Социально-юридический дискурс. 
История и методология юридической науки. 
Юридическое мышление

М. Мизулин не ограничивается только критикой нормативно-организационного дискурса, но старается сформулировать альтернативный дискурс. Он пишет, что «Право:

1) далеко не все, что написано и названо Конституцией или Законом;

• 2) право должно закреплять не столько порядок в беспорядке, сколько обеспечивать бытие беспорядка в порядке… Право есть гарантия свободы и реальная возможность реализации желаний, потребностей и интересов каждого человека…;
• 3) истинное право придает общественным системам предельную устойчивость и стабильность… Дисбаланс власти и права приводит к произволу, проявляющемуся как слияние власти, и права в виде инквизиционного процесса (что есть по своей сути легитимизированный и узаконенный произвол власти на основе правовых процедур), либо как правовой беспредел…;
• 4) далеко не все общественные отношения нуждаются в праве, нормативность права есть не что иное, как организованная защита…;
• 5) «Юридическая (организованная) защита составляет основное отличительное свойство права, своим существованием обусловливающее и вызывающее другие характеристические свойства его» [55, с. 121—122];
• 6) не из норм образуется право, хотя во многом из них состоит. Право образуется из самой общественной жизни, поскольку последняя в силу своего совершенного несовершенства не может существовать без права как такового;
• 7) …при таком более широком взгляде источники права включают не только волю законодателя, но также разум и совесть общества, его обычаи и привычки…;
• 8) государство не столько возводит право в нормативность, сколько само нуждается в праве как таковом. Право как организованная защитная деятельность во многих случаях может быть выстроено более эффективно, чем на базе или за счет государства…;
• 9) …право выражается не столько в законах и иных признаваемых государством писаных источниках, сколько в совокупности проявлений мышления, деятельности, мыследеятельности как регулятивной и охранительной компоненты человеческого поведения;
• 10) …право не есть идеологема, а идеология по своей природе правовой быть не может. Критерием права является создание средств реализации сущностных способностей человека, функция права — позволить любому реализовать свои способности…;
• 13) социальность и институциональность права возможны только в пределах права как условие его самодостаточности и ни в коем случае не должны распространяться на иные, неправовые, неюридические отношения…;
• 14) право внесоциально, и это мы должны открыто признать. Более того, оно надсоциально в том смысле, что является дополнительным, а не первичным условием жизнедеятельности человека. К праву человек обращается как раз тогда, когда исчерпан ресурс социальности, когда возникает рассогласование общественных отношений и требуется ликвидация рассогласования" [47, с. 143—146].

Соглашаясь в целом с таким пониманием права, я хочу все же поставить ряд вопросов. Да, право не сводится к сплошной социальной нормативности, но все-таки мы говорим о нормах права и не только в связи с юридической защитой. Действительно, нельзя отождествлять право с социальностью и властью, но разве право не вносит свой вклад в социальные и властные отношения? Если право не столько законы и другие нормативные источники, сколько деятельность, мышление и общественная жизнь, выступающие в регулятивной и охранительной роли, то каким образом тогда право может поддерживать устойчивость социальной жизни и отношений? Мизулин пишет, что сегодня «„власть и право, а не только право или власть“ создают или могут создать порядок из хаоса», но мы наблюдаем постоянно (во всяком случае, в нашей стране), что право делает власть слабой, а власть и государство в первую очередь действуют противоправно. Чтобы ответить на поставленные вопросы и проверить тезисы М. Мизулина, очевидно, недостаточно просто размышлять о праве, нужно специальное исследование. Прежде чем перейти непосредственно к анализу формирования и природы права, рассмотрим сначала, что собой представляет феномен власти.