Предложение как важнейшая единица синтаксиса

Предложение — универсальная и абсолютная единица синтаксиса. Все другие единицы, также относимые к компетенции синтаксиса — слова (словоформы) и словосочетания, функционируют и изменяются в предложении. Более того, они являются его образующими и составляющими. И те и другие неизменно соотносятся с предложением, вычленяются из него в их современном состоянии и исторически либо только исторически.

Как слово и словосочетание существует лишь то, что прошло через предложение, сформировалось в нем, ориентировано на него. Это не значит, однако, что словоформа входит в предложение только через словосочетание, опосредованно.

Словоформа не только свободна во вхождении в предложение, но может сама единственно конституировать его. Таковы предложения типа Смеркается; Морозит; Народу! и др.

Хотя печатью этнической самобытности отмечено в языке все, особенно выделяются в этом отношении слово и предложение.

Но слово достаточно отзывчиво на давление иных культурно-языковых воздействий, не говоря о том, что оно само по себе разрушается, изнашивается, формализуется и тем самым деэтнизируется в зависимости от частоты употребления.

Предложение же несравненно более устойчиво. Оно и формируется долго и надолго сохраняет свою этнограмматическую самобытность. Именно предложение, его строй, свойственная ему внутренняя свобода или, наоборот, жесткая устремленность к завершению, может быть, являются даже своеобразным ключом к разгадке некоторых существенных сторон этнической психологии и философии.

Так, многообразие типов русского предложения, его ориентированность не только на глагольное начало, но и на другие классы слов, характерная для него автономия грамматических центров (позиций главных членов), склонность к полицентризму дают некоторый простор для вполне резонных и правомерных, хотя и опосредованных рассуждений об открытости, лояльности, терпимости, многомерности русских ментальных представлений, о добродушии, доверчивости как заметных свойствах русского национального характера. По ряду параметров, в частности по обилию именных конструкций, нарастающих в направлении от древности к новому времени, современное русское предложение типологически отходит от генетически родственных ему западноевропейских языков и конвергируется с предложением, например, в арабском языке. Такого рода языковые факты существенны. Они открывают доступ к глубинам, по-своему питающим исторически изменчивые тенденции в этнической культуре, философии, и могут использоваться при разработке стратегии международных культурных коммуникаций, выборе методик изучения соответствующих языков.

Предложение заметно отличается в языках разных типов. Так, например, показательно то, как в предложении номинативного и эргативного строя осмысляется и представляется обычное грамматическое подлежащее.

В эргативных языках подлежащее мыслится либо как субъект пассивный (он не действует, но находится в определенном состоянии, испытывает состояние), либо как субъект активный, действующий, энергичный. Пассивное подлежащее стоит в именительном падеже, активное — в эргативном. При активном подлежащем сказуемое выражается переходным глаголом.

Следовательно, подлежащее мальчик в предложениях-высказываниях Мальчик спит и Мальчик читает книгу, являющееся тождественным, идентичным в языках номинативного строя, оказывается разным, не тождественным самому себе в языках эргативного строя. В последних подлежащее-субъект оказывается расчлененным, дифференцированным, конкретизированным по приписываемым ему признакам. Это то, что также имеет отношение к национальной специфике синтаксиса и далее — к этнической культуре, психологии и философии, поскольку дает иную сегментацию соответствующего фрагмента действительности.

Подобные предложения индоевропейским языкам неизвестны.

Типом предложения обусловливается и закономерности лексического его наполнения. Так, состав лексем, из которых строятся номинативное и безличное или количественное (квантитативное) предложения в русском языке, кардинально различен.

С другой стороны, и сам тип предложения, его синтаксическая перспектива предопределяются входящими в его состав словами, принадлежащими к соответствующим частям речи. И в целом связь и степень взаимной обусловленности между типами синтаксических конструкций, их лексическим наполнением, факторы, поддерживающие такую взаимообусловленность, — это отдельная малоисследованная проблема описательного и исторического языкознания. Так, во многих кавказских языках структура предложения диктуется словообразовательной структурой глагольной лексемы. Направления развертывания пространственно-временной перспективы предложения (позиции обстоятельств времени, места, совместности) заложены в морфемную структуру глагола-сказуемого. Некоторые рудименты (остатки) подобной соотнесенности мы находим и в современном русском языке в ряде.

случаев так называемого сильного управления, ср. глагольно-именные словосочетания (блоки) в современном русском языке: Отойти от стола; Войти в аудиторию; Подложить под пол; Сойти сверху и др.^[1]

Отношения, реализуемые между словами в предложении, характеризуются высокой степенью обобщения. Они далеки от их лексических значений, но строятся на базе их категориальных свойств. Денотативная и/или сигнификативная отнесенность слова, не влияют на структуру синтаксической семантики, на синтаксическое содержание предложения. Это обстоятельство остроумно было проиллюстрировано Л. В. Щербой в его знаменитой фразе Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка. Слова, из которых составлена эта фраза, по их грамматике — русские. Безупречно русским является и само предложение-высказывание. В нем посредством грамматических средств русского языка выражены все синтаксические отношения, характерные для подобного типа конструкций: предикативные, атрибутивные, объектные, обстоятельственные, субъектные, модальные, залоговые. Из предложения-высказывания свободно вычленяются соответствующие словосочетания: глокая куздра, штеко будланула, будланула бокра, курдячит бокренка. Нет только реальных денотатов и их действий, качеств, свойств. Они замещены некими обобщенными символами, конкретизируемыми на более высоком, грамматическом, уровне, безразличном к индивидуализации.

Синтаксис, предложение еще более обобщает процесс абстрагирования языковых фактов. Такова природа единиц языковых уровней в их субординации и функционировании. Таким образом, разностороннее рассмотрение предложения как важнейшей единицы синтаксиса предполагает изучение как всех его составляющих в их исторической динамике, во взаимных связях, преобразованиях, так и самого предложения в качестве универсальной коммуникативной и грамматической единицы языка.

Все компоненты предложения и само предложение исторически изменчивы. По этой причине А. А. Потебня считал невозможным дать универсальное определение предложения, в том числе применительно и к истории отдельного языка. Тем не менее, подобных определений существует много, более 250. Так, один из выдающихся русских ученых XX в. акад. В. В. Виноградов определял его следующим образом: «Предложение — это грамматически оформленная по законам данного языка целостная единица речи, являющаяся главным средством формирования, выражения и сообщения мысли. В предложении выражается не только сообщение о действительности, но и отношение к ней говорящего»^[2]. Такое определение получило широкое распространение в целом в языкознании XX в., и не только в отечественном. Ср.: Предложение — это «грамматически и интонационно оформленная по законам данного языка целостная единица речи, являющаяся главным средством формирования, выражения и сообщения мысли о некоторой действительности и отношения к ней говорящего»^[3].

• [1] Тарпанов 3. К. О лексико-синтаксическом изоморфизме в истории языка. С. 55—63.
• [2] Виноградов В. В.

  Введение

  // Грамматика русского языка. В 2 т. Т. II. Синтаксис.Ч. 1. М.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 65.

• [3] Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1966. С. 347.