Христианство на Руси в период первых князей

Первыми из русских князей, по преданию, крестились киевские князья Аскольд и Дир.

С. Шумилов в своей книге «Князь Оскольд и христианизация Руси» приводит немало примеров из Повести временных лет, Никоновском летописном своде, Иокимовской летописи и Густынской летописи, которые повествуют о походе князя Оскольда на Константинополь, и о факте крещения киевского князя и русской дружины. Эти сведения древних летописей дополняют свидетельства о нападении русичей в 860 г. на Царьград — как болгарского «Хронографа» Георгия Амартола, сообщающего о походе князя Оскольда Киевского на Константинополь, так и византийских источников — хроники Семеона Логофета, сообщений Никиты Пафлагонянина, Константина Богранородного, Феодосия Мелитенского и других.

Лев Лебедев пишет: «история свидетельствует, что после набега 860 г. не кто иной, как князья Осколд и Дир с „болярами“, старейшинами и частью народа приняли в Киеве Святое Крещение, в чем современные ученые не сомневаются. Так совершилось первое массовое Крещение на Руси» [26, с.24]. Отмечая как не подлежащий сомнению факт принятия христианства на Руси в IX веке, академик П. П. Толочко дополняет: «Свидетельства греческих авторов подтверждаются Никоновской летописью, которая сохранила сообщения об Аскольдовом крещении Руси. Они содержатся в той ее части, что была составлена, как считают Б. А. Рыбаков и другие историки, на основе летописи Аскольда. Это событие великой исторической важности» [26, с. 30].

Опять же опираясь на работу С. Шумилова, автор курсового проекта делает вывод о том, что действительно, Русь могла принять христианство задолго до Владимира. «Факт крещения русичей в IX веке после похода князя Оскольда на Константинополь довольно четко отмечен в византийских источниках. Один из хронографов (Продолжатель Порфирогена) пишет: «Вскоре после того [осады Константинополя] пришло от них [от Руси] посольство, которое просило сделать их участниками божественного крещения, что и было сделано». Другой византийский источник также сообщает: «Испытавши таким образом гнев Божий, по молитвам управлявшего в то время Церковию Фотия, Руссы возвратились в отечество и спустя немного прислали послов в Константинополь просить себе крещения. Их желание было исполнено — к ним послан был епископ» [26, с. 19, 20].

Одним из дополнительных подтверждений того, что князь Оскольд был христианином, может служить и тот факт, что, как сообщают летописи, после его убийства язычником Олегом он не был предан сожжению по языческой традиции, но погребен, как и подобает по христианской традиции, а на месте его погребения был воздвигнут храм в честь св. Николая. По словам митрополита Макария (Булгакова), «первые наши христиане над могилою сего князя имели церковь святого Николая. Быть не может, чтобы они согласились построить христианский храм над могилою язычника».

Но ряд ученых разделяет убеждение о том, что крещение князя Оскольда и русечей осуществляли не кто иные, как святые Равноапостольные Кирилл и Мефодий. Протоиерей Л. Лебедев писал о том, что святые братья Кирилл и Мефодий в 861−862 г. г. осуществляли при Оскольде и Дире то самое массовое Крещение на Руси, о котором хорошо известно из византийских источников. Далее он пишет: «Еще до знаменитой миссии в Великую Моравию (в 863 г.) просветители славян проповедовали на Руси и совершили здесь первое массовое Крещение» [26, с. 54, 56].

По убеждению протоиерея Льва, упоминаемое в поздних списках Паннонских житий святых Кирилла и Мефодия крещение ими «Хазарии» является ошибочным, поскольку в иудаистской Хазарии ни тогда, ни позже никакого обращения в христианство кагана и дружины не было. «В какой же „Хазарии“ были и кого крестили Кирилл и Мефодий?» — задается вопросом протоиерей Лев Лебедев. И отвечает: «Ответ напрашивается: крестили русских». Продолжая эту мысль, протоиерей Лев пишет: «Русь долгое время платила хазарам дань, хотя и чисто символическую, ради сохранения мира. А Хазария, как известно, выдавала за подвластные ей все земли, которые, так или иначе, откупались от нее. До времени в Византии могли искренне полагать, что хорошо известный („пресловутый“) народ „руссов“ живет в Хазарии… Нужно вспомнить также, что русские князья вплоть до XI века назывались на Руси каганами на манер хазарских. Тогда слова послания кагана византийскому императору, переданные через Кирилла, о дружбе и готовности идти к нему на службу, „куда он захочет“, совпадут со словами „Окружного послания“ Патриарха Фотия, в котором говорится, что русские доставили себя в число „подданных и друзей наших“, и с тем историческим фактом, что после этого русским было разрешено поступать на воинскую службу в византийскую армию» [26, с. 57].

Единую точку зрения о киеворусской миссии святых Кирилла и Мефодия ранее высказывал и другой церковный историк, проф. А. Карташев, а также светские историки акад. В. И. Ламанский, акад. Б. А. Рыбаков, проф. А. В. Пархоменко, проф. М. Ю. Брайчевский, Н. Лисовой и другие.

Интересные наблюдения относительно Оскольдова Крещения и причастности к нему святых Кирилла и Мефодия встречаем мы у преподавателя Киевской духовной академии, епископа Новомосковского Евлогия. В своей работе «Начало христианизации Киевской Руси при князьях Оскольде и Дире» он пишет: «Первое массовое обращение руссов к Христу произошло в середине IX столетия при киевских князьях Оскольде и Дире… Тогда впервые были заложены прочные основы для распространения христианства на Руси, причем построены были и храмы, хотя главная масса русских славян еще продолжала оставаться во тьме язычества» [26, с. 57]. Описывая факты принятия князем Оскольдом христианства, епископ Евлогий сообщает: «Вернувшись в Киев, повелел Оскольд сбрасывать кумиров языческих, рубить и предавать их огню. Можно только вообразить, какое противодействие, озлобление и ненависть вызвал Оскольд по отношению к себе у языческих жрецов. Но он пошел на эту ломку коренной религии сознательно. Вера его была уже сильнее страха перед опасностью» [26, с.59]. Предполагая, что «Оскольд и Дир приняли смерть как мученики за святую веру», епископ Евлогий Новомосковский отмечает: «Если бы Оскольд принял предложение Олега о совместном походе на богатую христианскую Византию, переговоры, возможно, закончились бы по-другому…» [26, с.59]. И далее епископ Евлогий подытоживает: «Христианское наследие, воспринятое Оскольдом, не погибло на Руси. Благодарную память о первом князе-христианине хранили древнейшие храмы христианского Киева… Наконец, отметим важнейшее из достижений времени Оскольда, ставшее церковным наследием не только Руси, но и всего православного славянства, — это церковно-славянский перевод Священного Писания и богослужебных текстов, созданный трудами святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. /…/ Предание гласит, что святой Кирилл проповедовал также и в Киеве… Крещение Оскольда и киевлян совершили апостолы славянского просвещения, святые Кирилл и Мефодий. Именно они, по мнению ряда историков, возглавляли миссию, направленную патр. Фотием на Русь» [26, с.62].

Но у этой теории существуют и противники. Так, например, создатели летописи не обмолвились относительно какой-либо причастности Константина и Мефодия к христианизации Руси, хотя и высоко оценили создание славянской азбуки, которой в их время (в конце XI — начале XII в.) пользовались русские и болгары. Таким образом, создатели «Повести временных лет» не признавали Константина и Мефодия в качестве проповедников христианства у славянского населения Восточной Европы.

О.М. Рапову такой же малореальной кажется и посылка Константином и Мефодием своего представителя на Русь в 866 г., когда между Византийской империей и причерноморскими русами наступило примирение и последние обратились «в Константинополь с просьбой прислать к ним христианского архиерея. На 865−867 г. г. приходится разрыв отношений между римским папой и константинопольским патриархом. И во время этого разрыва «солунские братья» (неизвестно, в силу каких причин) вдруг из ставленников византийского императора Михаила III и константинопольского патриарха Фотия превращаются в послушных исполнителей воли римского папы Николая I. Быть может, несколько раньше, когда Константин и Мефодий находились в Моравии, папа Николай I дал им указание послать своих легатов на Русь и в Польшу от имени Папской курии, а не от имени Константинопольского патриарха, и Наврок являлся представителем не столько «солунских братьев», сколько Папского престола, поэтому к нему и отношение на Руси могло быть несколько иным, чем к представителям православной церкви? Но в то время, когда «солунские братья» были в Моравии, у них ещё не было учеников, которые были бы посвящены в епископский сан и имели бы право проповедовать христианство у других народов [17, с. 101].

Из всего сказанного можно заключить, что версия о присылке Константином Философом и его братом Мефодием своего миссионера на Русь в 60-е г. г. IX столетия выглядит неправдоподобной.

После рассмотрения материалов, якобы свидетельствующих о насаждении христианства на Руси Константином Философом и Мефодием, мы вынуждены сделать вывод: на сегодняшний день не известны документы, в которых бы говорилось о посещении Киевского государства «солунскими братьями» и о распространении христианства посланными ими миссионерами в землях восточных славян.

Изучая далее, выбранную тему, нельзя не остановиться на попытках Ольги крестить Русь. Ольга — жена князя Игоря Рюриковича, мать Святослава. Правила Киевской Русью после гибели мужа. Первая из русских правителей приняла христианство еще до крещения Руси, первая русская святая.

Ольга не принадлежала к числу христиан и оставалась язычницей и при жизни Игоря, и в первые годы после его смерти. Но она, несомненно, должна была приглядываться к христианской вере. Особенно после того, как стала правительницей Киевского государства. Обладая исключительно острым умом, причем умом именно государственным, способным подняться и над сиюминутным интересом, и над предрассудками старины, она должна была с особым вниманием отнестись к учению, давно уже восторжествовавшему в большинстве стран тогдашней Европы. Несомненно, княгиня вела беседы со своими подданными-христианами, толкуя с ними об их вере и отличиях их учения от привычного ей языческого многобожия. Часто и помногу должна была она беседовать и с теми посланцами Руси, своими единоверцами, которые возвращались в Киев из Царствующего града, столицы Византийской империи. Ее интересовало многое: и то, как управлялось огромное государство, как исполнялись повеления императора и его чиновников; и то, как молились греки своему Богу, с какими пышностью и великолепием совершалась служба в их храмах. Во всем тогдашнем мире, а особенно в землях «варваров», Ромейская держава воспринималась как некий недостижимый образец, идеальная модель государства. Но именно вера в Христа пронизывала Империю сверху донизу, делала единым целым все ее пространство, включая самые отдаленные провинции, составляла основу могущества — православных «царей». Ольга не могла не понимать этого, как не могла не прилагать мысленно христианскую веру к себе самой и к доставшейся ей державе.

«Раньше других правителей Руси она сумела понять, что приобщение к новой вере способно без всяких войн и военных походов возвысить ее страну, ввести ее как равную в семью христианских народов. Но для того, чтобы осознать это до конца, ей пришлось самой совершить путешествие в Царьград, лично пообщаться с императором и своими глазами увидеть византийские храмы и великолепие православного богослужения» [11, с. 147].

Но все вышесказанное остается не более чем догадкой… Увы, нам не дано знать, что происходило в душе княгини и что в действительности сподвигло ее к принятию христианской веры. Современный историк находится в заведомо менее выигрышном положении, нежели книжники прошлого, которые видели во всем происходящем лишь Промысел Божий — и останавливались на этом очевидном для них постулате, не нуждаясь в дополнительных объяснениях. «Господь избрал ее как честный сосуд для пресвятого имени Своего, да пронесет она его в земле Русской, — писал о святой княгине автор ее позднейшего Жития. — Он возжег в сердце ее зарю невидимой благодати. Своей, отверз ее умные очи к познанию истинного Бога, которого она еще не знала» [11, с.149].

Что побудило Ольгу принять крещение? О побуждениях, которые заставили Ольгу принять христианство и принять христианство именно в Константинополе, не находим ничего ни в известных списках нашей летописи, ни в известиях иностранных.

Если книжники прошлого в принятии Христианства видели Промысел Божий, то современные историки думают иначе. «Ольга одна из первых осознала необходимость сближения с Византией как потребность государственную. Обращая взор на империю, она надеялась найти здесь, в отличие от своих предшественников, не богатую добычу, а выгоды, способствующие упрочению Древнерусской державы. В 957 г. она возглавила посольство в Византию и была принята императором Константином Багрянородным. Результат поездки Ольги — политическое сближение с Византией"[10, с.38].

О крещении Ольги сообщают различные исторические сочинения — как русские (летописи, разные редакции ее Жития, «Память и похвала» Иакова мниха), так и иностранные (греческие и латинские хроники). Все они едины в том, что это событие произошло в Константинополе, столице Византийской империи и всего православного мира. Обстоятельства, приведшие к крещению Ольги, равно как и время крещения и его место и значение в становлении Русской государственности и Русского православия, остаются предметом острых споров между историками.

Наиболее известный и наиболее яркий, можно сказать хрестоматийный, рассказ о путешествии княгини Ольги в Царьград и ее крещении там содержит «Повесть временных лет». Само крещение Ольги в изложении летописца выглядит событием во многом случайным и никак не мотивированным. Перед нами очередное подтверждение исключительной хитрости многоумной княгини, которой удается «переклюкать», то есть обмануть, обвести вокруг пальца, византийского императора.

«Пошла Ольга в Греки и пришла к Царюграду, — рассказывает летописец под 6463 (954/955) г. — Был тогда царь именем Цимисхий. И пришла к нему Ольга; и, увидев ее весьма красивую лицом и разумную, удивился царь разуму ее, беседовал с ней и сказал ей: „Достойна ты царствовать в граде [сем] с нами“. Она же, уразумев, сказала царю: „Я — язычница; да если хочешь меня крестить, то крести меня сам; если же нет, то не крещусь“. И крестил ее царь с патриархом…» [11, с. 150].

Исследователи отмечают неоднородность летописного текста, сложность его состава и выделяют в нем, наряду с фольклорной, сказочной основой, еще один пласт — исполненное благочестия церковное повествование о крещении русской княгини и ее благословении константинопольским патриархом. Это благочестивое повествование, по всей видимости, результат позднейшего осмысления народного предания. Показательно, что никаких новых фактических подробностей произошедшего оно не содержит — за исключением указания на имя, которое княгиня получила при крещении, — Елена; это имя известно нам также из ее Жития и «Памяти и похвалы» Иакова мниха.

Павенко пишет о том, что Ольга выбрала для себя в качестве образца крещение английских королей. Она, будучи весьма прозорливой правительницей, понимала, что дальнейшее укрепление государственного престижа страны и династии было немыслимо без принятия христианства. Но понимала и сложность этого процесса на Руси с его мощной языческой традицией, с большой приверженностью народа и части правящих кругов к старой религии. В крупных городах среди купечества, горожан, части боярства было уже немало христиан, и они имели равные права с язычниками. Но чем дальше от центра государства, тем влияние языческих порядков, а главное — языческих волхвов было сильнее. Поэтому Ольга решила принять личное крещение, положив этому процессу начало в княжеской среде.

Крещение Ольга обставила с подобающей для великого государства пышностью. Крещение происходило в храме святой Софии. Ее крестным отцом был сам император, а крестил ее патриарх. «Во время этой поездки Ольга крестилась. Символично, что в крещении Ольга приняла имя Елены, в честь матери Константина Великого. В христианской традиции Елена выступила покровительницей и заступницей православной веры, первой христианской императрицей. В Византии, вероятно, надеялись с помощью Ольги распространить христианство на Руси, но пока крещение осталось как бы личным выбором княгини. Тем не менее, он примечателен: во-первых, на Руси предпочитали принимать восточное христианство, во-вторых, христианство проникает в элиту общества. В средневековье пример лица авторитетного, облеченного властью, всегда был важен. Не случайно летописец нашел образное сравнение для оценки поступка княгини: она была «как бы зарей перед восходом солнца""[15, с. 89].

Таким образом, можно сказать, что во времена правления Ольги христианство стало занимать видное положение и с ней уже были обязаны считаться язычники. Оно представляло собой альтернативу устаревшему язычеству, способную объединить и сплотить русский народ. Однако, для обращения большинства руссичей в христианство нужна была сильная рука, рука, имевшая большую власть и способная силой заставить креститься русский люд. Именно таким человеком, такой сильной личностью, приведшей Русь к христианству, стал Великий Князь Киевский Владимир.

Итак, подводя итог, стоит выделить основные предположения о том, кем были предприняты попытки Крещения Руси. Версий, конечно, больше чем представлено в курсовом проекте. На взгляд автора основными являются: принятие христианства апостолом Андреем, князьями Аскольдом и Диром, святыми Равноапостольными Кириллом и Мефодием и княгиней Ольгой. У каждой из теорий есть как сторонники, так и критики, но в конечном счете все версии так или иначе оказываются обоснованными. На наш взгляд, более достоверными являются теории о том, что крестился сам и руссичей Аскольд. Этому есть множество подтверждений как у современных историков, так и в летописях, так например в одной из летописи говорится о том, что после убийства Аскольда, он не был сожжен, как это было принято у язычников, а погребен как подобает христианским обычаям; спустя время, на месте его захоронения был возведен храм св. Николая, на захоронении язычника, вряд ли воздвигли бы христианский храм. Вторая теория о том, что приняла христианство княгиня Ольга. Этому событию так же уделено много места и в Повести временных лет и изучив различные материалы, у автора эта теория не вызывает сомнений.