Василий Шуйский. 
Смута в истории России

Блистательный портрет Василия Шуйского, сделанный Василием Ключевским, не нуждается ни в дополнениях, ни в комментариях: «Это был пожилой, 54-летний боярин небольшого роста, невзрачный, подслеповатый, человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и изынтриганившийся, прошедший огонь и воду, видавший и плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников и сильно побаивавшийся колдунов».

Василия Шуйского полагалось выбрать царем Земским собором. Но заговорщики поторопились. Василия привезли на Красную площадь и на Лобном месте «выкрикнули» царем. Даже в Москве не все знали о появлении нового государя. Другие города и провинции, получив грамоты, объявившие о московском выборе и его причинах, в большинстве случаев признать Василия отказывались.

Царь Василий объяснил, что царь Дмитрий оказался самозванцем Гришкой Отрепьевым, который хотел уничтожить православие и отдать русские земли полякам, а потому был свергнут и убит, а он, Василий Шуйский, занимает трон по праву наследства как представитель старшей линии Рюриковичей и по выбору всех людей Московского государства. Первый акт нового царя — торжественная клятва, целование креста на том, что он не будет злоупотреблять во зло полученную им власть — не произвел особого впечатления на современников, но вызвал горячие споры историков.

Для Ключевского очевидно: «Воцарение князя Василия составило эпоху в нашей политической истории. Вступая на престол, он ограничил свою власть, и условия этого ограничения официально изложил в разосланной по областям записи, на которой он целовал крест при воцарении». Историк признает, что «подкрестная запись» слишком сжата, неотчетлива, производит впечатление чернового наброска. Главное ее содержание: клятвенное обязательство судить «истинным праведным судом», по закону, а не по усмотрению.

Для Карамзина не было никаких сомнений: Василий изменил самодержавию, обещая ограничить свою власть в пользу бояр, «многоглавой гидры аристократии», как он выражался. Не имело значения, что обещание было формальным жестом, что «крестное целование» не мешало Василию Шуйскому своевольничать, важно было посягательство на идею божественной самодержавной власти.

Прежде всего, новый царь через три недели после восшествия на престол, организует перенос тела царевича Дмитрия из Углича в Москву. Он желает подтвердить факт убийства царевича, а тем самым самозванства Гришки Отрепьева, и предотвратить «как бы предчувствие, что может случиться возрождение «Дмитрия».

Проблема нового царя состояла в том, что любили его очень немногие, а ненавидели очень многие. Главными причинами недовольства были некорректный путь Шуйского к престолу и его зависимость от кружка бояр, «его избравших и игравших с ним как с ребенком». Любила его, первоначально, Москва, чернь, которая участвовала в свержении Лжедмитрия I, погроме и грабеже поляков. «Активно не любила» царя провинция. Сначала перестают подчиняться Москве города, граничащие с Речью Посполитой, а потом — Тула, Рязань и окружающие их земли, отпадают области, лежащие к югу от Рязани, за Волгой, Камой, поднимает мятеж Астрахань. Центром антимосковского движения становится Путивль. Князь Григорий Шаховской, воевода, присланный Василием, становится во главе мятежников. Им он говорит, что «московские изменники вместо Дмитрия умертвили какого-то немца», что истинный сын Ивана Грозного жив, но скрывается, ожидая поддержки своих друзей.

Спустя какое-то время к Шаховскому приезжает с письмом от «царя Дмитрия» Иван Болотников — одна из наиболее красочных фигур эпохи.