Сократ — родоначальник философии человека
Однако, когда мы изучаем диалоги Сократа с Платоном, мы не находим прямого решения новых проблем. Сократ дает детальный и скрупулезный анализ индивидуальных человеческих качеств и добродетелей. Он пытался выявить их природу, в том числе и таких, как благо, справедливость, умеренность, доблесть… Но он никогда не отваживался дать определение человека. Чем объясняется этот мнимый недостаток… Читать ещё >
Сократ — родоначальник философии человека (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Однажды Сократ (ок. 470—399 до н. э.) гулял со своим учеником Федром. Они очутились за воротами Афин. Сократ пришел в восторг от красоты местности. Он восхищался пейзажами и превозносил их. Но Федр прервал Сократа, пораженный, что тот ведет себя как чужестранец, которому проводник показывает окрестности. «Что же, — спросил он Сократа, — не выходишь даже за городскую стену?» Сократ придал своему ответу символическое значение: «Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местности и деревья ничему не хотят научить меня, не то, что люди в городе». Смысл сказанного таков: на свете много диковинного, но любознательность философа в наибольшей степени способен удовлетворить только человек.
Такого специфического интереса к человеку не было в восточной философии. В целом человек в восточной культуре — лишь материал, который помогает приобщиться к высшим, внеличностным ценностям. Сознание такого типа, естественно, тяготеет к власти, в которой и выражает себя, как предполагается, искомый абсолют. Власть понимается как безоговорочная ценность, как наиболее полное выражение тайны бытия. Она возникает независимо от человека как отражение духа Вселенной. Человек же должен сознательно подчиниться этой власти, даже не претендуя на постижение ее смысла.
В индуизме и буддизме личность отрицается, признается лишь некая «самость». В восточных же деспотиях, следовательно, индивид вообще не рассматривается как ценность. Напротив, всякая уникальность, «нестертость» человека оценивается как зло, как помеха на пути слияния с космосом. Эти качества индивида противоречат общему настрою восточной культуры, призванной обнаруживать безличные абсолюты, идет ли речь о некоем верховном начале бытия, пантеистически осмысленной природе (природоцентризм) или конфуцианском понимании общества как иерархически организованного общежития людей (социоцентризм).
Однако это господство всеобщности не исключает зарождения этических принципов милосердия, гуманности, добра, пробуждения чувства самосознания личности. Напротив, по мнению китайского философа Чэн Чжунъ-ина, «конфуцианская философия с ее сильной ориентацией на целостность и единство человеческой личности как средства реализации высшей ценности в мире является, несомненно, внутренне гуманистической и резко противостоит раздвоению человеческого существования через противопоставление его божеству или внешнему материальному окружению»[1].
Конечно, когда мы говорим об истолковании человека в западной и восточной культурах, важно избежать упрощений. Можно предположить, что проблема человека в восточных учениях не ставилась в прямой, непосредственной форме. Но это вовсе не означает, будто на Востоке проявили равнодушие к теме человека. Если встать на такую точку зрения, останется неясным происхождение богатейшей психологической культуры Востока, восточных методик развития духовных и психологических ресурсов человека, весьма развернутых систем его нравственного поведения.
У древних греков, как и у большинства народов Востока, еще не сложилось ощущение личности, самостоятельности индивида. Чтобы подойти к тайне человека, важно было исторически отделить индивида от космоса, от всеобщей субстанции. Античность сделала только шаг на этом пути. Но шаг весьма значительный. Здесь и только здесь был открыт человек!
В ранней и даже зрелой Античности, по существу, не могла родиться идея личности в той конкретной оформленности, которая выявилась в европейском сознании в конце античной эпохи. Постепенно космологические сюжеты уступали место собственно человеческим проблемам. На границе между космологической и антропологической мыслью стоит учение Гераклита. Хотя он рассуждает как натурфилософ, однако отдает себе отчет в том, что проникнуть в тайны природы, не раскрыв проблему человека, невозможно. Философию Гераклита можно выразить словами: «Я исследовал самого себя».
Хотя эта новая мыслительная тенденция и была присуща ранней греческой философии, она обрела зрелость лишь во времена Сократа. Так обстоит дело и с проблемой человека — вехой, отделяющей Сократа от предшествующей философии. Сократ никогда не нападал на своих предшественников и не критиковал их теории. Он не стремился также создать новое учение. Однако все прежние теории предстали у него в новом освещении, ибо были соотнесены с новым интеллектуальным центром. Проблемы греческой натурфилософии померкли перед новыми вопросами, которые захватили внимание философов.
У Сократа не было особой теории природы или особой логики. Мы не находим у него и стройной, систематизированной этики в том смысле, как она складывалась в других этических системах. Сократ всегда отстаивал и защищал идеал объективной, абсолютной, универсальной истины. Но единственный универсум, который он признавал и исследовал, был универсум человека. Для него неизменным оставался вопрос — что есть человек?
Однако, когда мы изучаем диалоги Сократа с Платоном, мы не находим прямого решения новых проблем. Сократ дает детальный и скрупулезный анализ индивидуальных человеческих качеств и добродетелей. Он пытался выявить их природу, в том числе и таких, как благо, справедливость, умеренность, доблесть… Но он никогда не отваживался дать определение человека. Чем объясняется этот мнимый недостаток философии Сократа? Не идет ли античный мыслитель здесь окольным путем, намечая лишь общие очертания проблемы, но не проникая в ее глубины и реальную суть? По мнению Э. Кассирера, именно это нежелание Сократа дать определение человека проливает неожиданный свет на существо проблемы. Мы не можем исследовать природу человека тем же путем, каким мы изучаем природу.
Физические предметы можно описать через их объективные свойства. Но человека возможно определить только в терминах его сознания. Этот факт выдвигает совершенно новую проблему, которую нельзя решить с помощью обычных методов исследования. Эмпирическое наблюдение и логический анализ в том смысле, в каком они использовались в досократовской философии, здесь обнаруживают свою неэффективность. Только в непосредственном общении с человеком можно приблизиться к его истолкованию.
Вот почему философия, которая до той поры понималась как интеллектуальный монолог, превратилась в диалог. Прежде истина понималась как готовое откровение, которое может быть уловлено, усвоено посредством индивидуальных усилий мыслителя и без труда передано и сообщено другим. Однако Сократ уже не придерживался такой точки зрения. Нельзя, писал в «Республике» Платон, внести истину в душу человека, как нельзя заставить видеть слепого от рождения. Прийти к истине можно только путем вопросов и ответов.
В этом утверждении есть косвенный ответ на вопрос «Что такое человек?». Человек оказывается существом, которое постоянно ищет самого себя, которое в каждый момент своего существования испытывает и перепроверяет условия своего существования. В этой перепроверке, в этой критической установке по отношению к собственной жизни и состоит реальная ценность этой жизни.
«А без… испытания жизнь не в жизнь для человека»[2], — говорит Сократ. Итак, античный философ определяет человека как такое существо, которое, получив разумный вопрос, может дать разумный ответ. Так понимаются и знание, и мораль. Лишь благодаря этому дару — способности давать ответ самому себе и другим — человек и становится «ответственным» существом, моральным субъектом. В античной философии поворот к антропологической теме осуществил Сократ. Его в современной философской литературе и называют родоначальником философии человека, ее первоначальной версии. Для Сократа самопознание становится главнейшей и единственной целью человека.