Первые муфтии Оренбургского мусульманского собрания: Мухамеджан Хусаинов и казахские старшины (последняя четверть XVIII — начало ХІХ вв.)

Первые муфтии Оренбургского мусульманского собрания: Мухамеджан Хусаинов и казахские старшины (последняя четверть XVIII — начало ХІХ вв.)

Политика российской власти и исторические события, происходившие в Казахской степи в последней четверти XVIII в. тесно связали деятельность Мухамеджана Хусаинова (1756−1824) с казахскими ханами, султанами, старшинами. Этому способствовал ряд законодательных актов имп. Екатерины II (1762−1797), определившие в последней четверти XVIII в. роль татар в качестве инструмента в распространении законов империи в Казахской степи и в реализацию далеко идущих внешнеполитических планов в направлении Южного Казахстана и Средней Азии. [1].

Мухамметджан Хусаинов происходил из татарской торговой семьи деревни Султанай в Башкирии. Его знания и происхождение позволили занять в 1785 г. должность ахуна (17 851 788) при Пограничной Экспедиции (структура, занимавшаяся вопросами казахов, переименованная в 1799 в Оренбургскую Пограничную комиссию), а затем должность муфтия ОМДС (1789−1824).

Назначение центральной властью Мухамеджана Хусаинова первым муфтием ОМДС не было случайным выбором. Во-первых, еще в молодые годы он был послан Коллегией иностранных дел с секретными поручениями в Бухару и Кабул, где выдавал себя за учащегося, приехавшего для получения высшего духовного образования. Во-вторых, определенную роль в карьере М. Хусаинова сыграл генерал-губернатор Уфимского и Симбирского наместничества барон О. Игельстром (1784−1792). Деятельность О. Игельстрома в обширном Оренбургском регионе началась в сложное время. Казахская степь была охвачена уже второй год национально-освободительным движением под руководством старшины рода байбакты Младшего жуза Срыма Датова. В сложившейся ситуации (политический кризис в Степи, слабость позиций Нуралы хана, замешательство казахского населения в выборе нового хана и т. д.) генерал-губернатор О. Игель-стром посчитал, что искать опоры для российской администрации в лице казахской аристократии (ханов и султанов) бесполезно и целесообразно использовать внутреннюю борьбу в Степи для укрепления русской власти путем административного реформирования традиционных властных структур. C другой стороны, барон О. Игельстром уже имел опыт в предотвращении беспорядков, так как будучи на службе в 1767 г. в Польше принимал участие в подавлении восстания и реформировании. [2, с.46].

Перед О. Игельстромом стоял вопрос: «Как и каким образом осуществить эту реформу?» Генералгубернатор видел выход в реализации своих замыслов посредством привлечения руководителей движения, в первую очередь старшины С. Датова, который представлял в середине 80-х годов XVII^. реальную силу в Степи. Для региональной администрации важно было выстроить линию сотрудничества со старшинами родов, роль которых зачастую была ключевой в жизни казахского кочевого общества. Тем более, что в 1786 г. хан Младшего жуза Нуралы был вынужден перейти пограничную линию и получить «. покровительство российских властей». Суть реформы О. Игельстрома включала ликвидацию ханской власти и перераспределение властных полномочий Пограничному суду, организованному в Оренбурге (октябрь 1786) и Пограничным расправам (в количестве трех единиц, что соответствовало родо-племенной структуре казахов Младшего жуза, а именно три племенных объединения Алимулы, Байулы, Жетру) — коллегиальные Советы с судебными функциями, подчиненные Пограничному суду (сентябрь, 1787 г.). Кроме того предполагалось введение должности главных старшин (1787). В этой ситуации вырисовывается роль М. Хусаинова. Именно по рекомендации О. Игельстрома его назначают в 1785 году первым ахуном в Казахской степи. Не случайно, что в период освободительного движения под руководством С. Датова учреждается должность ахуна, создается ОМДС и утверждается должность муфтия. Создав мусульманскую управленческую структуру, правительство окончательно признало ислам в качестве терпимой веры, рассчитывало на активное участие Духовного собрания во внешнеполитических акциях правительства в Казахстане и Средней Азии и одновременно взяло под надежный контроль духовенство, фактически поставив его на государственную службу. Не случайно, что М. Хусаинов, будучи ахуном Пограничной экспедиции, направлял в Степь «увещевательные письма» казахскому народу. Суть данных писем сводилась к тому, что подданство мусульман государю иной веры не только не противоречит мусульманскому закону, а наоборот прямым образом им одобряется и освящается и что выступление против царского правительства является величайшим грехом для правоверного мусульманина. Причем свои доказательства он основывал, приводя отрывки из Корана[4, с.247].

Посреднические функции в переговорах со старшинами и С. Датовым по реформированию власти в Степи были возложены именно на М. Хусаинова, которые он выполнил блестяще. 21 сентября 1785 г. участвовал на собрании старшин близ р. Женешке (приток Илека), где принял присягу в верности Е.и.в. у 208 старшин Младшего жуза. Пребывание М. Хусаинова более месяца (7 сентября по 8 октября 1785 г.) в Степи позволили ему разобраться в причинах борьбы старшин и хана Младшего жуза Нуралы и соответственно предложить региональной администрации свои предложения по изменению сложившейся ситуации в регионе. [3, 65] Одновременно М. Хусаинов распространял «открытые листы», т. е. обращение генерал-губернатора. О. Игельстрома к казахскому населению Младшего жуза к прекращению взаимной ба-рымты и призванию «жить в покое [4, с.248−255].

В 1786 М. Хусаинов вновь участвовал на съезде старшин на р. Хобда, несмотря на то, что казахи «злословили и стращали умерщвлением» ахун сумел оказать на них влияние и принял присягу у семи султанов и 168 «лучших людей», а именно влиятельных старшин Младшего жуза в верноподданстве. 5, док. № 63] Кроме того, М. Хусаинов сумел объяснить представителям казахской знати важность и необходимость реформирования системы управления в Степи, предлагаемые генерал-губернатором Уфимского и Симбирского наместничества. В мае 1786 года он доносил О. Игельстрому, что казахи «…истинно желают пребыть верными в подданстве и жить в мире с соседями» [3, с.71].

И наконец, 5 апреля 1787 г. М. Хусаинов вновь принял присягу у 214казахских старшин. Кроме того, бии родов торткара Кара-кобек и Шубар писали, что при посредстве М. Хусаи-нова, «степной народ наш стал верноподданным России, скрепив это великой присягой и клятвой нашей веры и подтвердив это священным Кораном». 3, с.83- 84].

Привлекая М. Хусаинова к посредническим услугам, генерал-губернатор О. Игельстром рассчитывал на то, что у казахского народа сей ахун «в великом почтении» и казахи имели к нему, как он писал в центр «отменную доверенность», поэтому он более «всех успеет в том», чтобы разрешить возникающие конфликтные ситуации при внедрении новых административных учреждений [3, с.65−66.]. За «засвидетельствованную усердную службу» жалованье М. Хусаинова в 1786 г. увеличилось в два раза и составило 300 руб. в год [ 6, с.683]. Кроме того Екатерина II в рескрипте данном губернатору О. Игельстрому от 12 ноября 1786 г. прибавила к жалованию М. Хусаинова еще 200 рублей на год, «соизволяя при том, чтобы он именовался в тамошнем кругу первым ахуном». [3, с. 76. ].

Таким образом, к началу своей службы в качестве муфтия М. Хусаинов уже хорошо знал не только обычаи и культуру казахов, но и расклад политических сил в Степи, имел достаточно тесное общение с влиятельными казахскими старшинами. Исходя из этого, я хотела бы в своей статье представить основные направления взаимодействия первого муфтия М. Хусаинова с казахскими старшинами.

М. Хусаинов разделял политику генерал — губернатора Уфимского и Симбирского наместничества О. Игельстрома по реформированию управления в Степи и поддерживал казахских старшин в их внутренней борьбе с представителями казахской аристократии (султанской группировкой). В своих письмах к Срыму Датову, он обращался к нему не иначе как «почтенный главный старшина, начальник всех». 4, С.120] У них сложились довольно доверительные отношения. Не случайно в 90х г. XVII^. Срым Датов обратился с ходатайством к российскому правительству о командировании именно муфтия в Степь в качестве посредника в возникших конфликтных ситуациях между казахскими старшинами и российской администрацией. Необходимость разрешения конфликта посредством переговоров с муфтием диктовалась рядом причин. На должность генерал-губернатора Оренбургского края был назначен Александр Александрович Пеутлинг (1792−1794), который не разделял тактику действий своего предшественника и считал, что необходимо восстановление института ханской власти в Степи. Исходя из этой позиции, Срым Датов в глазах российской администрации из «почтенного старшины» и тархана стал превращаться в «возмутителя» спокойствия Степи. Вместе с тем, к 90-м годам XVIII., несмотря на неоднократные обращения казахского населения, старшин и Срыма Датова к региональной администрации о разрешении перекочевки казахов на зиму за Урал и важности урегулирования спорных земельных вопросов между казахами и уральскими казаками, эти вопросы оставались открытыми. В этой неоднозначной ситуации российское правительство вновь решило обратиться к посредническим функциям муфтия, который в марте 1790 г. был командирован в кочевья казахов Младшего жуза.

Известие о приезде муфтия в Степь казахское население приняло с «великим удовольствием» и выразила надежду, что М. Хусаинов сможет «. удовлетворить их просьбы и желания». Апеллирование к муфтию и возложение своих чаяний на него отражало восприятие казахами функций, который выполнял М.Хусаинов. Казахи в нем видели не только представителя духовного сана, но в первую очередь представителя русской власти, который может разрешить накопившиеся вопросы или может адекватно донести региональной администрации требования казахов. Казахский батыр Срым Датов писал муфтию, что «много будет вашего благодеяния для того, как Вы уже отправлены по велению ее императорского величества и во всем надеемся и полагаемся только на вас». [4, с.123]. Это факт отражения доверия к нему представителей карасуек, т. е. биев, старшин, батыров в справедливом разрешении их вопросов и понимание того, что он разделял и понимал их требования.

В свою очередь М. Хусаинов заверял казахских старшин, что «не премину приложить мои старания к разрешению мнимых ваших сомнений» и поэтому «спешу принять от вас изустно обстоятельства, неудовольствие вам навлекающее». [7, С.125]. Анализ писем М. Ху-саинова к казахским старшинам свидетельствует, что он хорошо был осведомлен о взаимоотношениях казахов с уральскими казаками. В 1790 г. поступали в оренбургскую администрацию неоднократные жалобы от представителей казахского народа, а именно от биев рода торткара Кара-кобек и Шубара, старшины Срыма Датова о злоупотреблениях уральских казаков в Степи и Данилы Донскова в частности. Срым Датов приводил вполне конкретные факты злоупотреблений Д. Донскова, а именно «…разорил 225 кибиток, убил 150 человек, увел в плен 57 казахов и бесчисленное множество лошадей». [3, с. 132−135. ].

М. Хусаинов неоднократно как устно, так и письменно просил атамана Уральского казачьего войска полковника Д. Донского предоставить сведения о количестве казахов, задержанных по Нижнеуральской линии, и требовал прекратить «покрывательство» в этих деяниях комендантов крепостей, командиров казачьих отрядов. Тем более, что муфтий имел дополнительные факты, подтверждающие произвольный грабеж уральским казачеством кочевий прилинейных казахов. Об этом ему доносили, как он писал оренбургскому губернатору, татары, торгующие на линии, в частности казанский татарин Бек-мемет и казахи, в частности старшина рода табын поколения Жетыру, тархан Жоламан Тленши. На встрече с муфтием в форпосте Мер-гень (1790г) Ж. Тленши просил М. Хусаинова посодействовать в «. справедливом разбирательстве» постоянных столкновений с уральскими казаками, ибо «только после этого может наступить обоюдная тишина и спокойствие». [7, с.130−131 ] Этот пункт, как прекрасно понимал М. Хусаинов, был важным в переговорах со С. Датовым и казахскими старшинами и без разрешения этого вопроса не мог быть выстроен диалог с ними и соответственно успех в его дальнейших действиях в Степи. Поэтому, в своем донесении к А. Пеутлингу от 17 июня 1790 г. муфтий ходатайствовал отпустить «безвинно задержанных казахов», которые находились в разных форпостах и крепостях и отдать их на его попечение. В данном случае, как мы видим, М. Хусаинов пытался выступить гарантом в урегулировании взаимоотношений прилинейных казахов и казаков и установления «спокойствия» на Нижнеуральской линии.

Однако его позиция не была одобрена оренбургским губернатором А. Пеутлингом и за «свои действия» получил замечание.

Вероятно поэтому, муфтий подчеркивал казахским старшинам, что он прислан в Степь «не для чего другого, как только объявления казахам особенного высокомонаршего благоволения» и призывал казахских старшин «показать «себя усердными и верными сынами Е.и.в.». Наряду с этим М. Хусаинов рассылал «увещевания», т. е. открытые листы отдельно Срыму Датову, казахским старшинам, биям, в которых акцентировал их внимание на необходимости выполнения ими, как поданными империи, требований русской администрацией, а именно: 1. выдача захваченных казахами русских пленных; 2. прекращение барымты; 3. установление спокойствия в Степи. [7, с.117−220 ].

Второе направление деятельности М. Хусаи-нова связана с урегулированием внутренней борьбы между старшинской группировкой и представителями «ханской» партии. Здесь уже М. Хусаинов занял позицию третейского судьи, который должен был уладить противоречия и привести противостоящие группировки к «обоюдному согласию». М. Хусаинов на встрече с султанами объяснял им пространственно, что все народы «обитающие под высоким покровительством Е.и.в., имеющие обоюдный союз через тишину и спокойствие пользуются неоцененным благоденствием», поэтому важно им «. единодушное согласие под особым покровительством, находящимся Срым тарханом». Однако султаны дали понять муфтию, что налицо нарушение традиционной системы управления Степью и «от соединения» их под началом Срыма Датова отдаляет их «ханское достоинство», и им нельзя быть под началом «простого человека». Интерес в данном случае представляет ответ муфтия, который прекрасно знал и роль чингизидов в иерархии властных полномочий казахского кочевого общества, и с другой стороны, понимал конечную цель административных реформ русской власти в Степи — ликвидация ханской власти. Наряду с этим М. Хусаинов хорошо знал и позиции оренбургского губернатора А. Пеутлинга и центра, считавшие необходимым восстановить ханскую власть в Степи. В этой непростой ситуации, муфтий подчеркнул, что Е.и.в. «учитывая усердность» С. Датова, «всемилостивейшее удостоила его стать первенствующим над их народом». Вместе с тем, если султаны обязуются «сохранять присягу», то они не подвластны С. Датову, но «соблюдение обоюдного согласия принесет общественную пользу» казахскому народу, а именно прекращение барымты. Здесь М. Хусаинов попытался сохранить паритет двух противостоящих группировок, и вместе с тем обнадеживая султанов изменением их положения, если они обязуются сохранять присягу. исторический хусаинов мусульманский муфтий Во время поездок М. Хусаинова в Степь, в организации переговоров с представителями казахской знати помогали татарские муллы, находившиеся на службе у султанов, старшин, биев. Одним из них был Губайдулла Феткуллин из Казанской губернии. Как доверенное лицо М. Хусаинова, распространял «увещевания» по всей Степи, не случайно муфтий писал о нем С. Датову «испытанный мною мулла». Впоследствии Г. Феткуллин будет исполнять обязанности муллы при хане Младшего жуза Есиме (1795−1797).

Заслуживает внимания и личность Абду Селам улы Абдулфетиха (татар из Сеитова посада), служившего с 1785 г. муллой у старшины рода байбакты Срыма Датова, затем ставший ахуном Младшего жуза. 3, с 120]. Он участвовал во всех событиях казахского кочевого общества в последней четверти XVIII — начале XX. Султаны, бии и старшины Младшего жуза в начале в своих письмах назвали его «…почтенным ахуном», «руководителем во всех наших делах», который «давая благие советы, разъяснял нашим знатным людям и народу». 3, с. 212 ].

Таким образом, изучение деятельности муфтия М. Хусаинова важна для осмысления событий Казахской степи на рубеже XVIII—XIX вв. и являет нам пример для исследования роли муфтиата Волго-Уральского региона в стратегии и тактики имперской политики в Казахстане, взаимодействия тюркоязычных народов пограничных областей, роли татарских мулл в Степи. М. Хусаинов был не только свидетелем, но и активно участвовал во всех этих процессах, имел личные и родственные (тесть хана Внутренней Орды Джангира) контакты с представителями казахской элиты. Длительные командировки по казахским кочевьям способствовали качественному и тщательному сбору и накоплению историко-этнографического материала о казахском народе. На основании этих официальных материалов местная администрация составляла подробные доклады в центр, влиявшие на дальнейшее направление политики по расширению транзитной торговли, разработке административно-политических мероприятий и изменению социальной жизни кочевого общества. Конечно, М. Хусаинов являлся, проводником внутренней политики региональной и центральной власти в Казахстане. В свою очередь российская администрация оценивала его деятельность материальными поощрениями: в 1786 г. освобожден от купеческой подати, в 1793 г. награжден бриллиантовой медалью, домом в Оренбурге, шубами из лисьего и собольего мехов, золотой медалью и прибавкой к прежним 1500 руб. оклада муфтия ежегодно еще по 1000 рублей оставив в наследство несколько тысяч десятин земли, множество скота. 3, с.483].

• 1. Указы Екатерины II: «Об имении в Оренбургской губернии переводчиков и толмачей» (29 июля 1770); «О терпимости всех вероисповеданий …» (17 июня 1773); «О строительстве мечетей.». «О мерах для укрощения своевольства киргиз-кайсаков» (от 8 июля 1782 г. и 2 мая 1784 г.), «О снабжении разных родов киргизских муллами. «(от 25 ноября 1785 г. и 21 апреля 1787 г.) и наконец важным шагом реализации этой программы явился указ от 22 сентября 1788 г. «Об определении мулл и прочих чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе Духовного Собрания для заведывания всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими» .
• 2. Губернаторы Оренбургского края. Оренбург. Оренб. кн. изд-во, 1999. 400с
• 3. Материалы по истории Казахской ССР. (1785−1828 гг.). Том.4. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940.463с.
• 4. Вяткин М. П. Батыр Срым. (Освободительное движение в Казахстане в конце XVnb.) — М-Л.: АН СССР, 1947 -392с
• 5. Казахско-русские отношения в XVIII—XIX вв. Сборник документов и материалов. Алма-Ата:Наука. 1964.-573с.
• 6. Материалы по истории БАССР. Сборник документов и материлов.М.1960г.Т.5.Ч.1.783с.
• 7. Журнал Оренбургского муфтия.// Исторический архив. 1939. Т.2 С.117−220 Текст, комментарии М.Вяткина.