Иран в составе Арабского халифата

Арабское завоевание территорий зимми («людей Писания») ставило перед последними тройную альтернативу — смерть в случае сопротивления, подчинение с сохранением религиозно-культурной самобытности при условии уплаты подушного налога на неверных джизии, исламизацию с отказом от прежних религиозно-культурных устоев.

При первых «четырех праведных халифах» подавляющее большинство населения Ирана сохраняло приверженность прежним исповеданиям. Сами арабы не форсировали исламизацию, полагая, что только мусульмане могут быть истинно праведными, а неверных можно «оставить в их беззакониях»: «если провинции признают тебя… собирай с них дань… и оставь им их религию и землю» .

Неожиданность и грубость завоевания, чуждые обычаи арабов (обрезание, чистая-нечистая пища, воздержание от вина, идолопоклонство Каабе) отвращали зороастрийцев от ислама. Привыкшие к сознательному почитанию мудрого высшего существа и полноценной духовной жизни с радостными обрядами, зороастрийцы не могли сразу воспринять слепую веру в непостижимого Бога, обязывавшего становиться перед ним на колени и бить поклоны. Сама по себе зороастрийская религия не менее велика, чем ислам, победа которого изначально обеспечивалась грубой силой. Кроме того, зороастризм сохранял роль хранителя славного прошлого и единственной связи с этим прошлым.

Однако тенденция к исламизации постепенно брала верх. Зороастризм, привыкший к поддержке национально-светской власти, оказался несостоятельным при отсутствии оной. Впечатляющие победы арабов сами по себе воспринимались как «доказательство» исторической правоты ислама. Великое множество иранцев, обращенных арабами в рабство, могли стать свободными при условии «добровольной» исламизации, подобным же образом еще большее количество людей могли освободиться от джизии, суровость ислама по отношению к женскому полу никак не могла сравниться с тягостными законами очищения женщин в зороастрийском обществе, в начале своей истории ислам еще не успел догматизироваться, его простота и синкретичность облегчали его понимание, возможность общаться с Аллахом напрямую без многочисленного и дорогостоящего жречества подкупала потенциальных сторонников. Свою роль сыграла и невозможность антиисламской пропаганды и даже свободных религиозных дискуссий с муллами — такие попытки могли окончиться казнями неверных. Довольно скоро перед арабскими сборщиками налогов встала проблема «искренности» новоявленных мусульман из среды местного населения, ослаблявшая государственную казну. Родители исламизировались, исходя из прагматических соображений, но их дети уже вырастали мусульманами.

Особенно быстро пошел процесс исламизации в эпоху «арабского империализма» Омейядов. Замена в государственных учреждениях персидского языка на арабский в качестве официального в сер. VIII в., поставила немусульманскую часть населения Ирана на обочину общественно-политической жизни. Этноцентричный зороастризм, в отличие от полиэтничного ислама, не мог обеспечить персидской знати условий для доминирования в многонациональном государстве, ей импонировал, как соответствующий древнеперсидским традициям, мусульманский тезис о неразделенности светской и духовной власти. С переводом сасанидской «Книги царей» на арабский иранские роды, принявшие ислам, могли возводить свое происхождение к древнеиранским хроникам, не возбуждая при этом у арабов подозрения в неискренности их исламизации — зороастризм потерял свою роль хранителя прошлого и связи с ним.

Иранцы-мусульмане, недовольные своим неравноправным положением в мусульманской общине халифата, перешли в наступление на религиозноидеологическом фронте, связав Иран с истоками ислама: сначала вспомнили порвавшего с зороастризмом Салмана Фариси, ставшего членом семьи Мухаммеда, затем родилась легенда, что внук Мухаммеда от его дочери Фатимы сын четвертого халифа Али Хусейн женился на плененной дочери Ездигерда и она родила ему сына, четвертого шиитского имама. Отсюда «партия Али» — шииты делала не только теоретический вывод, но и практические шаги к утверждению, что законная власть в халифате принадлежит потомкам Али, а не «незаконным Омейядам» (виновника смерти Хусейна в трагедии Кербелы 680 г. Язида ибн-Муавию шииты поминают в своих молитвах: «Да проклянет Аллах Язида»).

Религиозный раскол в исламе, происшедший изначально в арабской среде, был использован неарабской частью мусульманской общины для повышения ее статуса. На территории бывшего сасанидского Ирана шиизм прижился как достойная форма исламизации, средство борьбы с арабским засильем в мусульманской общине халифата, форма притязаний наследников Сасанидов. С распространением шиизма в Иране зороастрийцы теряют монополию на право считаться иранскими патриотами — шиитская форма подчеркивала этническое отличие иранских мусульман от арабов (а религиозное отличие в том, что шииты «более правоверны»).

Совместными усилиями арабских шиитов под руководством потомка дяди пророка Абу-Аббаса и иранских шиитов под руководством Абу-Муслима в 750 г. сунитский халифат Омейядов был свергнут и возник шиитский хилифат Аббасидов, полуиранский по составу правящей верхушки и основам государственности, но с арабским языком как официальным. Столица халифата Багдад находилась вне иранской территории — поэтому большинство налоговых сборов с нее уходили за пределы Ирана. На место былого арабо-иранского антагонизма этнического приходит антагонизм между мусульманами и неверными, а еще точнее — этническая монополия арабов сменяется религиозной монополией мусульман независимо от их этнической принадлежности (Омейядов все-таки вместе свергали!). Указанные изменения плюс некоторая зороастризация шиитского ислама в его ритуальной части способствовали дальнейшему росту вероотступничества в пользу ислама. Научно-культурный обмен внутри многонационального халифата Аббасидов в условиях относительной веротерпимости способствовал расцвету культуры в этот период (персидские авторы считают это следствием предшествующего культурного развития Ирана, арабские — результатом благотворного влияния ислама). Арабо-исламское завоевание радикально изменило этнически религиозную картину иранского общества. Сами арабы не ассимилировались в коренной этнос и утвердились мелкими вкраплениями на территории страны (за исключением Хузестана, где они составляют компактное большинство по настоящее время). В отличие от персов, рано осознавших выгоду и необходимость исламизации, неперсидские этносы больше и дольше отстаивали свои этнокультурные традиции вплоть до политико-экономической самоизоляции, а конечный триумф ислама среди них чаще всего проявлялся в форме народных ересей. государство крестьянский завоевание Яркими проявлениями утверждения ислама как религии большинства населения Ирана в X в. стали: закон о наследовании имущества членом семьи, принявшим ислам — это обессилило зороастрийскую общину материально, презрительное отношение ко всему, что связано с зороастризмом в быту, как признак подлинной мусульманизации человека (плевки в огонь, отношение к собаке как к нечистому животному, чего изначально в исламе не было). Но в целом ислам в Иране представлял собой пеструю картину различных школ и толков. Доминировавшее в иранском исламе шиитское духовенство было носителем тенденции к восстановлению иранской государственности, но на новой идеологической основе (доктрина 12 имамов и «сокрытого имама»). Период IX—X вв. можно назвать «персидской интермедией» между арабским и тюркским господством: фактически власть в этот период находилась в руках местных ирано-мусульманских династий. С ослаблением и падением халифата налоговые поступления остаются в Иране, давно уже не испытывавшем внешних вторжений. Это способствовало экономическому подъему на основе развития всех пяти видов ирригационного земледелия (ручьевое, канальноречное, колодезное, кяризное, оазисное). Экономический подъем способствовал культурному развитию, что проявилось в успехах литературы и науки на новоперсидском языке фарсидари («придворный») и связано с именами Рудаки, Фирдоуси, Авиценны и др.