход вскрывает связь между социокультурным содержанием и психологической формой этого человеческого качества и открывает возможность увидеть не только «нормальные», но и извращенные его (например, в поведении современных фанатиков-самоубийц из числа исламских ваххабитов), признать не только антитезу «духовность — бездуховность», но и диалектику абсолютного и относительного, религиозного и светского, группового и общечеловеческого в содержании духовного переживания человеком мира. А это значит, что духовность и время являются двумя атрибутами субстанции вочеловеченности, подобно тому, как пространство и время — атрибуты материальной субстанции природы.

«Культ материи» не позволял философам, социологам, психологам, считавшим себя марксистами, исследовать духовное и выявлять его истинное значение в жизнедеятельности человека и в культуре, поскольку первая сводилась к познавательной активности мышления, а вторая — к некоторым формам общественного сознания или идеологии, и «духу» там делать было нечего… Между тем, сам Маркс в своих философских сочинениях широко использовал понятие «дух» в сочетаниях «духовные чувства», «духовное общение», «духовный труд», «духовное производство», «практически-духовное освоение мира» [28], вкладывая в них смысл, отличный от «психического», «сознательного», «идеологического» (только Ленин ставил понятие «дух» в ряд с другими порождениями психики, фактически синонимизируя «дух, сознание, ощущение, психическое» [29]). «Философский энциклопедический словарь» в начале 80-х годов констатировал, что понятие «дух» «употребляется обычно как синоним сознания» [30].

Однако Н. Н. Моисеев, самостоятельный мыслитель, к тому же непрофессиональный философ (что предоставляло относительную свободу от идеологических жандармов из ЦК КПСС), осуществляя междисциплинарное исследование «Универсум. Информация. Общество» и рассматривая силы, приведшие к возникновению, самосохранению и развитию человечества, испытал потребность в понятии «духовный мир» для характеристики того типа сознания древних людей, из которого вырастали и их мифологические представления, и их нравственные принципы; при этом ученый должен был заметить: «духовный мир — феномен, мало понятый и сегодня» [31]. Это подтверждает «Новая философская энциклопедия», где экспликация понятия «Дух» завершается хладнокровной констатацией: «В современной философии понятие „дух“ непопулярно», — а термин «духовность» вообще отсутствует. (Правда, появилось понятие «духовное производство», но смысл его автор свел к «деятельности по созданию и распространению знаний», согласно, видимо, все еще не преодоленной традиции отождествления не только «духа» и «сознания», но и «сознания» и «познания» [32].).

Суть проблемы возникновения духовной регуляции человеческой деятельности состоит в том, что феномен «Мы-сознание», описанный в трудах Б. Ф. Поршнева и И. С. Кона, предшествовавший индивидуальному «Я-сознанию» [33] и исторически расширявший масштаб этого круга «моих других» — от «Мы» моего племени, клана, касты, нации, расы, сословия, класса, воинского сообщества, конфессиональной группы, политической партии, поколения, до человечества в целом, — порождался не генетически транслируемым инстинктом, как у коллективно живущих животных (почему его неправомерно называть «социальным»), а потребностями общества, реализовавшимися в культуре. Это и есть генезис духовности, представавшей в таких культурных новообразованиях, как дружба, уважение, любовь. Они приобрели смысл прямых носителей духовности, безотносительно к тому, был ли этим носителем другой человек, природный объект-тотем, воображаемый Дух, а потом и предметы природы в собственном своем бытии как объекты эстетического отношения, государство как предмет патриотического чувства. Духовное отношение может быть приписано любому объекту, который тем самым превращается в квази-субъекта — вновь сошлюсь на тютчевское «Не то, что мните вы, природа…», на пушкинское «Над вымыслом слезами обольюсь». Наиболее ярко проявляется особенность духовного отношения в ситуациях, когда любовь и дружба порождают готовность самопожертвования ради Другого, кем бы или чем бы он ни был, и этот акт осуществляется сознательно и свободно. По Гегелю, «субстанция духа есть свобода» [34]. «Свобода» же есть принцип деятельности, противоположный и биологически-инстинктивной детерминации действия, и произволу человек по отношению к другому как к объекту собственных интересов.

На заре истории, как и в детстве индивида, экзистенциальный комплекс «духовная мотивация — свободный выбор — дезобъективирование (субъективация) другого» только зарождался в «предсубъектном» состоянии человека. Смена персоналистским типом культуры традиционного, произошедшая в истории европейской цивилизации, имела одним из своих существенных аспектов становление демократического типа социальной самоорганизации, основывающегося на субъектном самосознании большей части членов общества, и, соответственно, осознании права каждого, а не только родовой знати, свободно выбирать государственную власть (что было показано в моем «Введении в историю мировой культуры»).

Так в структуре человеческой деятельности появляется первая плоскость членения психических процессов на порождаемые эгоистическими потребностями индивида и не соотносимые с потребностями Другого (Других) и соотносимые с позициями Других, приобретающие тем самым общественный характер:

И т. д., потому что в каждой плоскости человеческих взаимоотношений и в отношениях людей к природе, к государству, к искусству, к работе, к знаниям можно руководствоваться стимулами биофизиологическими, экономическими, технологическими или стимулами специфически-человеческими, бескорыстными, порождаемыми нравственными и эстетическими установками; даже отношение к Богу может быть бескорыстной любовью, а может быть расчетом на посмертное вознаграждение — райское бессмертие. Из того факта, что духовность не является врожденным человеку — ни роду, ни индивиду — качеством, а сформировалась исторически и всякий раз формируется — или не формируется — биографически, следует:

• а) филогенез духовности есть процесс ее стихийно-исторического рождения из небытия-,
• б) онтогенез духовности есть процесс ее сознательно-целенаправленного формирования средой — родителями, учителями, наличными социальными отношениями и культурой, а значит, приходится засвидетельствовать ее небытие в психике младенца, потому главной педагогической проблемой социокультурного бытия должно стать одухотворение новых граждан, а не их образование и обучение.