Немецкий и французский консерватизм: пути развития

В Германии развитие консервативной идеологии продолжает традицию общеевропейского явления. Усилия немецких консерваторов были направлены на критику либеральной доктрины и стремились затормозить расширение ее влияния на общество. Однако исходные данные критики либерализма консерватизмом в Англии и Германии были различны. Английский консерватизм строился Э. Берком на основе признания конституционной монархии, репутации парламента как выразителя нации, роли политических партий и избирательной системы в развитии демократии. Всего этого не было в Германии и других европейских государствах, поэтому деятельность немецких консерваторов строилась на базе интеллектуального обоснования политических порядков, утвердившихся в германских государствах после наполеоновских войн. Тем не менее, как пишет Г. И. Мусихин, «консерваторы получили шанс приспособить старые традиции к новым реалиям, находясь при этом в условиях достаточной общественной стабильности, но данный шанс был ими упущен»^[1]. Эта мысль присутствует и у К. Манхейма в работе, посвященной консерватизму, где он отмечает, что в Германии либерализм долгое время не имел связей с консерватизмом и не оказал на него заметного влияния^[2]. И все же именно в Германии европейский консерватизм получил теоретическое обоснование. Немецкие теоретики консерватизма строили свои доктрины, развивая принцип историзма, заложенного Э. Берком. Однако в отличие от Англии, в Германии отсутствовал многочисленный средний класс, способный удерживать общественное равновесие между двумя крайностями. Своеобразие Германии, как и США, определялось влиянием политико-географического фактора. Так, в Рейнской области и Южной Германии острее ощущалось господство либерализма, в то время как Пруссия, Австрия и Бавария стали опорой консерватизма. Это географическое различие, включая и экономическое, обостряло противоречия между германскими землями. Поэтому в Германии развитие консерватизма ушло в создание теории мышления — Г. Гегель, Ф. Шеллинг, А. Мюллер, М. Шеллер, К. Манхейм, франкфуртская школа. Но этого недостаточно для развития, ибо теории становятся живыми, если действуют в политической жизни.

Немецкая консервативная идеология получила свое развитие в философии таких немецких мыслителей, как Адам Мюллер, В. Г. Гегель, Ф. Шеллинг, X. Вольф, А. Баадер, А. Бергсон, О. Шпенглер.

Представитель исторической школы права X. Вольф, в отличие от своих предшественников, положительно оценивает естественное право и его роль в жизни государства и общества. Свои идеи о праве, обществе и государстве он строит на основе политики, которая является частью нравственной (социальной) политики^[3]. X. Вольф объявляет человека частью природы. Это положение человека определяет его свободу и свободу действий и обусловливает разные качества — от позитивных до негативных.

Вольф подчеркивает важность социальной иерархии общества, которую он строит на основе семьи. Общество подразделяется на простое и сложное. Первое строится на примитивной основе — господство и подчинение, в основе лежит семья с ее строго очерченными обязанностями каждого члена семьи^[4]. Анализ общества позволяет X. Вольфу определить государство как логическую конструкцию над обществом: «Государство есть общество, состоящее из стольких домов, сколько нужно для общего благосостояния и безопасности»^[5].

Для поддержания безопасности граждан государство наделяется правом пользоваться принудительной силой в отношении тех людей, которые нарушают законы, установленные им на основе естественного права. В форме правления X. Вольф выступает сторонником Аристотеля и признает его типологию государства как необходимое условие для нормального функционирования политической системы. Отмечая положительные и отрицательные стороны такого правления, X. Вольф признает данную систему соответствующей естественному праву.

Деятельность правительства X. Вольф ограничивает законами, не противоречащими естественному праву. Следовательно, правительство не имеет права издавать законы, которые противоречат естественным законам^[6]. Таким образом, X. Вольф приходит к выводу о необходимости сочетать права и свободы человека с его нравственными обязанностями. Обязанность права помогает человеку добиваться поставленных им целей и самосовершенствования. Однако многие рассуждения Вольфа противоречат основным доктринам естественного, а тем более позитивного права.

Немецкие теоретики консерватизма отождествляли рационализм Просвещения с естественным правом. Это обстоятельство повлияло на развитие немецкого консерватизма, сконцентрировавшегося на методологических проблемах теории мышления^[7].

Неприятие естественного права и рационализма со стороны А. Мюллера подвигло его показать мышление, основанное на рационализме. Деструктивность такого мышления А. Мюллер раскрыл на противопоставлении «писаной конституции» «неписаной». Первая, по выражению Вильгельма IV, «обыкновенный клочок бумаги, употребленный для осмеяния самой идеи конституции, свидетельствует о примитивнейшей форме борьбы с рационализмом. Если мы изучим вопрос более тщательно, то окажется, что выражение противопоставляет „норму“ „бытию“. В таком контексте консервативная мысль противостоит представлению, что такие положения, которые содержатся в Декларации прав человека, имеют своим истоком „права человека как таковые“»^[8]. Консерваторы не принимают такого положения, так как оно основано на методе дедукции. Еще более чужда им мысль о достижении таким образом совершенства. Консерваторы сосредоточивались на поиске нового метода, чтобы познать истинную суть происхождения государства и общества, права и законодательства. В границах такого мышления, сконцентрированного вокруг естественного права, логические и исторические истоки рассматривались как идентичные, где теория общественного договора была одновременно и логической конструкцией, и исторической функцией.

Консерваторы подвергли критике современный им рационализм, склонный к обобщениям и механическим толкованиям. С их точки зрения, рационализм по своей сути революционен и радикален, поскольку стремится рационализировать весь общественный порядок, до основания и системно. Он противопоставляет существующему миру жесткую и статичную политическую систему в форме писаных проектов и конституции. Ответом рационализму со стороны немецких консерваторов стала их борьба с системным мышлением.

В рамках теории мышления А. Мюллер соединил выделенную из практической политики динамику переживания с социалистически ориентированными поисками «динамичного решения». В существовании такой подвижной мысли он видел решение политических проблем эпохи.

Развитие мысли А. Мюллер находит в стадиях формирования «динамичного мышления», которые сводятся к следующему: 1) мышление в категориях антитез; 2) динамичное мышление; 3) диалектическое мышление.

Первая стадия состоит в противопоставлении линейной дедукции на основе аксиом мышления и индукции. Характерная для метода линейной дедукции жесткость преодолевается с помощью разложения всех позиций на антитезы. Мысль Просвещения двигалась по прямой^[9]: при попытках сконструировать философию истории развитие всегда понималось как развитие единичного принципа. Источник идеи прогресса находится в однолинейной конструкции подобно тому, как в другой области права человека можно было выводить из единичной идеи, из идеи человека. Такая конструкция, по мысли А. Мюллера, далека от действительности, так как невозможно познать мир на основе единичного принципа.

Вторая стадия концепции динамичного мышления в системе Адама Мюллера находит выражение в соотношении понятия и идеи. Основная идея А. Мюллера посвящена государству, о котором он пишет: «Государство и все существенные человеческие дела отмечены тем характерным свойством, что их никаким образом нельзя охватить либо втиснуть в слова и дефиниции. Жесткие формы, раз и навсегда определенные для государства, для жизни и для человека, формы, которыми пользуется и которые восхваляет наука, называются понятиями. Но понятия государства не существует. Тогда спрашивается, а что же такое государство?» И отвечает на этот вопрос: «Если мысль, которую питает такой возвышенный предмет, расширяется, если движется и растет подобно тому, как движется и растет сам предмет, то тогда эту мысль мы называем не понятием, а идеей предмета, государства, жизни»^[10]. Для А. Миллера идея тоже является продуктом рационализации, но она динамична.

Третья стадия в развитии консервативной динамической мысли представлена диалектикой. Ее следует изучать, привлекая Гегеля, которого сложная социальная ситуация в Германии приводит к своеобразным решениям.

Таким образом, метод мышления, сформулированный Адамом Мюллером, свидетельствует о том, что «философия жизни» создала инструмент, упорядочивающий процесс исторического роста и позволяющий постигать историю как целое.

Что касается Гегеля, то, как пишет К. Манхейм, его опыт чистой динамики заключается в том, чтобы найти объективную точку зрения и связать динамический элемент с конкретными проблемами политического и исторического мира^[11]. Это означает, что он отказался от чисто внутреннего переживания динамики и воспользовался новым методом рационализации, заменив ее на диалектику. Это позволило ему сохранить прочное консервативное понимание движения истории, которое он уместил в систему как метод познания историко-политического развития. Рассматривая развитие основных политических и социальных институтов, Гегель построил свою доктрину на критике исторической школы права, обвинив ее создателей в непонимании исторического развития. Критикуя методологию правовых и философских школ, он тем не менее сам пользуется их методами для познания основных политических институтов. Согласно Гегелю право состоит в том, что наличное бытие вообще есть наличное бытие свободной воли. Диалектика этой воли совпадает с философским конструированием системы права как царства реализованной свободы^[12]. Свобода, по Гегелю, составляет субстанцию и основное определение воли. В том, что свободно, и есть наличие воли, так как мышление и воля отличаются друг от друга не как две различные способности, а только как два способа — теоретический и практический — одной и той же способности мышления.

Понятие «право» употребляется Гегелем в трех основных значениях: 1) право как свобода (идея, права), 2) право как определенная ступень и форма свободы (особое право), 3) право как закон (позитивное право). В первом случае право как свобода определяется идеей свободы, свобода и право выражают единый смысл. Здесь отношения свободы и права опосредуются через диалектику свободной воли. Во втором случае система права как царство реализованной свободы представляет иерархию особых прав (от абстрактных форм до конкретных). Каждая ступень самоуглубления идей свободы и конкретизации понятия права есть определенное наличное бытие свободы (свободной воли), а значит, и особое право. Подобная характеристика, по мнению Гегеля, относится к абстрактному праву, обществу и государству. В-третьих, право как закон (позитивное право) является одним из «особых прав». Гегель пишет: «То, что есть право в себе, положено в его объективном наличном бытии, то есть определено для сознания мыслью и известно как-то, что есть и признано правом, как закон; посредством этого определения право есть вообще позитивное право»^[13].

Особенность философии права Гегеля состоит не в развертывании признаваемого им принципа различия права и закона в некую независимо от позитивного права действующую и ему критически противостоящую систему естественного права. Он стремился доказать недействительность такой трактовки различия права и закона.

Предметом гегелевского рассмотрения является только идеальное, поэтому право и закон как развитые формообразования объективного духа едины по своей идеальной природе. Имея дело лишь с этой идеальной плоскостью развитого права и закона, Гегель в принципе оставляет вне границ философского анализа все остальные случаи и ситуации соотношения права и закона как не достигшего идеи свободы. Иначе говоря, вне гегелевской философии права остаются центральная тема, мотивы и основные направления прежних естественно-правовых доктрин.

Право (позитивное право) и мораль являются двумя односторонними моментами, которые приобретают свою действенность и конкретность в нравственности, когда понятие свободы объективируется в наличном мире в виде государства и гражданского общества. Согласно Гегелю, «государство есть вообще первичное, внутри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства распадается на эти два момента…»^[14]. Именно в государстве достигается тождество особенного и всеобщего, нравственность достигает своей объективности и действительности как органическая целостность. По Гегелю, государство реализует идею разума, свободы и права, поскольку идея и есть осуществленность понятия в формах внешнего, наличного бытия. «…Государство, — пишет Гегель, — это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю»^[15].

Гегелевская идея государства представляет правовую действительность, в иерархической структуре которой государство, само являясь наиболее конкретным правом, предстает как правовое государство.

В своей концепции государства Гегель синтезирует платоновско-аристотелевскую мысль о государстве как субстанциональном и целостном нравственном организме с опытом христианства, Реформации, Французской революции с ее признанием индивидуальных прав и свобод, равенства всех перед законом. Согласно Гегелю, античное представление о государстве у Платона, Аристотеля субстанционально, но лишено момента субъективности воли и индивидуальной свободы; в воззрениях Ж.-Ж. Руссо отсутствует субстанциональный взгляд на государство. По мнению Гегеля, государство как субстанциональное нравственное целое, первичное по отношению к своим составным моментам, и есть разумная в себе и для себя всеобщая воля. Однако это положение достигается путем подчинения государству субъектов политической и социальной жизни. Идея государства, по Гегелю, проявляется в следующем виде: 1) как непосредственная действительность в виде индивидуального государства (речь идет о государственном строе, внутреннем государственном праве); 2) в отношениях между государствами как внешнее государственное право; 3) во всемирной истории.

Государство как действительность конкретной свободы есть индивидуальное государство. В своем развитом и разумном виде такое государство представляет собой, согласно гегелевской трактовке, основанную на разделении властей конституционную монархию.

Тремя различными властями, на которые подразделяется политическое государство, как полагал Гегель, являются: законодательная власть, правительственная власть и власть монарха.

В Новое время начало теоретической разработки проблемы разделения властей восходит к Локку и Монтескье. Гегель, в целом соглашаясь с идеей своих предшественников, считает надлежащее разделение властей в государстве гарантией публичной свободы. Вместе с тем он расходится с ними в понимании характера и назначения такого разделения властей, их состава. Гегель считает точку зрения самостоятельности властей и их взаимного ограничения ложной, поскольку при таком подходе предполагается враждебность каждой из властей к другим, их взаимные опасения и противодействия. Он выступает за такое органическое единство различных властей, при котором все власти исходят из мощи целого и являются его «текучими членами». В государстве целого, в зависимости и подчиненности различных властей государственному единству и состоит, по Гегелю, существо внутреннего суверенитета государства.

Гегель критикует демократическую идею народного суверенитета и обосновывает суверенитет наследственного конституционного монарха. Поясняя характер компетенции монарха, он отмечает, что в благоустроенной конституционной монархии объективная сторона государственного дела определяется законами, а монарху остается только присоединить к этому субъективное «я хочу»^[16].

Сконструированное Гегелем разумное государство, являющееся в конкретно-историческом плане конституционной монархией, в философско-правовом плане представляет собой право в его системно-развитой целостности, то есть правовое государство. С точки зрения всемирно-исторического прогресса в сознании свободы такое государство трактуется Гегелем как наиболее полная и адекватная объективация свободы в государственно-правовых формах наличного бытия. Таким образом, Гегель восхваляет государство как идею права, как правовое государство, как такую организацию свободы, в которой механизм насилия и аппарат политического господства опосредованы правом, введены в правовое русло, функционируют только в государственноправовых формах. В этом его радикальное отличие как от обычных этатистов, возвышающих государство над правом, отвергающих всякое правовое ограничение государственной власти и саму идею правового государства, так и от тоталитаристов различного направления, которые видят в организованном государстве и правопорядке только препятствие для политического механизма насилия и террора.

Гегель отличает гражданское общество от политического государства. «Гражданское общество, — пишет Гегель, — создано, впрочем, лишь в современном мире, который… предстает в праве»^[17]. С точки зрения развития понятия политического права это необходимый этап, так как здесь демонстрируются взаимосвязь и взаимообусловленность особенного и всеобщего. Развитость идеи предполагает, по Гегелю, достижение такого единства, в рамках которого противоположности разума, в частности моменты особенности и всеобщности, свобода частного лица и целого, признаны и развернуты в их мощи.

На ступени гражданского общества, по схеме Гегеля, еще не достигнута подлинная свобода, так как стихия столкновений частных интересов ограничивается необходимой властью всеобщего не разумно, а внешним и случайным образом. Гегель изображает гражданское общество как раздираемое противоречивыми интересами антагонистическое общество, как войну всех против всех. Тремя основными моментами гражданского общества, по Гегелю, являются: система потребностей, отправления правосудия, полиция и корпорация. В структуре гражданского общества Гегель выделяет три сословия: 1) субстанциональное (землевладельцы — дворяне — крестьяне); 2) промышленное (фабриканты, торговцы, ремесленники); 3) всеобщее (чиновники).

Гражданское общество в трактовке Гегеля — это опосредованная трудом система потребностей, покоящаяся на господстве частной собственности и всеобщем формальном равенстве людей. Формирование такого общества связано с утверждением индустриального общества. Гегель отметил этот факт новейшего социально-экономического развития и применил его к проблемам государства, права, политики. К теоретическим заслугам Гегеля относится постановка вопроса о взаимосвязи социально-экономической и политической сфер гражданского общества и государства, о необходимом, закономерном характере этих связей и соотношений.

Для немецкого консерватизма характерен поиск сути философских понятий «мышление» и «идея». Свое развитие консерватизм в Германии получил в конкретной политике Ф. фон Баадера, канцлеров О. фон Бисмарка и Б. Бюлова. В своей практике они руководствовались идеями социальной политики Б. Дизраэли. Это позволило О. фон Бисмарку пойти в некоторых вопросах дальше, чем премьер-министр Англии Б. Дизраэли.

Так, внимание к социальным проблемам проявлял Ф. фон Баадер. Он усматривал в социальном вопросе симптом кризиса эпохи, но не разрабатывал самостоятельную теорию общественного развития или какой-либо эгалитарный проект, ибо, по его мнению, Э. Берк все разработал и обосновал. Для Ф. Баадера характерным было отрицание коренной ломки, революционного пути, предложенного Французской революцией, поскольку устранение богатства приводит исключительно к всеобщей бедности. «Если бы сегодня все люди обладали одинаковым имуществом, — писал он, — не возникло ли бы завтра то же самое неравенство»^[18].

Решение социальных проблем Ф. Баадер видел не в простой благотворительности, и не в применении мер полицейского характера, которые могут лишь загнать конфликт вглубь. Социальные проблемы для него — проблемы прежде всего правовые, требующие призыва к общей разумности, основанной на христианских принципах. Важнейшей формой социальной поддержки становилась семья и корпорация. Ф. Баадер выступал против представительства интересов трудящихся различного рода рабочими ассоциациями. Он считал, что рабочие, которые не обладают равной с другими социальными слоями возможностью представительства своих интересов, должны воспользоваться правом выдвигать своих защитников на сословных собраниях, использовать свое право на «представительство как адвокатуру»^[19], отводя эту роль клиру.

Консервативная доктрина использовалась канцлером Пруссии О. фон Бисмарком в решении политических и социальных проблем, стоявших перед германскими землями того времени. В решении проблем он опирался на средние слои — крестьян, ремесленников, торговцев. В своей политике О. Бисмарк использовал противоречия между аристократией и средними слоями. Отличался и сам принцип работы. В отличие от старых консерваторов, предпочитавших работать при дворе монарха, в армии, среди чиновников всех рангов, О. Бисмарк и его сторонники действовали через прессу, вели массовую работу на улице с помощью союзов (ферейнов), митингов и собраний.

Примечательна сама внутренняя политика, где О. Бисмарк провел серию законов, таких как о социальном страховании рабочих. Страхование касалось болезни, несчастных случаев, потери трудоспособности; закон о пенсиях по старости начиная с 70 лет. Особенностью его политики было балансирование между различными социальными слоями общества.

Консервативно-реформистскую политику, заложенную О. фон Бисмарком, продолжил Б. Бюлов. К моменту, когда он занял пост канцлера, сложился союз консерваторов и либералов. Находясь на посту, он продолжал проводить отдельные реформы, чтобы сбить распространение в обществе крайне правой и левой идеологии. Можно отметить, что в Германии не удалось сформулировать цельную консервативную идеологию, которая отражала взгляды значительной части общества и не позволяла распространяться радикальной идеологии, которая стала доминирующей силой политической жизни.

Свою особенность развития имеет французский консерватизм. Сложившийся как «легитимистский консерватизм», в дальнейшем он мало претерпел изменений. Наибольшее развитие он получил у Сен-Мартена, Баллани, Ламенне. Все они были сторонниками и продолжателями теории де Местра и де Бональда, получившей название «теократической школы»^[20].

Политическое развитие Франции после революции XVIII в. не оказало влияния на развитие политической мысли, относившейся к консерватизму. Эта позиция нашла отражение в идеях, изложенных Сен-Мартеном. Он критически подходил к истории своей страны и прошедшие события видел в свете философии Просвещения, выдвинувшей Разум в качестве познания мира. Касаясь общества, он отмечал, что в нем «наши слабые силы находят себе поддержку — это семья, религия, которые опираются на Бога. Это и есть источник власти»^[21].

По мнению Сен-Мартена, любая власть, не подкрепленная авторитетом Бога, является незаконной. В таком случае незаконными оказываются монархия и республика. Первая опирается на силу, что делает ее неустойчивой, а следовательно, несправедливой. Республика опирается на народный суверенитет, но, полагает Сен-Мартен, человек, обладавший верховенством до первородного греха, уже не обладает им в настоящее время. «Не обладая верховенством, народ никому не передает тех прав, которыми он сам не обладает»^[22]. Таким образом, заключает он, ни народное правление, ни сделки, которые народ может заключать с избранной семьей или избранным человеком, ни традиционная монархия не отвечают тем ожиданиям, которые на нее возлагает народ.

Итак, Сен-Мартен формулирует три идеи: две первые относятся к его доктрине, а последняя к методу. Методологическая идея касается происхождения политических обществ, и ее нельзя решить с помощью «чистого» разума. Большую роль в политическом процессе он отводит инстинкту как фактору политического развития. Сущность идей его теории состоит в том, что он проводит мысль о тесной связи идеей с властью, которая исходит от Бога, а монарх является его земным воплощением.

Не менее ярким представителем теократической школы был Балланш. Он, в отличие от других ее сторонников, обладал способностью критически воспринимать и анализировать чужие идеи. Однако и Балланш придерживался основных концепций теократической школы. Так, он воспроизводит одну из основополагающих ее идей, заключающуюся в том, что общество поглощает человека и последний живет и развивается только благодаря ему^[23]. Человек не способен на самостоятельные действия. Это приводит Балланша к мысли о том, что законы обнародуются, а не создаются специальными органами государства (парламент)^[24]. Балланш поддерживает мысль своей школы о естественном развитии политических и социальных институтов. Для него человек в пространстве следует движениям, поступающим от целого, частью которого он является. Однако он отказывает человеку в его индивидуальности, ибо она ему не нужна.

Тем не менее Балланш видит и отмечает изменения, прошедшие и происходящие в обществе, и делает вывод о необходимости предоставить человеку определенные политические свободы. Он допускает свободу в понимании механизма власти, обеспечивающего прогресс и развитие политической системы. Здесь роль монархии состоит в обеспечении условия по «преобразованию действительности» в право.

Не менее оригинальным мыслителем теократической школы является Ламенне. Его оригинальность состоит в том, что он подвергает резкой критике церковь, чего не делали другие представители этой школы. Ламенне негативно воспринимает как идею народного суверенитета, закрепленную в Общественном договоре (1789 г.), так и Декларацию 1682 г., создавшую «идолопоклонство» перед властью^[25]. Для Ламенне Людовик XVI — такой же преступник, как и Руссо, так как заложил основы всех бедствий, постигших Францию в XVIII в. Необходимо избавиться от результатов Декларации 1682 г., тогда можно будет освободить духовную власть от светской, а после присоединить к обществу — Богу^[24].

Ламенне внимательно рассмотрел роль государства и определил границы его власти. Он подчеркивает вред от централизации государства и отмечает важность самоуправления в жизни общества. Государство, по мнению Ламенне, не должно вмешиваться в частную жизнь человека^[23].

Консервативная теория в Германии и Франции развивалась, как и в Англии, в направлении отрицания революционных учений XVIII в. Неприятие политической философии связывалось с тем, что она провозгласила метод, с помощью которого можно решить все политические и социальные проблемы общества. Консерваторов не устраивало в философии XVIII в. способность механически решить все проблемы государства и общества. Но чтобы их решить, необходимо было правильно расставить приоритеты, при этом учитывать, что человек не является конечной и единственной целью общества, поскольку он — продукт самого общества. Следовательно, не человек, а общество и его интересы должны стоять на первом месте, так как обладают большей ценностью.

Негативно воспринимают консерваторы и естественные права, предшествующие и стоящие выше социального положения. Все права являются результатом законов или естественного роста. Нельзя построить новое общество, отрицая историю, ибо она определяет настоящее состояние общества и государства. Консерваторы доказывали, что метод не всемогущ, поэтому человек не волен был ставить проблему так, как ему удобно, проблему ставят для него природа и история. Общество не зависит от договора, а человек не способен к творчеству.

Творческая способность, по их мнению, принадлежит одному Богу, например: абсолют у Гегеля.

Консерваторы теократической школы отмечали неспособность людей создать политическое общество. По их мнению, такой способностью обладал только Бог. В свое время Э. Берк и Савиньи, а теперь и теократы Франции, возражали против априорного построения политического общества. Они обратились к эмпирическому методу, и прежде всего к идее органического развития политических институтов и общества. Гегель доводил эту мысль до логического завершения, поставив государство на недосягаемую высоту^[28]. В исследовании сущности государства и общества французские теократы и Гегель стремились найти истинные принципы для создания социальной системы, которая была растворена Французской революцией XVIII в.

• [1] Мусихин Г. И. Противоречие авторитета и традиции в мировоззрении немецкихи русских консерваторов // Полис. 1999. № 1. С. 178.
• [2] См.: Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 579.
• [3] См.: Чичерин Б. Н. Политические мыслители древнего и нового времени. М., 1897.Вып. 2. С. 2.
• [4] См.: Там же. С. 24—25.
• [5] Цит. по: Чичерин Б. Н. Указ. соч. С. 26.
• [6] См.: Там же. С. 32.
• [7] См.: Манхейм К. Диагноз нашего времени. С. 643.
• [8] Цит. по: Манхейм К. Указ. соч. С. 640.
• [9] См.: Манхейм К. Указ. соч. С. 642.
• [10] Там же. С. 642—643.
• [11] См.: Там же. С. 652.
• [12] См.: Гегель Г. В. Философия права. М., 1990. С. 15.
• [13] Там же. С. 247.
• [14] Гегель Г. В. Философия права. М., 1990. С. 278.
• [15] Там же. С. 284.
• [16] См.: Гегель Г. В. Философия права. М., 1990. С. 319.
• [17] Там же. С. 228.
• [18] Цит. по: Современный консерватизм / отв. ред. С. П. Перегудов, В. А. Скороходов.М., 1992. С. 48.
• [19] Современный консерватизм / отв. ред. С. П. Перегудов, В. А. Скороходов. М., 1992.С. 48.
• [20] Мишель А. Идея государства. М., 1909. С. 132.
• [21] Мишель А. Идея государства. М., 1909. С. 134.
• [22] Там же. С. 134.
• [23] См.: Там же. С. 148.
• [24] См.: Там же.
• [25] См.: Мишель А. Идея государства. М., 1909. С. 147.
• [26] См.: Там же.
• [27] См.: Там же. С. 148.
• [28] См.: Гегель Г. В. Философия права. М., 1964.