Опыт работы с историческими документами

Коренные изменения в общественной и экономической жизни общества, произошедшие в РФ в начале 90-х гг. XX в., заставили в значительной степени перестроить работу государственных архивов по использованию документов. Перестройка эта коснулась не только тематики публикаций и исследований в архивах. В архивы стали поступать запросы, ранее просто невозможные — о конфискованной после 1917 г. недвижимости, об отобранном при раскулачивании имуществе, о лишении избирательных прав. Размеренный, привычный ритм работы архивистов был нарушен, — специалисты по истории рабочего движения, культурной революции и социалистического строительства были поставлены перед необходимостью выявлять и осваивать новые для них виды источников. Никогда в советское время в госархивах не проводилось выявление документов, подтверждающих право на землю или на недвижимость до 1917 г. В программах курсов источниковедения в ВУЗах историко-архивного профиля правоустанавливающим источникам также не уделялось должного внимания. Хотя со сменой общественно-экономического строя в нашей стране в начале 90-х годов не было принято радикальных законов о реституции частной собственности, в архивах, тем не менее, возникла необходимость определения круга источников, подтверждающих имущественные права.

Правоустанавливающие документы на землю и домовладения советского периода (после 1936 г.) хорошо известны архивистам — протокольные части исполнительных органов власти крупных городов систематизированы, сохранены практически в полном объеме. Поиск необходимых документов здесь не составляет большого труда. Совсем по-другому обстоит дело с аналогичными документами дореволюционного периода. Заявителям, как правило, неизвестна дата постройки дома или выделения земли, поэтому поиск нужных сведений по постановлениям органов городского самоуправления сразу же исключается. В таком случае необходимо искать источник обобщающего характера, аккумулирующий всю информацию о недвижимости и ее владельцах в пределах города. По фонду «Уфимская городская управа» такой источник был найден — карточки переписи населения г. Уфы 1916 г. Карточки составлялись на каждое домовладение с указанием владельца, кроме того, они содержат сведения обо всех проживавших в доме, что включает их также в круг ценнейших демографических источников.

Карточки переписи населения, вместе с тем, нельзя считать полноценным источником по истории имущества, — в них отсутствует информация о размерах домовладения и земельного участка. С этой точки зрения большую ценность могут иметь «оценочные карточки недвижимых имуществ г. Уфы» — результат инвентаризации всего городского имущества, проведенного городской управой уже в послереволюционном 1918 г. В Уфе эти документы использовались в работе советского органа городского коммунального хозяйства и поэтому поступили на государственное хранение в составе его фонда. Карточка содержит сведения о владельце земельного участка и построек, расположенных на нем, адрес, сведения о размере и стоимости земельного участка и построек, а также план владения.

С начала 90-х гг. XIX в. данный источник активно используется в ГАТО для наведения справок о принадлежности недвижимого имущества до 1917 г.

Со вступлением в силу Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» в госархивах началась большая работа по исполнению запросов о раскулачивании граждан, изъятии (конфискации) раскулаченного имущества. Задачу архивистам в значительной степени облегчили их предшественники, когда в 30−50 гг. по заданию «компетентных органов» их усилиями был создан гигантский (в Госархиве Башкортостана — более 300 тыс. карточек) именной каталог лиц, либо подвергшихся репрессиям, либо потенциально нелояльных Советской власти (бывшие землевладельцы, крупные промышленники, белогвардейцы, священнослужители, члены всех политических партий, кроме коммунистической). Значительную часть каталога составляют карточки раскулаченных, при их составлении разработке подвергся весь фонд Уфимской окружной комиссии по рассмотрению жалоб раскулаченных хозяйств, где сосредоточена вся информация о раскулаченном имуществе, имеющаяся в архиве. Дополнительное выявление подтвердило, что по другим фондам (райисполкомы, сельсоветы, колхозы) документов о раскулачивании не имеется.

Непосредственно участвуя в реализации Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» (за период с 1991 по 2000 г. исполнено более 2500 запросов о репрессировании граждан), Госархив Башкортостана оказывал также помощь судебным органам в разрешении историко-правовых коллизий. Указ президента «О реабилитации жертв политических репрессий» содержит положение, в соответствии с которым не подлежит возврату реабилитированным и их потомкам национализированное и муниципализированное имущество. В запросе Кировского районного суда, поступившего в 1994 г., содержался вопрос: было ли муниципализировано изъятое у гражданина при раскулачивании домовладение? Вопрос резонный, ибо в случае подтверждения данного факта истцу было бы отказано в возвращении недвижимости. Как показала практика, местные власти в абсолютном большинстве случаев были не готовы исполнять указ президента и возвращать реабилитированным и их потомкам имущество: крепкие дома бывших «кулаков» продолжали использоваться: в них располагались сельсоветы, школы, почтовые отделения, клубы.

Помимо отрицательного ответа на данный запрос (документально не подтвержден ни один факт муниципализации раскулаченного имущества), Госархивом Башкортостана в порядке инициативного информирования была подготовлена историческая справка «Законодательные источники РСФСР о национализации и муниципализации строений в сельской местности. 1918;1930 гг.» При подготовке справки были использованы законодательные источники: декреты ВЦИК «О социализации земли», «Об отмене частной собственности на недвижимости в городах», «О муниципализированных строениях в сельской местности», Гражданский кодекс РСФСР 1925 г. Источники свидетельствовали, что муниципализировать дома, изъятые при раскулачивании, можно было только в нарушение действовавшего на тот момент законодательства: в сельской местности разрешалось юридически оформлять изъятия, произведенные лишь до 22 мая 1922 г.

При подготовке данной справки стало очевидно, что архивисту при выявлении правоустанавливающих документов недостаточно просто хорошо знать историю предмета, состав и содержание находящихся на хранении документов. Архивист должен в достаточной степени знать также законодательство того или иного периода. Следующий пример служит дополнительным тому подтверждением.

В Госархив Башкортостана обратился гражданин за подтверждением факта конфискации в 1930 г. городского домовладения. Домом владел его отец — уфимский кустарь. Со слов заявителя, власти вынудили его отца бежать из СССР перед угрозой конфискации всего имущества, в том числе и дома. Что могло послужить основанием такой жестокой расправы? Волна стихийных и бессудных конфискаций городской недвижимости 1918;1920 гг. была давно позади, судебному преследованию отец заявителя не подвергался. Решение этого вопроса стало возможным после обращения к налоговому законодательству того времени. В апреле 1929 г. СНК РСФСР своим постановлением утверждает новые «Правила производства описи, ареста и продажи с публичного торга имущества недоимщиков по государственным и местным налогам, сборам и пошлинам», которые совершенно упростили порядок описания и ареста имущества недоимщиков: арестовать и описать имущество недоимщика могли сами налоговые инспекторы и их помощники и даже налоговые агенты по распоряжению налогового инспектора. В январе 1930 г. было опубликовано постановление ЦИК и СНК СССР «Об изменении положения о государственном промысловом налоге», в соответствии с которым ставка налога в процентом отношении к облагаемому обороту для частных предприятий возрастала более чем в два раза и составляла по максимуму почти 30%. Ужесточение налогового законодательства не замедлило сказаться на положении частных торговцев и кустарей: количество дел недоимщиков по налогам, сформированных городским и окружным финотделом в этот период возросло в несколько раз. Последние страницы уфимской газеты «Коммунар» того времени запестрели объявлениями о продаже с торгов арестованного имущества недоимщиков.

К сожалению, документов, напрямую свидетельствующих о конфискации имущества отца данного заявителя, выявлено не было, но даже если бы таковые и были найдены, они не помогли бы вернуть ему дом. Арест имущества недоимщиков производился в соответствии с законодательством (пусть и драконовским) того времени и не подпадал под статьи Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» .

Сегодня опыт работы показывает: выпускники ВУЗов историко-архивного и исторического профиля имеют весьма слабое представление о том, в фондах каких органов и учреждений должны были отложиться документы об имуществе физических и юридических лиц. Путеводители по государственным архивам, вышедшие в свет до 90-х гг. XX в., не содержат, как правило, информацию о правоустанавливающих документах. В аннотациях к фондам финансовых органов не нашлось места для таких массовых видов документов, как декларации о доходах, охранительные описи наследственного имущества, акты описания имущества неплательщиков налогов. Серьезные затруднения возникают у архивистов, когда встают вопросы о выделении земли, строительстве, регистрации частных домовладений в 20−30-ее гг. XX в. Объемные фонды губернских и городских управлений и трестов жилищно-коммунального хозяйства слабо изучены, не подвергались тематической разработке. Еще менее знакомы архивистам нормативно-правовые источники народного комиссариата жилищно-коммунального хозяйства. архивный исторический документ С поступлением на депозитарное хранение в государственные архивы банковских документов и необходимостью наведения справок по ним для органов следствия, прокуратуры и суда, перед сотрудниками архивов встала проблема освоения бухгалтерского делопроизводства.

Последние пятнадцать лет жизни архивов показали, какие документы перед лицом времени представляет ценность, а какие — нет. Агитационно-пропагандисткая, партийно-комсомольская документация, в изобилии создававшаяся в советских учреждениях, поступавшая на хранение в архивы, опубликованная многотысячными тиражами, сегодня не востребована. Документы частной жизни граждан (имущественные, генеалогические, биографические), многие из которых лет 30−40 назад выделялись в макулатуру, как не имеющие исторического значения, вызывают растущий интерес, а порой просто необходимы для разрешения насущных жизненных проблем. Вероятно, есть необходимость пересмотреть и программы по источниковедению в сторону их, так сказать, «приземления», приближения к проблемам реальной жизни общества. Было бы нелишним также, с нашей точки зрения, включение в программы подготовки историков-архивистов источниковедческих практикумов и основ формальной логики. Тем, кому знакома работа архивиста, когда необходим сложный и многоаспектный поиск информации, — тем не раз приходилось сравнивать свою работу с работой следователя или криминалиста. Отличие лишь в том, что юрист-профессионал обучен законам логики, а архивист — нет. Четкость и недвусмысленность формулировок обязательны в особенности при подготовке архивных справок и писем по имущественным вопросам. Специалистов, способных составить аргументированный и логически выверенный ответ на основании выявленных источников, для арбитражного суда, в архивах недостаточно. Конечно, дело архивиста — всего лишь представлять копии документов, которые сами за себя говорят. Однако как свидетельствует практика, зачастую в архиве отсутствуют испрашиваемые документы, но может быть информация, косвенно подтверждающая факты.

В заключении хотелось бы сказать, что архивист завтрашнего дня должен отвечать самым высоким требованиям гражданского общества, быть специалистом широкого профиля. Его статус безусловно должен быть повышен, а достойное денежное содержание должно привлечь на службу в архивы способную молодежь.