Происхождение и развитие прав и обязанностей сословий в европейских странах

Государственное значение сословий идет еще от падения Римской Империи. Уже в древних республиках общественные потребности удовлетворялись большей частью повинностями граждан; но эти повинности были вместе общественными должностями (munera), доступ к которым составлял право членов общины. Империя это право превратила в тяжелую обязанность и сделала его сословным. Разлагающееся государство было не в силах удовлетворять своим потребностям путем свободы; оно делало их принудительными для тех разрядов лиц, которых занятия соответствовали общественным нуждам. А так как все бежали от этих повинностей, то оно прикрепляло к ним граждан потомственно, образуя из них таким образом юридические сословия, связанные обязанностями в отношении к государству. Все это, разумеется, должно было исчезнуть с падением Империи. Однако средневековый порядок не уничтожил сословного деления, а напротив, придал ему новую силу; но он построил его на совершенно иных началах, именно — на частном праве, которое лежало в основании всего средневекового общественного быта. Занятие определяло положение человека в обществе, давало ему большую или меньшую силу и влияние, а с тем вместе высшую или низшую честь. По началам частного права, положение и честь считались личным достоянием человека, которое передавалось детям. Через это занятие становилось наследственным, постоянные разряды лиц, каждый со своими особенными правами и привилегиями. Это сословное деление развивалось в более или менее резких формах. На Западе первоначально два сословия стали друг против друга, как высшее и низшее: военное и земледельское. Первое возникло из завоевательной дружины, второе составляло главную массу покоренного населения. Скоро, однако, победители смешались с побежденными. Часть последних примкнула к военному ремеслу, которое давало силу и честь, тогда как занятие земледелием, привязывая человека к почве, делало его крепостным. Со временем между этими двумя сословиями стало третье, городовое. Города были убежищем свободы против военной силы; здесь, под защитой стен, развивалась промышленность. Городовое сословие завоевало себе особое, привилегированное место в ряду других. К нему, в большей или меньшей степени, примыкали и получившие свободу сельские общины. К этому присоединялось, наконец, характеризующее средневековый порядок противоположение церкви и гражданского общества. Духовенство выделялось как особое сословие, высоко стоящее по своему призванию и пользующееся значительными привилегиями. Таким образом, каждое сословие заняло или завоевало себе то место, которое соответствовало его призванию и его материальному или нравственному могуществу. Однако в средние века переход из одного в другое не был так затруднен, как впоследствии, ибо сословия, образуя естественно организующиеся корпорации, в целом своем составе не замыкались еще определенными чертами. Дробные силы господствовали во всем общественном строе, что вело к установлению множества переходных форм.

Возрождающееся государство нашло это устройство уже упроченным. Оно не могло не признать, ибо на нем держалось все общество, и государство воспользовалось им для своих целей. Занятие в гражданском порядке есть частное дело, но в нем лежит то политическое начало, что оно развивает способность к исправлению тех или других потребностей государства. Вследствие этого, подобно тому, что было в Римской Империи, каждое сословие получило известное место и значение в политическом строе. Оно определилось в целом своем составе по отношению к государству; его права и обязанности были введены в общую систему и прилажены к государственному порядку. Высшее политическое значение, разумеется, получило дворянство, как сословие занимающееся преимущественно службой и государственными делами. Отсюда высшие права и привилегированное положение в обществе.

Однако сословное устройство не могло вполне отвечать государственным потребностям нового времени. Занятие, по существу своему, есть дело свободного призвания, а потому должно быть открыто для всех; способность далеко не всегда соответствует наследственности; справедливость требует, чтобы условия способности были установлены одинаковые для всех граждан; наконец, система личных повинностей, определяющая различные сословные обязанности, есть не более как первобытный способ удовлетворения государственных нужд. Способность нести вещественные повинности зависит главным образом от имущества, вследствие чего подати и повинности, рано или поздно, с лиц переводятся на имущество, кому бы оно ни принадлежало. С тем вместе исчезает государственное значение промышленных сословий, ибо обязанности их равно распространяются на всех. С другой стороны, служебные повинности дворянства также исчезают, ибо принудительная служба, стесняя личную свободу, не удовлетворяет и государственным потребностям. Служба становится открытой для способных людей всех сословий, а не для однего только класса. Как же скоро, сообразно с истинно государственными началами, имущественные обязанности и служебные права распространяются одинаково на всех граждан, при соблюдении общих всем условий, так постепенно сглаживаются и сословные различия. Сословия падают и сливаются по мере того, как государство освобождается от средневековых начал, от господства гражданского общества, и развивает собственный свой организм. Этот общий исторический ход ускоряется или задерживается разнообразными обстоятельствами, состоянием данного общества, распространением образования в средних классах, развитием движимой собственности, наконец, политическим устройством, которое устанавливляется в той или другой стране. Сословный порядок составляет естественную принадлежность неограниченной монархии, где отдельные интересы имеют каждый свою организацию и над всеми возвышается объединяющая их власть; но он неуместен в конституционном правлении, где представительство должно выражать не раздельные интересы сословий, а общий всем интерес государства. Поэтому развитие политической свободы неизбежно ведет к падению сословий. В политике излагаются те отношения государства к обществу, которые требуют в данных условиях сохранения или изменения сословного устройства; общее государственное право должно ограничиться указанием исторического процесса, в силу которого средневековый порядок, основанный на частных правах и привилегиях, заменяется государственными началами, признающими общую свободу и общие для всех условия способности.

Этот исторический ход мы видим во всех европейских государствах. Однако в различных странах он принял разное направление.

В Англии все сословия рано сблизились и соединились против королевской власти; во главе их стало высшее дворянство — великие бароны, которые вследствие этого приобрели силу и авторитет в народе. Это сближение сословий, прежде нежели успел установиться настоящий государственный порядок, повело к постепенному исчезновению грани между ними. С другой стороны, раннее освобождение крепостных уничтожило различие состояний по зависимости и сделало возможным легкий переход из городского состояния в сельское и обратно. Города не выдвигались, как убежища свободы; некоторые из них получили корпоративное устройство и пользовались привилегиями, другие оставались слитыми с графствами. Ко всему этому присоединилось то, что в Англии, вследствие морского ее положения, дворянство рано потеряло военный характер. Временные повинности заменились денежными взносами. Таким образом, податние обязанности одинаково распространились на всех землевладельцев и горожан. Отсюда слияние представителей рыцарства и городов в нижней палате и образование из них общего состояния общинников или простолюдинов (commoners). Из них выделилось только высшее дворянство, которое заняло привилегированное политическое положение. Это сословное различие сохраняется в Англии до сих пор. Члены верхней палаты, пэры, называются благородными (noblemen), остальные — простолюдинами (commoners). Первые пользуются некоторыми гражданскими преимуществами, главным образом по суду: за преступление они судятся равными, в иных случаях не приводятся к присяге, а делают объявления по чести, не могут быть арестованы за долги; оскорбление их наказывается строже, те же привилегии распространяются, и на их жен. Но они не пользуются никакими изъятиями от общих гражданских тяжестей, и младшие сыновья их нисходят на степень простолюдинов. Значение пэров состоит в политической власти, а не в гражданских привилегиях. Таким образом, здесь самим ходом жизни сословные разделения сгладились; осталась только политическая аристократия. Ею поддерживается аристократический строй английского общества.

Совершенно иное произошло во Франции. Здесь, вследствие развития абсолютной монархии, высшее дворянство лишилось политического могущества и слилось в одно сословие с низшим рыцарством. Дворянство составило таким образом одно тело, отделенное резкой чертой от других сословий, однако доступное посторонним. В него можно было вступить посредством военной службы (noblesse d’epee), посредством службы гражданской (noblesse de robe), наконец, посредством пожалования (noblesse de lettres). Дворянство имело своих отдельных представителей в генеральных штатах, где оно не соединялось с другими в общих совещаниях, а образовало особую палату. Но так как генеральные штаты собирались редко, а с начала ХVII века вовсе даже не собирались, то в сущности политического могущества оно не имело. Зато тем с большей ревностью оно охраняло свои привилегии. Самые стеснительные для народа преимущества, те, которые возбуждали наиболее ненависти, были изъятие от податей и феодальные права, тяготевшие над крестьянами. Податние тяжести всецело падали на третье сословие, обнимавшее собой города и села. Городское сословие составляло главную опору французских королей в их борьбе с аристократией; оно доставляло им денег и людей, а также и нравственную поддержку. Внутри себя оно разбивалось на отдельные корпорации, но в целом составе оно юридически не отделялось от свободного сельского состояния. Образовавшееся из них третье сословие имело свое отдельное представительство в штатах. Обнимая собой огромное большинство народонаселения, оно выдвигалось не только количественно, но и качественно. В верхних своих слоях оно было богаче силами, зажиточнее и образованнее, нежели дворянство. Поэтому привилегии последнего казались ему несправедливыми и стеснительными. Между тем французское дворянство, при своих блестящих дарованиях искони лишенное политического смысла, крепко за них держалось и не хотело уступать. Борьба должна была вспыхнуть рано или поздно. Она возгорелась, когда неспособное правительство, чувствуя свое бессилие совладать с движением, отдало себя в руки генеральных штатов. Против требований народа королевская власть искала опоры в привилегированных сословиях и была унесена вместе с ними. Революция установила во Франции начало всеобщего гражданского равенства, уничтожив всякие сословные различия. Впоследствии Наполеон и Бурбоны пытались восстановить наследственную аристократию, но их попытки показали только всю несостоятельность этого плана. Аристократию нельзя создать там, где она не выросла из самого народа или потеряла в нем корни.

Опять иное положение получило дворянское сословие в Германии. Здесь высшее дворянство приобрело державные права. Вследствие ослабления императорской власти, Германия распалась на множество отдельных, отчасти весьма мелких территорий. Остальные же сословия резко отделились друг от друга. Крестьяне были крепостные; городское же сословие и низшее дворянство замкнулись в исключительные корпорации. Это устройство начало падать с разрушением Империи. Множество мелких владельцев были медиатизированы; они лишились державных прав и образовали высшее дворянство (lioher Adel, Standesherrn), с особенными, частью политическими, частью гражданскими привилегиями. С другой стороны, вследствие освобождения крестьян, сгладилась граница между сельским сословием и городским; оба слились в общегражданское состояние.

Мало-помалу с ними сравнялось и низшее дворянство, которое постепенно лишалось своих преимуществ. Оно было подчинено общему суду, общим податям и военной повинности; у него в новейшее время были отняты вотчинный суд и вотчинная полиция. Другим сословиям дано было право приобретать рыцарские имения, за которыми долго удерживались особенные права. В Пруссии произошло полное юридическое уравнение дворянства с другими сословиями, за исключением чисто почетных преимуществ; в других же германских государствах до сих пор еще, в виде исключения, сохраняются остатки прежних привилегий. Так, в Вюртемберге одно дворянство имеет право владеть рыцарскими имениями; в Баварии и других странах оно одно имеет право учреждать фидеикоммиссы; в Вюртемберге за ним остается привилегированный суд; в Бадене, Вюртемберге, Гессене оно имеет особое представительство в верхней или нижней палате. В Мекленбурге право отдельного представительства в земских чинах распространяется на всех владельцев рыцарских имений, кому бы они ни принадлежали; но фактически эти имения находятся большей частью в руках дворянства, которое через это удерживает преобладающее значение. Оно одно сохранило и право замещать должности ландратов, по представлению чинов и назначению правительства.

Если таким образом низшее дворянство в Германии вообще уравнялось с другими сословиями, то высшее, напротив, большей частью сохранило свое привилегированное положение. Оно было обеспечено ему Союзным Актом 1815 года, взамен утраченных державных прав. Его членам присвоены были следующие права:

• 1) равенство рождения (Ebenburtigkeit) с державными домами, с чем связано и учреждение неравных браков, в силу которого состояние мужа не сообщается жене низшего происхождения, а также и рожденным от нее детям.
• 2) Право без разрешения пребывать во всяком немецком государстве и в государствах дружественных, право, ныне утратившее свое значение.
• 3) Семейная автономия, или право издавать семейные уставы относительно владения имуществом.
• 4) Привилегированный суд в гражданских делах и суд равных для старших членов в делах уголовных.
• 5) Изъятие от воинской повинности.
• 6) Изъятие от обыкновенных податей и повинностей.
• 7) Выделение имений из общин, с присвоением владельцам полиции и суда, а также надзора за находящимися в имении церквами, школами и другими заведениями.
• 8) Личное заседание в верхних палатах для старших членов. Из этих прав первыми имперскими законами за ними сохранены изъятие от военной службы и привилегированный суд в уголовных делах. В частных законодательствах остались и другие привилегии.

В Австрии имперские законы не действуют, а потому возможно было провести полную отмену всех привилегий, не только низшего, но и высшего дворянства. За последним остались лишь то политическое преимущество, что только из его среды назначаются потомственные члены в верхнюю палату. Однако дворянство не потеряло здесь своего фактического значения. Как в местных ландтагах, так и в Рейхсрате особое представительство присвоено крупным землевладельцам, среди которых преобладающий элемент составляет прежнее дворянство.

У нас дворянство возникло также из военной дружины. И здесь было два разряда служилых людей: высший — бояре, и низший — слуги. Переходя от одного князя к другому, как вольные люди, пренебрегавшие оседлостью, они не выработали корпоративной связи и вследствие этого не отделялись резкой чертой от остальных сословий. Однако наследственность чести преграждала возвышение низших. При разрозненности вольных людей, вместо сословий чести выработалась личная, которая выражалась в местничестве. По расчетам родового старшинства и тщательно соблюдаемым прецедентам, служилый человек не хотел занимать места, которое было ему не по чину, и не допускал, чтобы другие становились с ним вровень или возвышались над ним не по порядку, священному местническими правами. Это сохранилось и тогда, когда служилые люди, лишившись исконной свободы, превратились в холопов московских государей. Подчиняясь неограниченной власти царя, они упорно держались своих личных прав. Но подобные счеты явно противоречили требованиям государства. Поэтому борьба с местничеством сделалась одной из главных задач московского правительства; в конце ХVII века было наконец уничтожено. Вместе с тем, за укреплением служилых людей последовало юридическое их устройство. Сословия отделились друг от друга резкой чертой, вследствие наложенного на них государственного тягла. Каждое было прикреплено к своей службе, дворяне — к службе государевой, торговые и промышленные люди — к городам, где они также несли разнообразные имущественные и служебные повинности, наконец крестьяне — к помещикам. Это было общее крепостное право, распространявшееся на все сословия. Преобладающей чертой этого сословного устройства было не право, а обязанность. И чем более развивалось государство, тем эти обязанности становились строже. Когда постоянное войско заменило поместные ополчения, дворяне в течение всей своей жизни должны были находиться на службе. С тем вместе возвышались и требования способности. Местничество было уничтожено и заменено лестницей чинов, по которой люди незнатные могли возвышаться сообразно с своими заслугами.

Так продолжалось до второй половины ХVIII века, когда наступила новая эпоха. Обязанности высшего сословия сменились правами. Дворянство было избавлено от принудительной службы; оно получило полную личную свободу и право собственности на свои поместья. Ему дано было и корпоративное устройство, с преобладающим участием в местном управлении. При этом крестьяне остались крепостными, и одни дворяне имели право ими владеть. Этим дворянство резче всего отделялось от других сословий. За ним были оставлены и другие преимущества, по службе и по суду. Но доступ в дворянство через службу был весьма легок. Только во вторую четверть нынешнего века он стал более и более затрудняться.

С освобождением крестьян открывается опять новая эпоха в жизни сословий, эпоха сближения и уравнения прав. Это выразилось в равном подчинении всех военной повинности, в новом городовом устройстве, в суде, в земских учреждениях. В новейшее время, однако, в земских выборах последовало возвращение к сословному порядку. В какой мере полезно торопить или задерживать этот исторический процесс, сохраняя корпоративное устройство сословий, в особенности какое политическое значение может иметь дворянство в порядке, основанном на всеобщей гражданской свободе, это вопросы, которые относятся не к праву, а к политике. Общего правила тут нет; все зависит от временных и местных условий.