Сложносочиненные предложения с союзом и

Академическая грамматика русского языка считает сложносочиненные предложения с союзом и «обычным и широко распространенным видом»^[1] сложных предложений и не делает при этом никаких оговорок относительно того, к какой конкретной разновидности современного русского языка этот вывод относится. Но характер иллюстративного материала дает возможность предположить, что вывод Академической грамматики относится исключительно к языку художественной прозы XIX—XX вв. Наблюдения над синтаксисом сложносочиненного предложения в языке русских пословиц показывают, что союз и не может быть охарактеризован в них как распространенное средство выражения синтаксических отношений. Конструкции с союзом и составляют около 1% числа рассмотренных пословиц, оформленных в виде сложносочиненных предложений.

По характеру выражаемых отношений сложносочиненные предложения с союзом и делятся на ряд групп: 1) предложения, в которых союз и соединяет части с противительно-ограничительными отношениями: Гневайтеся, и не согрешайте (Симони, 90); Вора в суд веди, и сам туда иди (Даль, 169); Веселие не вечно и печальное конечно (Симони, 86); Богатство живет, и нищета живет (Даль, 97); 2) предложения со следственными отношениями: Рука руку моет, и обе белы живут (Даль, 135); Гость на двор — и беда с ним (Богданов, 90); Вор попал — и мир пропал (Богданов, 71); 3) предложения с противительно-уступительными отношениями: Горевать не горевать, и хоронить не миновать (Даль, 149); Конь о четырех ногах, и тот потыкается (Симони, 115); 4) предложения с присоединительными отношениями: Счастлив медведь, что не попался стрелку, и стрелок счастлив, что не попался медведю (Даль, 77); Сам чужова перста не кусай и своево не давай (Богданов, 109); 5) предложения с соединительными отношениями: По миру не ходим, и нищим не подаем (Даль, 99); Делай добро и жди добро (Татищев, 51); В долг дай и поклон отдай (Богданов, 72); 6) предложения, обозначающие хронологическую последовательность событий: Время придет, и час пробьет (Даль, 116); Пора придет, и вода пойдет (Даль, 116); Лиса придет — и курица раскудахчется (Даль, 143); 7) предложения с условно-следственными отношениями: Гром не грянет, и мужик не дрогнет (Симони, 93); Богатство полюбится, и ум расступится (Даль, 84); Брак честен и ложе не скверно (Симони, 79); Божье забудешь, и своего не получишь (Даль, 41); Нужды не увидишь, и в добре не походишь (Даль, 102); Соблазн велик — и совесть молчит (Даль, 174); Свиньи хрю, и поросята хрю (Даль, 179); Скота не держать, и ускотья не видать (Даль, 183); 8) предложения с противительными отношениями (редкий тип): Замок для глупого и печать для разумного (Богданов, 81). Предикативное единство с условным значением непременно занимает препозицию. По структуре оно может быть двусоставным либо односоставным. В любом случае оно, как правило, является полным. Предикат выражается глагольными формами, формами прилагательных, отглагольными междометиями. Во всех случаях, когда единство с условным значением, представляющее собой двусоставное или односоставное распространенное предложение, имеет предикат, выраженный любой формой, кроме формы 2-го лица императива, этот предикат стоит в постпозиции. В том случае, когда в роли сказуемого (или главного члена) выступает глагол 2-го лица повелительного наклонения, условное предложение обязательно начинается предикативной формой: Не замахивайся палкой, и собака не залает (Даль, 183); Делай добро, и тебе будет добро (Даль, 126); Не хлещи кобылы, и лягать не станет (Даль, 125); Покорись беде, и беда покорится (Даль, 57). В предложениях с условно-следственными отношениями и оказывается функционально противоречивым. С одной стороны, у него много общего с омонимичной усилительной частицей и, что, в частности, находит свое выражение в использовании его, во-первых, в конструкциях, лишенных условно-следственных отношений (Держи черта за рога: и то находка —Даль, 104), во-вторых, в конструкциях с подчинительными союзами (Когда доведется, и все минется — Даль, 120). Что же касается места и в структуре сложного целого, то семантически он гораздо больше относится ко второй части. С другой стороны, и соединяет два простых предложения, тем самым выполняя функцию союза. Безусловное признание здесь и усилительной частицей и, следовательно, сложного целого — бессоюзным сложным предложением не может быть признано соответствующим реальному положению вещей. Таким образом, во всех рассмотренных конструкциях и функционально синкретичен, поэтому может быть квалифицирован как союзчастица^[2]. Очень редко пословицы используют и повторяющийся союз и — и: И крута гора, да забывчива; и лиха беда, да сбывчива (Даль, 154).

Возражая М. Н. Петерсону, отмечавшему многозначность союза и^[3], А. М. Пешковский писал: «…я сильно сомневаюсь, чтобы мы могли признать за союзом и такую многозначность. Частью здесь приписывается союзу то, что на самом деле выражено интонацией или формами сказуемости… а частью просто сваливается в значение союза все, что можно извлечь из вещественного содержания соединяемых им предложений»^[4].

A. M. Пешковский прав, когда считает, что значения союза и выводятся из значений соединяемых им простых предложений. Но трудно с ним согласиться, когда он отвергает вывод о многозначности союза и на том основании, что значения, якобы приписываемые союзу, выражаются «интонацией или формами сказуемости». Такого рода возражения неубедительны по той причине, что точно так же мы определяем значение (значения) любого другого союза. В отрыве от предложений, соединяемых союзом и, говорить о его значениях невозможно, так как сам по себе, вне контекста, союз не способен иметь какое-либо значение. Поэтому точнее было бы говорить не о значениях союза, а о том, в каких семантических типах предложений могут выступать разные союзы^[5]. Но новое терминологическое обозначение не изменит того факта, что союз и в русских пословицах, несомненно, полисемантичен.

Ни одна из отмеченных семантических групп предложений с союзом и не является сколько-нибудь распространенной в языке пословиц. Ограниченность использования союза и в пословицах можно объяснить его неразговорным характером, «вялостью», не позволяющей ему четко разграничивать пословичные части. Союз и более «приспособлен» для соединения в узком смысле слова, в силу чего никогда не выступал активным компонентом пословичной формулы. Такой вывод подтверждается отчасти данными исторического синтаксиса русского языка. Наблюдения А. Н. Стеценко показывают, что союз и был широко распространен в «языке литературных памятников книжного характера», в то время как «в языке деловых документов, а также в языке литературных памятников, отражающих живую народную речь», преобладает союз а^[6]. Языковые элементы, функционировавшие с древних времен почти исключительно в синтаксисе книжных стилей, естественно, не могли стать активными в строе пословиц, всегда строящихся по синтаксическим законам разговорной речи.

• [1] Грамматика русского языка. Т. 2. Ч. 2. С. 176.
• [2] Подробнее см.: Тарланов 3. К. О жанрово обусловленных функциях союза-частицыи в языке русского фольклора // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1983.С. 15—22.
• [3] Петерсон М. Н. Очерк синтаксиса русского языка. С. 106—108.
• [4] Пешковский А. М. Существует ли в русском языке сочинение и подчинение предложений? С. 141—142.
• [5] Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. С. 270.
• [6] Стеценко А. Н. Сложносочиненное предложение в древнерусском языке. С. 48—49.