Второй (1942-1943) этап — признание руководящей роли русского народа в деле борьбы с агрессором; третий этап (1944-1945) — борьба против «великодержавного шовинизма» и «националистических проявлений»

Удельный вес представителей русского народа в рядах сражающихся был особенно велик в 1941 — 1943 гг. Это заставляло руководство страны все чаще обращаться к исконным стремлениям и ценностям русского народа, к его историческим корням и самобытным традициям как к наиболее вдохновляющим на ратный подвиг. В области пропаганды был отвергнут упор на принцип классового интернационализма. Утверждению этих тенденций способствовала смена руководства Главного политического управления Красной Армии, произошедшая весной 1942 г.: Л. З. Мехлиса, твердого интернационалиста по убеждениям (еврея по национальности), на ответственном посту начальника Главного политуправления РККА сменил А. С. Щербаков, имевший стойкую репутацию патриота-государственника.

В 1942 г. была начата работа по замене «Интернационала» на патриотический гимн. Роспуск Коминтерна в мае 1943 г. ускорил работу над созданием гимна, в котором надо было отразить исторический путь народов страны, а не борьбу международного пролетариата. С начала 1944 г. официальные торжественные мероприятия и ежедневные передачи советского радио начинались с исполнения гимна о нерушимом союзе республик, сплоченных навеки Великой Русью. В основу гимна была положена музыка А. В. Александрова.

Огромную вдохновляющую роль сыграло учреждение орденов в честь Александра Невского, Суворова, Кутузова (июль 1942 г.), позднее, в октябре 1943 г. — ордена Богдана Хмельницкого (для воодушевления украинцев в их борьбе за изгнание оккупантов, за свою национальную будущность), орденов и медалей Ушакова и Нахимова (март 1944 г.). В январе 1943 г. Советской армии были возвращены традиционная форма русской военной одежды с погонами, офицерские звания. Учреждались Суворовские и Нахимовские училища по образцу старых кадетских корпусов. На фронте и в тылу пропагандистская работа организовывалась на основе директивы о воспитании советского патриотизма на примерах героического прошлого русского народа.

Практическим пособием в проведении этой работы стала книга «Героическое прошлое русского народа», изданная массовым тиражом в августе 1943 г. В октябре 1944 г. на самом высоком уровне рассматривался (был подготовлен соответствующий проект Указа Президиума Верховного Совета СССР) вопрос об официальном разрешении военнослужащим носить полученные еще в Первую Мировую войну солдатские Георгиевские кресты. Были задуманы ордена, носящие имена Дениса Давыдова (для награждения партизан), Николая Пирогова (офицерам-медикам). Для гражданских лиц проектировался орден Михаила Ломоносова, а также медали, носившие имена Чернышевского, Павлова, Менделеева. Известны и проектные рисунки советского ордена «Петр Великий». Проекты остались неосуществленными, видимо, из-за отсутствия острой необходимости в дальнейшем поощрении «националистической» тенденции в наградном деле.

Вынужденное апеллирование властей к национальным чувствам русского народа имело не только положительное значение. Негативным следствием такой апелляции было провоцирование среди некоторых представителей неславянских национальностей вопроса: во имя чего воевать, приносить в жертву свою жизнь, если война направлена против русских? Выражение таких настроений, нежелание участвовать в сражениях, как отмечают фронтовики, тоже имело место и «приобретало самый разнообразный характер». Позиционирование русских как «старших братьев», а затем и как «руководящей нации» представителями центральной власти в республиках вызвало на местах не только смешанную, но и «исключительно отрицательную реакцию».

С 1943 г. получило известность сталинское суждение, во многом определившее последующую национальную политику: «Необходимо опять заняться проклятым вопросом, которым я занимался всю жизнь, но не могу сказать, что мы его всегда правильно решали. Это проклятый национальный вопрос. Некоторые товарищи еще недопонимают, что главная сила в нашей стране — великая великорусская нация. Некоторые товарищи еврейского происхождения думают, что эта война ведется за спасение еврейской нации. Эти товарищи ошибаются, Великая Отечественная война ведется за спасение, за свободу и независимость нашей Родины во главе с великим русским народом».

Срочно была осуществлена корректировка курса, который иностранные наблюдатели именовали «националистическим НЭПом». В 1944 г. в ЦК ВКП (б) состоялось совещание историков, на котором осуждались крайности, идущие как по линии очернения прошлого русского народа, преуменьшения его роли в мировой истории (А.М. Панкратова, М. В. Нечкина, Н. Л. Рубинштейн и др.), так и по линии сползания на позиции «великодержавного шовинизма» и «квасного патриотизма» (X.Г. Аджемян, Б. Д. Греков, А. В. Ефимов, Е. В. Тарле и пр.). В одном из проектов постановления по итогам совещания отмечалось, что в работах «ряда историков, особенно — Яковлева и Тарле, проявляются настроения великодержавного шовинизма, обнаруживаются попытки пересмотреть марксистско-ленинское понимание русской истории, оправдать и приукрасить реакционную политику царского самодержавия, противопоставить русский народ другим народам нашей страны». А. И. Яковлев на заседании 7 января 1944 г. в Наркомпросе высказал следующую мысль: «Мне представляется необходимым выдвинуть на первый план мотив русского национализма. Мы очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к ним любовно. Но русскую историю делал русский народ. И, мне кажется, что всякий учебник о России должен быть построен на этом лейтмотиве… Этот мотив национального развития, который так блистательно проходит через курс истории Соловьева, Ключевского, должен быть передан всякому составителю учебника. Мы, русские, хотим истории русского народа, истории русских учреждений, в русских условиях». Это заявление было осуждено как «явное проявление великодержавного пренебрежительного отношения к нерусским народам». Были отвергнуты предложения о включении в число исторических героев А. А. Брусилова, А. М. Горчакова, А. П. Ермолова, М. И. Драгомирова, К. П. Кауфмана, М. Д. Скобелева, М. Г. Черняева и других выдающихся военных и государственных деятелей дореволюционной России.

Еще более жестким было осуждение «националистических проявлений» в других республиках. 31 января 1944 г. Сталин принял личное участие в обсуждении киноповести А. П. Довженко «Украина в огне». Он осудил повесть за то, что в ней «ревизуется ленинизм», «нет ни одного слова о Ленине», не разоблачаются петлюровцы и другие предатели украинского народа, изображается, будто колхозный строй убил в людях национальную гордость, в то время как «именно советская власть и большевистская партия свято хранят исторические традиции и богатое культурное наследство украинского народа и всех народов СССР и высоко подняли их национальное самосознание». Сталин негодующе заметил: «Если судить о войне по киноповести Довженко, то в Отечественной войне не участвуют представители всех народов СССР, в ней участвуют только украинцы».

Заключение

было суровым: повесть является «ярким проявлением национализма, узкой национальной ограниченности». 12 февраля 1944 г. решением Политбюро КП (б)У Довженко был снят со всех занимаемых должностей как в государственных учреждениях, так и в общественных организациях.

9 августа 1944 г. ЦК ВКП (б) принял постановление, осуждающее республиканскую газету «Красная Татария» за принижение роли Красной Армии в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и «преклонение перед военной мощью, техникой и культурой буржуазных стран». Татарскому обкому партии предлагалось устранить «серьезные недостатки и ошибки националистического характера в освещении истории Татарии (приукрашивание Золотой Орды, популяризация ханско-феодального эпоса об Идегее)». 27 января 1945 г. аналогичное внушение было сделано руководству Башкирской партийной организации. Здесь тоже обнаружились серьезные идеологические просчеты. Было отмечено, что «в подготовленных к печати „Очерках по истории Башкирии“, в литературных произведениях „Идукай и Мурадым“, „Эпос о богатырях“ не проводятся разграничения между подлинными национально-освободительными движениями башкирского народа и разбойничьими набегами башкирских феодалов на соседние народы, недостаточно показывается угнетение трудящихся башкир татарскими и башкирскими феодалами, идеализируется патриархально-феодальное прошлое башкир. В пьесе „Кахым-Туря“ извращается история участия башкир в Отечественной войне 1812 года, противопоставляются друг другу русские и башкирские воины». Формулировки были ужесточены на Х пленуме правления Союза советских писателей 17 мая 1945 г. Здесь уже говорили, что в Татарии «поднимали на щит ханско-феодальный эпос об Идегее и делали Золотую Орду передовым государством своего времени», нечто подобное произошло и в Башкирии с эпосом «Карасахал», там тоже «извратили историю и впали в идеализацию патриархально-феодального прошлого». Все это заставляло историков и литераторов впредь быть очень осторожными в проведении грани между «героическим прошлым» народа и «идеализацией» его исторического прошлого.

Сугубо прагматическими соображениями было вызвано решение пленума ЦК ВКП (б) от 27 января 1944 г. «О расширении прав союзных республик в области обороны и внешних сношений». Решение было связано с предстоящей организацией ООН и предложениями МИДа добиваться включения в состав ООН всех 16 советских республик. Попытаться сделать это можно было, придав (хотя бы символически) больше прав, самостоятельности, суверенности союзным республикам, которые стали бы такими же субъектами мирового сообщества, какими являлись британские доминионы (Канада, Южно-Африканский союз, Австралия, Новая Зеландия) и колония (Индия). В расчете на это были приняты указы.

Верховного Совета СССР о преобразовании союзных наркоматов обороны и иностранных дел в союзно-республиканские. Необходимость предложенных мер мотивировалось результатами политического, экономического и культурного роста союзных республик. Подчеркивалось: «В этом нельзя не видеть нового важного шага в практическом разрешении национального вопроса в многонациональном советском государстве, нельзя не видеть новой победы нашей ленинско-сталинской национальной политики». Конституция СССР была дополнена статьей 18: «Каждая союзная республика имеет право вступать в непосредственные сношения с иностранными государствами, заключать с ними соглашения и обмениваться дипломатическими и консульскими представителями». Республики получили конституционное право иметь самостоятельные воинские формирования. Истинные цели просматривались в заявлении Молотова на пленуме ЦК: «Это, очевидно, будет означать увеличение рычагов советского воздействия в других государствах. Это будет также означать, что участие и удельный вес представительства Советского Союза в международных органах, конференциях, совещаниях, международных организациях усилится».

Великая Отечественная война в целом была временем решающих уступок национальному сознанию народов СССР, особенно русскому национальному самосознанию. Гимн страны, повсеместно исполнявшийся с 15 марта 1944 г., закреплял новую линию партии в национальном вопросе. Попытки ультра интернационалистов сузить масштабы уступок военного времени и возвратиться к довоенной программе, лозунгам и методам интернационально-патриотического воспитания не имели успеха. Это продемонстрировало, в частности, совещание историков в ЦК ВКП (б) (май — июль 1944 г.), инициированное историками-марксистами, в прошлом — представителями школы М. Н. Покровского. Уступки русскому национальному сознанию были сохранены, а позже, в период борьбы с «низкопоклонством перед Западом» и «космополитизмом» в какой-то мере и расширены. Пропаганда национальных, русских ценностей усиливалась с каждым годом, вплоть до кончины И. В. Сталина, хотя, разумеется, отказа от идеи «международной солидарности трудящихся» не произошло.