Борьба казахских ханов и султанов между собой и Россия

Абулхаир-хан сею Абулмаметовою [см. выше] поступкою в наибольшее о себе мнение пришел, и тем наипаче тщился изъяснить, с какою отменною верностью и надеждою пребывает. Наконец, когда время к отъезду приблизилось, представил он тайному советнику, что он вместо сына своего Ходжи Ахмет салтана намерен оставить у него, тайного советника, привезенного им Чингиза и с матерью, а с его ханскою женою для которой он и в Оренбург, когда ему понадобится, будет приезжать;, но понеже она была не прямая его жена, но подложница из пленниц калмыцкой природы, которую он хан нарочно с собою привозил, следовательно и помянутый Чингиз не прямой сын его был, но побочный; а указами повелено переменять его ханских детей, от настоящей его ханши рожденными, наблюдая при том, дабы они, как у него, так и у ханши его, были в равном люблении, то ему хану на сие сказано, что такой перемены без указу ее и. в. учинить невозможно, разве он хан отдаст на перемену объявленного Ходжи Ахмет салтана кого из родных его братьей, или от настоящей его ханши рожденных детей, при котором, ежели ему угодно, и оный Чингиз может быть принят.

На сей ответ Абулхаир-хан столь озлобился, что с сердца не хотел более у тайного советника сидеть, и встав со стула, не простясь пошел, выговоря при том, что он не из-под сабли, но из воли своей в подданство ее и. в вступил; и по многим затруднениям едва успокоился и остался на том, что б тайному советнику о сем его ханском требовании писать ко двору ее и. в., а ему хану на то резолюции ожидать.

…Абулхаир же хан сперва для свидания с ним тайным советником хотя и обещал немедленно приехать, но когда увидел, что по желанию его сын его Ходжа Ахмет побочно рожденным от него Чингизом переменен быть не может, но требуется на смену его из детей от настоящей его ханши рожденных, то не только от того свидания отказался, и со многими непристойностями к тайному советнику в разсуждении той перемены писал, но и народ свой на такие противности возбудил, что сперва отгоняли лошадей, а потом и убивства и наглые злодейства чинить отважились. Наконец, и до того дошло, что они собравшись, по имевшимся тогда известиям, с тысячу с двести, а по другим объявлениям и до двух тысяч человек, под предводительством некоторого незнатного, однако у присяги бывшего, салтана Дербешалея, ханского свойственника, и разделясь на разные партии, одни из поселенных при урочище Разсыпном черкас, кои тогда при Илецком городе у жнитвы хлеба находились, мужского и женского полу и с ребятами, всего восемьдесят два человека, а с захваченными в других местах до ста человек пленили, а другие неприятельские нападения чинили на редут Честного креста, между Сорочинской и Новосергиевской крепости имеющейся, а некоторые и под оную Сорочинскую крепость ночною порою тайно подбегали, в намерении, что б содержавшегося тамо ханского сына скрасть, однако никакой удачи не получили, и от показанного редута с немалым их уроном отбиты; что все, как выше означено, от того произошло, что перемена салтанова сына по его ханскому намерению не учинена. Для сих противностей взято было из разных мест воинских людей к находящимся на линии в прибавок, по собрании коих едва оные пакости и наглости киргиз-кайсацкие удержаны; но в производимом Оренбургском строении, также и при других крепостях, в назначенных работах из того замешания не мало остановки не воспоследовало.

По таким произшедшим от киргиз-кайсак злодействам… тайный советник Неплюев принужден был, поруча Орской крепости команду бывшему при нем полковнику Пальчикову, ехать с поспешением в Оренбург, дабы о прекращении оных злодейств по совету с генералом майором фон-Штокманом основательное определение учинить, куда прибыв в первых числах августа, со всеми бывшими там штаб-офицерами имели совет, как против киргиз-кайсацких поступок оборонительно ли, или наступательно поступать. Но понеже все военные люди, как в Оренбурге имевшиеся, так и во всех крепостях расположенные, с самого начала весны упражнены были многими работами, которых покинуть было невозможно; также многие крепости, а особливо главный город Оренбург, остались без надлежащего укрепления, и лошади как у регулярных и нерегулярных людей, за многими работами были в бессилии, того ради для сих важных вин рассуждено было поступать сперва только оборонительною рукою, а между тем бы исправляться нужнейшими строениями, а особливо укреплением города Оренбурга, и другими к дальнейшим действиям надлежащими приуготовлениями. И оные рассуждения указом е. и. в. из правительствующего сената присланным апробованы [одобрены]. Затем приложено старание, дабы произшедшее тогда от башкирцев многое воровство отгонами от киргиз-кайсаков лошадей добрыми средствами прекратить, что по многим и затруднительным перепискам едва успокоено. Между тем Абулхаир-хан, который при всех вышеписанных заметаниях покрывал себя видом верности, и извинял себя, что киргиз-кайсакй в противность его воле то чинят, и якобы он их удержать от того не может, видя, что те его замыслы ко освобождению помянутого сына его ничего не преду спели, хотя и начал стараться, чтоб от таких наглостей киргиз-кайсаков удерживать; но понеже они первыми и нечаянными набегами несколько ободрились, то вдруг оные пакости прекратить и самому ему уже было не легко. И тако оные набеги хотя и малыми их партиями до самой почти осени продолжались, и унялись более уже тем, что увидели подвигнутые на них прибавочные войска. Тогда ж и помянутый хан из захваченных при Илеке людей из воровских рук двадцать семь человек в сентябре месяце выслал, а достальные предбудущею весною, собрав таким же образом, высвободить обещал…

Абулхаир-хановы наглые поступки за неперемену сына его причинили еще многие затруднения; ибо он за то не только на тайного советника злобу свою продолжал, но в улусах киргиз-кайсацких разглашал, якобы идет на них российское войско, советуя киргизцам, чтоб они все вдаль откочевывали. Но старшины его, ведая по каким причинам он так поступает и разглашает, ничего по воле его не делали, и насмехаясь ему в глаза говорили, чтоб он сам хан, куда хочет, бежал, а им бежать не от кого и не куда. Он же от тайного советника сего лета неоднократно требовал и сего, чтоб по письмам его из приезжающих в Оренбург и из присылаемых от него киргизцев удерживать. Но понеже примечено было, что он сего требовал в том виде, дабы ему такими удержаниями киргизцов над некоторыми родами усилится, а других тем самым возбудить на противности, истолковав, что с ними в Оренбурге как со злодеями поступается и прочая. Того ради в том от тайного советника всегда ему хану отговорки чинены, с изъяснением, для каких резонов по здешнему рассуждению такие задержки чинить несходственно; но он, не уважая всех тех резонов, с великою неумеренностью оного удержания, а по их именованию баранты, требовал, нарекая тайного советника, что он по представлениям его ничего не делает, и ко двору е. и. в. о просьбах его не доносит, а между тем народ к противностям, как выше означено, возбуждал. (Рычков, Ист. Оренб., 65, 73—74; 82—83).