Хозяйственно-жилищный комплекс поселения Оло Хаз в Башкирском Зауралье

ХОЗЯЙСТВЕННО-ЖИЛИЩНЫЙ КОМПЛЕКС ПОСЕЛЕНИЯ ОЛО ХАЗ В БАШКИРСКОМ ЗАУРАЛЬЕ

И.И. Бахшиев Несмотря на важность изучения поселенческих памятников эпохи бронзы, стационарные их исследования на территории Башкирского Зауралья практически не проводились. Исключением являются масштабные раскопки поселения Таналык (Хайбуллинский район РБ) и Тавлыкаево (Баймакский район РБ). Материалы первого памятника введены в научный оборот лишь частично, а по второму имеются лишь обзорные публикации¹. Поэтому полевые исследования, а также научное осмысление поселенческих памятников эпохи бронзы, расположенных в степной и лесостепной части Башкортостана, продолжают оставаться весьма актуальными.

В 2006 г. в зоне затопления строящегося водохранилища на р. Большой Бузавлык в Зилаирском районе Республики Башкортостан были проведены охранные археологические исследования поселения эпохи бронзы — Оло Хаз, расположенного в 5 км к югозападу от д. Султантимирово (азимут 233°), в 1,3 км к югу от моста через р. Большой Бузавлык (азимут 200°) (рис. 1), на второй надпойменной террасе ее левого берега, в местности с башкирским названием «Оло хаз». Поселение обнаружено в 2005 г. во время проведения разведочных работ под руководством автора данной работы².

Рис. 1.

Площадка поселения располагается у подошвы холма и частично на его склоне. К северу, северу-западу и западу от него наблюдается плавный переход к первой террасе, с юга она ограничена оврагом, а с востока — цепью холмов. Таким образом, памятник находится на берегу реки прикрытый с запада и востока естественной ветрозащитой в виде холмов. Поверхность террасы обильно покрыта растительностью (травой и мелким кустарником).

На площадке памятника было обнаружено 4 жилищные впадины. Раскопом была покрыта самая большая и крайняя с юга визуально фиксируемая жилищная впадина. Для четкой фиксации материала площадь раскопа была разделена на квадраты 2×2 м. Снимался профиль всех бровок, что позволило получить достаточно подробную стратиграфическую картину культурных отложений поселения.

Всего на поселении исследована площадь в 600 кв.м. На уровне материка обнаружено большое количество столбовых ямок, два колодца и комплекс, условно названный погребом. Получен богатый материал, представленный фрагментами керамики и их скоплениями, а также развалами сосудов, относящихся к ряду культур позднего бронзового века. Коллекция находок представлена 3734 фрагментами керамики, 3643 обломками костей животных, 15 изделиями из глины, 12 — из кости; 5 предметами из металла, 52 изделиями из камня, а также 1 стеклянной бусиной.

Культурная принадлежность и датировка памятника (предварительные данные)³. На основании полученного материала поселение может быть предварительно датировано в рамках XVII (XVI) — XIII (XII) вв. до н. э. и отнесено к срубно-алакульскому периоду. Наиболее многочисленной серией керамики является группа синкретической срубно-алакульской посуды, которая в стратиграфической колонке представлена практически на всех горизонтах. Наибольшая её концентрация приходится на 2 и 3 горизонты (показатель -40, -60 от дневной поверхности). В общей выборке керамики высокий процент составляет серия посуды алакульской культуры. Среди основной серии керамики поселения в небольшом количестве присутствует керамика архаичного облика. Определение её культурной принадлежности из-за фрагментарности керамики достаточно проблематично. Условно эта группа может быть отнесена к синташтинско-абашевскому типу. В общей массе керамики с поселения присутствуют также фрагменты посуды черкаскульской культуры. В количественном отношении данная группа также немногочисленна. Среди керамического материала присутствуют и образцы схожие с керамическими комплексами федоровской, межовской культур и синкретического кожумбердинского и саргаринскоалексеевского типа.

Хозяйственно-жилищный комплекс (ХЖК) — характеристика и реконструкция. Выявленный в раскопе хозяйственно-жилищный комплекс, не имея ярко выраженного углубления в материк, на его поверхности фиксировался по небольшому западению уровня грунта и следам столбовых ямок. Видимо, это понижение материка внутри ХЖК было связано с хозяйственной деятельностью людей, обитавших внутри данного сооружения. Это подтверждается различиями в структуре материкового грунта в границах ХЖК и за его пределами, так если материк внутри ХЖК характеризуется плотной структурой, то за его пределами он менее плотен, а по структуре крупнозернист. Наблюдения за изменениями морфологических признаков материка за границами ХЖК позволили также выявить места наибольшей интенсивности воздействия на грунт на участках, прилегающих к колодцам и у так называемого «погреба».

Внутри ХЖК исследовано два глубоких колодца и погреб.

Колодец № 1 (рис. 2, I, 1).

Рис. 2.

Выявлен по пятну округлой формы на глубине -100 от дневной поверхности в кв. Д 9-Е 9 (рис. 1, 3)⁴. Диаметр колодца 2,5 м. При вскрытии колодца обнаружились некоторые особенности его конструкции⁵. На глубине 15 см от уровня материка располагалась небольшая ступенька. Глубина колодца от уровня материка составил 1,2 м. Дно колодца скругленное. Северная стенка располагалась под наклоном, южная — отвесная.

Заполнение колодца представлено гумусом. На глубине -130 см от дневной поверхности, -30 см от уровня материка и -288 см от уровня репера⁶ зафиксирована линза золы светлого цвета с включением мелкого камня длиной 0,9 м и мощностью 0,08 м.

У северной стенки колодца на глубине -140/-50/-298 см располагался мощный слой светло-желтой глины с включением мелких камней и следами затекания чернозема. Линзы желтой глины мощностью 0,05−0,07 м фиксировались и у южной стенки колодца на глубине -150/-65/-300 см.

В заполнении колодца выявлено большое количество крупных камней плитняка, залегавших в основном у дна колодца. Несколько крупных камней располагались у края южной стенки. Зафиксированное размещение камней в колодце позволяет утверждать, что его стенки были облицованы камнем. Это подтверждается также наблюдениями за южной стенкой колодца, где сохранились участки с остаткамикаменной облицовки. Видимо, зафиксированные камни у дна колодца являются остатками обрушившейся облицовки стенок колодца. Косвенно на это же указывает и слой глины с затеками чернозема, выявленной у северной стенки.

В заполнении колодца обнаружены фрагменты сосудов алакульского и срубно-алакульского типов (рис. 2, I, 2). Среди них имеется фрагмент верхней части стенки сосуда с плечиком, культурная атрибуция которого достаточно сложна, так как на нем отсутствуют яркие орнаментальные композиции. Отнесение его к алакульскому типу на основании заметного уступа в месте перехода от шейки к тулову проблематично, так как профиль стенки показывает некую раздутость тулова сосуда, что характерного для сосудов федоровского типа. Алакульский же тип керамики характеризуется более стройными пропорциями тулова. Поверхность сосуда имеет следы лощения. В тесте отмечается примесь мелкои крупнотолченого талька (рис. 2, I, 2).

Колодец № 2 (рис. 2, II).

Очертание колодца выявлено на глубине 100 см (рис. 1, 3) от дневной поверхности. На уровне материка пятно диаметром 3−3,2 м имело округлую форму и занимало кв. В 8-В 9; Г 8-Г 9. Вокруг пятна колодца располагались столбовые ямки, которые, по нашему мнению, указывают на то, что над ним было какое-то сооружение в виде навеса или рамы.

При вскрытии колодца первоначальный диаметр пятна сократился по линии СЮ до 2,6 м, а по линии З-В до 2,8 м .

Интересной особенностью данного объекта является наличие вокруг основного ствола колодца небольших «ступеней». Наиболее заметная из них выявлена в его юго-восточном секторе в кв. В 9 (рис. 2, II). Можно предположить, что она являлась неким подступом к колодцу для облегчения добычи воды или использовалась в качестве площадки для хозяйственных нужд. В этом отношении интересен зафиксированный на глубине -210/-130/-378 см выступ с остатками деревянной плахи размерами 90×40×10 см в восточной стенке колодца (рис. 1, 3, 2, II). Скорее всего, перед нами остатки подставки для сосудов.

Заполнение колодца имеет сложную структуру. Основой является чернозем с включениями мелкого камня. На глубине 160−170 см от дневной поверхности выявлен слой прокаленной почвы мощностью 10−15 см, под которым размещался слойжирного чернозема мощностью 20−25 см с большим включением угля и слой супеси светло-серого цвета также содержавший уголь и золу.

На стенке по линии З-В ниже последнего слоя на глубине -210 см от дневной поверхности находилась линза жирного чернозема с включением угля. Размеры линзы 35×20 см. Под данной линзой располагался крупный плоский камень со следами пятен золы на верхней поверхности.

С уровня -240 см от уровня дневной поверхности в гумусном заполнении колодца зафиксировано несколько языков материковых затеков мощностью в среднем 7−12 см.

В отличие от колодца № 1 в конструкции описываемого объекта отсутствуют какие-либо следы облицовки стенок камнем. Присутствие же камней в заполнении колодца можно объяснить тем, что во время функционирования колодца камнями было обложено только его устье, часть которых из-за разрушения впоследствии оказались в его заполнении. Это подтверждается тем, что большинство крупных камней были обнаружены ниже уровня -220 см от уровня дневной поверхности.

Учитывая тот факт, что в заполнении колодца присутствуют мощные слои с включением угля, золы и прокаленной почвы, можно предполагать, что он после обрушения использовался в качестве хозяйственной ямы. Данное предположение находит свое подтверждение и в том, что заполнение колодца содержало большое количество археологизированного мусора.

Керамический материал из колодца крайне разнороден. В его заполнение обнаружен целый сосуд кожумбердинского (алакульско-федоровского) типа (рис. 2, II а), а также фрагменты алакульской, срубно-алакульской керамики. Среди них интерес представляет фрагмент шейки сосуда, имеющий орнамент виде каннелюров (рис. 2, II 1). В составе теста отмечается крупнотолченый тальк. Схожие сосуды обнаружены в абашевских памятниках Поволжья и Приуралья, а также в памятниках синташтинской культуры Южного Зауралья. В связи с тем, что более точную культурную атрибуцию произвести сложно, этот фрагмент предварительно отнесен нами к синташтинско-абашевскому типу.

У двух фрагментов шеек сосудов имеется орнамент в виде горизонтальной елочки (рис. 2, II, 2−3). Близкие по форме сосуды с аналогичной орнаментацией присутствуют на памятниках срубной культуры позднего этапа — поселение Резвое, Натальино, Осинов-Гай, Малоиргизское, Натальино 4. Однако, на наш взгляд, эти фрагменты более сходны с сосудами межовского типа Зауралья и Южного Приуралья — поселения Межовское, Береговское, Затонское II, Балтачевское, Максютовская II стоянка, селище Черкаскуль II.

Комплекс кв. Г 7-Д 7; Г 8-Д 8 («погреб») (рис. 2, I, 3).

Пятно округлой формы диаметром 2,8 м выявлено на глубине -90 см от уровня дневной поверхности (рис. 1, 3). Первоначально предполагалось, что данный объект является еще одним колодцем.

Однако при выемке его заполнения выявились особенности, которые не позволили отнести данный объект к числу таковых. Засыпь представлена черноземом с включением мелких камней. Комплекс имел необычную форму: на глубине 10 см от уровня материка черноземное заполнение исчезло и после зачистки на этом уровне выявилось пятно, которое окаймлялась по внешнему краю вертикально установленными камнями.

Яма имела диаметр 1,1 м и глубину 0,6 м. Стенки с небольшим уклоном ко дну и облицованы камнем. Дно ровное.

На глубине -30 см от уровня материка выявлена линза прокаленной почвы мощностью 0,1 и длиной 0,44 м.

Интерес представляют обнаруженные здесь два развала сосудов, залегавших на разной глубине (рис. 1, 3; 2, I, 3).

Первый сосуд обнаружен в кв. Д 7 на глубине -90 см от уровня дневной поверхности, т. е. при зачистке пятна комплекса. In situ он был представлен многочисленными фрагментами, которые находились в радиусе 1 м (рис. 1, 3; 2, I, 3, нижний). Сосуд горшечной формы с уступом в месте перехода шейки к тулову. В глиняном тесте примесь мелкотолченого талька. По основным морфологическим характеристикам сосуд относится к алакульской археологической культуре.

На дне ямы был обнаружен второй обложенный камнями развал сосуда у которого отсутствовали днище и придонная часть. Сложилось впечатление, что сосуд уже в разбитом состоянии был уложен в яму.

Сосуд горшечно-баночной формы с прямой шейкой. Поверхность плохо заглажена, основные примеси в тесте — крупные куски талька, слюда и песок. Техника нанесения орнамента — оттиски гребня и протащенная гребенка (рис. 1, 3; 2, I, 3 (верхний). Данный сосуд также относится к алакульской культуре.

Интересным является находка недостающего фрагмента шейки этого сосуда на уровне Горизонта 4 в кв. Д 7. Обнаружение шейки в верхнем горизонте можно объяснить механическим воздействием на культурный слой (возможно, это результат деятельности грызунов)¹¹.

С этим же объектом связано нахождение двух неполных развалов сосудов, которые придонной частью были углублены в материк. Оба развала обнаружены после снятия бровки между кв. Г 8 и Д 8.

Развал 1. Размещался у самого края «погреба». Диаметр днища сосуда 16,5 см. Не орнаментирован. В глиняном тесте основная примесь — мелкотолченый тальк. Поверхность хорошо заглажена, но без признаков лощения (рис. 1, 3).

Развал 2. Располагался южнее первого развала. Поверхность сосуда имеет следы грубого заглаживания. Примесь — крупные куски талька. Диаметр дна — 27 см (рис. 1, 3).

Основой для реконструкции внешнего вида ХЖК послужили остатки столбовых ям. Другие признаки для реконструкции, например, остатки котлованов, фрагменты деревянных столбов, жердей перекрытий и остатки забутовки стен, выделенные Т. С. Малютиной по жилищам федоровской культуры¹², на рассматриваемом здесь поселении отсутствуют. Анализ характера расположения и заполнения столбовых ямок позволил придти к выводу, что ХЖК был сооружен в относительно короткий промежуток времени.

Всего на площади раскопа расчищено 107 столбовых ямок (рис. 1, 2) и выявлен один очаг. По глубине и диаметру выделяются столбовые ямки, в которых располагались опорные столбы. Четко прослеживается линия столбовых ямок:

• — №№ 83, 21, 17, 24, 82, 33, 76, 102 (рис. 1, 2)
• — №№ 42, 43, 92, 14, 88, 35, 91, 104, 89, 5, 4 (рис. 1, 2)

По нашему мнению, именно эти столбы поддерживали перекрытие кровли. К сожалению, вычислить высоту столбов по двум показателям — глубине и диаметру ямок, оказалось проблематично, поэтому, при реконструкции данного комплекса за основу были взяты имеющиеся этнографические данные по жилищам, а также данные по реконструкциям жилищ из других памятников археологии.

Другие столбы выполняли функцию поддерживающих, либо легких каркасов с крышей над колодцами и погребом. В этом отношении наибольший интерес вызывает сосредоточение столбовых ям вокруг колодца № 2. Столбовые ямки №№ 108, 107, 99, 98, 106, 69 концентрировались у южной и восточной краев колодца (рис. 1, 2−3). Тщательная зачистка устья колодца позволило выявить дополнительно еще четыре столбовые ямки, которые находились у самого края ствола колодца (рис. 1, 3; 2, II). С северо-западной и северной стороны колодца следы ямок отсутствовали. Это обстоятельство связано, видимо, с тем, что здесь находился подступ к воде. В целом, можно заключить, что над колодцем было сооружение типа навеса.

Подобное сооружение, видимо, имелось и над так называемым «погребом», на что указывают три столбовые ямки (№№ 84−86) выявленные в кв. Г 7 и в бровке кв. Г 7 и Д 7 (рис. 1, 3).

В то же время не совсем понятно взаимосвязь этих навесов с ХЖК. Можно предположить, что сначала над ними были сооружены временные навесы, которые при строительстве ХЖК были снесены, а затем оба объекта были включены под общую кровлю ХЖК. Подход к колодцам после перестройки, вероятно, остался на прежнем месте (в кв. В 8), так как здесь следы столбовых ямок отсутствовали.

Исходя из описания столбовых ямок, в частности, из анализа их почвенного заполнения и литологических характеристик, выделяются 3 большие группы:

• 1) столбовые ямки, заполненные черноземом с включением мелкого камня (63,8%);
• 2) столбовые ямки, заполненные только черноземом (12,9%);
• 3) столбовые ямки, заполненные черноземом с небольшим включением золы (16,6%).

Планиграфическое распределение столбовых ям по характеру заполнения позволяет рассматривать 1 и 2 группы в качестве единой, а отличия связывать с особенностью почвообразования на поселении. Это факт подтверждает и их присутствие в единой структуре формирования конструкции. В отличие от двух представленных выше групп, последняя имеет явные отличия, как по структуре заполнения, так и по распределения на территории раскопа. Столбовые ямки данного типа размещены за пределами границ ХЖК. Это обстоятельство указывает на то, что они были устроены позже основной постройки. Назначение их установить сложно, так как в расположении нет какой-либо системы. Можно лишь предполагать, что их устанавливали либо в качестве поддерживающих опор, либо являются следами пристроя к основному помещению ХЖК.

Анализ планиграфического и стратиграфического распределения слоев, а также порядка расположения столбовых ям на площади раскопа, позволяет предложить два варианта реконструкции исследованного комплекса (рис. 3) и считать данный комплекс — хозяйственно-жилищным, то есть объектом, который кроме как жилища имел и хозяйственное назначение.

По всем основным характеристикам эта постройка относится к типу наземных сооружений, где скелет конструкции составляли ряды опорных столбов, поддерживающих кровлю, а столбы более мелкого диаметра использовались в качестве подпорок и перегородок. Опираясь на этнографические параллели, а также реконструкции жилищ других поселенческих памятников археологии, можно заключить, что данный ХЖК относится к типу легких наземных каркасных жилищ, стены которого были сооружены из легкого материала (прутья/плахи?). Весьма вероятно, что при сооружении стен и перегородок был использован известный в этнографии метод плетения прутьев — «плетень». Во всяком случае, следов более монолитной конструкции — сруба или каменной обкладки, зафиксировано не было. Стратиграфические наблюдения также не выявили и следов использования дерновых блоков.

Все реконструкции были выполнены в программе 3D MAX (рис. 3) в соответствующем масштабе.

Место поселения Оло Хаз вписывается в единую традицию срубно-андроновского населения Урало-Поволжского региона. Результаты исследования поселенческих памятников эпохи бронзы показали, что большинство из них в ареале распространения срубной и алакульской культур располагались в низких местах — на террасах небольших рек и на высоких поймах. Практически все они находятся в ложбинах, образованных складками местности или же на более высоких речных террасах, защищенных естественной ветрозащитой¹³. Исследованиями этнографов и культурологов установлено, что тип жилища был обусловлен не только экологическими и экономическими факторами, но и традициями домостроительства, длительное время сохраняющимся у определенной этнической группы. Жилища представляют интерес не только для реконструкции хозяйства, но и для выделения, определения периодизации археологических культур, а также для установления возможной их этнокультурной принадлежности.

На поселении Оло Хаз было выявлено 4 округлые жилищные впадины. Располагались они в один ряд вдоль реки. Для определения мощности культурного слоя на разных участках памятника были заложены рекогносцировочные шурфы. Результаты показали, что культурный слой сохраняется на всей площади памятника и имеет довольно стабильные статистические показатели. Соотнесение отмеченных западин с остатками жилищных комплексов, таким образом, нами точно установлено. Схожее расположение фиксируемых визуально на дневной поверхности впадин и вскрытых жилищ наблюдается на поселении Таналык¹⁴, Атасу¹⁵, Мало-Окунево¹⁶, Язево I, Большое Субботино I¹⁷. Н. Н. Чередниченко на территории Подонья в срубных поселениях также проследил уличную планировку, где жилища располагались в один или два ряда¹⁸. Близкая планировка наблюдалась на III Юмаковском поселении, на котором жилища были расположены вдоль реки в два ряда — самые крупные котлованы располагались вдоль старицы, а небольшие помещались как бы на втором плане за ними¹⁹. На I Береговском поселении основные жилища вытянуты вдоль старицы, а остальные находились за ними и не вписывались в уличную планировку. Планировка поселков зависела, по-видимому, от числа жилых сооружений и их местоположения по отношению к воде.

Отметим, что в эпоху поздней бронзы такой вид планировки характерен для ареала распространения срубной и андроновской культурно-исторических общностей. Наиболее наглядно для срубной культуры данный тезис находит свое подтверждение в материалах I Береговского поселения. На поселении расположение построек имеет бинарную культурную основу — ранний абашевский поселок размещался по краю древнего озера — старицы и состоял из большого общинного трехкомнатного дома, рядом с которым находилось еще одно строение. Размещались жилища по линии СВ-ЮЗ. Позднее по этой же линии были возведены постройки срубников. В их расположении просматривается нечто вроде улицы²¹. Здесь мы видим, что уличная планировка напрямую связана с приходом срубного населения на территорию поселения со своими устойчивыми строительными традициями. В тоже время поселения с регулярной застройкой часто встречаются в ареале распространения и андроновской культуры, что, по всей видимости, является отражением генетической составляющей этой КИО .

Для определения аналогий хозяйственно-жилищному комплексу поселения Оло Хаз отметим его основные характерные признаки:

• 1) постройка представляла собой наземное легкое каркасно-столбовое сооружение;
• 2) внутри постройки присутствовало два колодца, хозяйственная яма и очаг;
• 3) относительно небольшая площадь строения, а также высокая концентрация объектов хозяйственного назначения в так называемой «жилой зоне».

Наземные постройки встречаются крайне редко. В раскопах они фиксируются исследователями только в случае существования столбовых ям большой глубины, доходящих до уровня материкового грунта. Однако, имелись случаи, когда несмотря на явную принадлежность комплекса к жилищу столбовые ямки обнаружить не удавалось²³. Аналогичная ситуация зафиксирована и на поселении Таналык, где при площади раскопа 6500 кв. м выявлено крайне незначительное количество столбовых ямок.

Наземные типы жилищ были выявлены на I Береговском, I Набережном, Исмагиловском, Тавлыкаевском, Нугушском поселениях²⁴. Крайне редко встречаются комплексы, сочетающие в себе традиции строительства землянок/полуземлянок и легких шатровых конструкций (например, поселение Чапаевка-2)²⁵. Наибольшее количество наземных сооружений имеется на территории Центральной Азии в ареале распространения андроновской культуры. В Центральном Казахстане на поселении Атасу обнаружена мастерская и жилище с небольшим углублением пола в материк и легкими каркасными стенами²⁶. В Северном Казахстане на поселениях Новоникольское I и Петровка II выявлены наземные прямоугольные и овальные жилища площадью 50−60 кв. м .

На поселении Пустынка раскопаны наземные хозяйственные постройки. Жилища данного типа обнаружены также в Притоболье — поселения Кипель, Камышное I, Язево I²⁹. Постройка, облицованная плетнем, зафиксирована на поселении Самсык³⁰.

Сказанное выше позволяет утверждать, что этот тип жилища территориально был весьма широко распространен, а хронологически доживают до наших дней, так как аналогичные сооружения до сих пор встречаются в сельских районах.

Отличительной чертой жилищных комплексов поселения Таналык является наличие в постройках 1−2 колодцев. Зачастую дно колодцев укреплялось камнями. Наиболее близкие аналогии присутствия колодцев в жилищах находятся в материалах поселения Тюбяк³¹. В постройке 2 Тавлыкаевского поселения Ю. А. Морозовым был обнаружен колодец, укрепленный камнями и прутьями. В близи от них им также зафиксировано несколько хозяйственных ям³². На Нугушском поселении в жилище выявлен колодец, устье которого было оформлено венцом из бревен и камней³³. Колодцы с Покровского поселения (Оренбургская область)³⁴ имели каменную кладку, которая ближе ко дну опиралась на шесть вертикально поставленных по кругу каменных плит. Рядом с колодцем располагались хозяйственные ямы и очаг.

В Аркаиме, Чаглинке, Петровке II, Икпени, Атасу, Мирном III, Замараеве также открыты колодцы. Стены ям упрочнены плетнем, каменной кладкой или плахами, закрепленными кольями³⁵. Колодцы, обложенные песчаниковыми плитками, по данным Е. Е. Кузьминой, есть на площади поселков рудокопов в Джезказгане, Соркудук, Айнаколь³⁶. Колодцы, дно которых обложено камнями, характерны для поселков андроновской культуры. Обкладка колодцев каменными плитами присутствует и в жилищах срубников Приуралья, которые подробно описаны Н. Я. Мерпертом. Близкие по конструкции колодцы встречены на поселениях Куштирякское³⁸, Юмаковское, Ялчинское³⁹.

Раскопки поселений эпохи бронзы Северного и Восточного Казахстана также выявили колодцы, которые располагались в жилищах⁴⁰, причем, в некоторых было по два колодца, что зависело от количества потребляемой воды скотом, содержавшимся зимой в жилище⁴¹. В этом отношении показательны дореволюционные путевые заметки Словцова о поездке по Кокчетавскому уезду Северного Казахстана, которым было записано: «Старого киргиза сильно занимала мысль, куда владетели колодцев скрывали свои колодцы. Он знал, что близ Жаман Тау есть ключи и не ошибся: прекрасный колодец он нашел внутри одной заброшенной избушки»⁴².

Таким образом, колодцы, как отмечает Е. Е. Кузьмина, позволили населению евразийских степей впервые оторваться от речных долин и освоить районы безводных степей, что имело важнейшие исторические значение.

Все выше сказанное позволяет заключить, что архитектурные элементы и вся система сооружения поселения Оло Хаз, имея исходные позиции в ранних культурах синташтинского, раннеалакульского (петровского) круга памятников, в основе своей связана со срубно-андроновским этапом освоения степи и лесостепи Урало-Поволжского региона, чему подтверждением является и археологический материал данного памятника.

поселение бронза жилище.

Примечания

• 1. Гарустович, Г. Н. Таналыкское I поселение / Г. Н. Гарустович, В. Г. Котов // Уфим. археол. вестн. — Уфа, 2007. — Вып. 6−7. — С. 32−49;
• 2. Морозов, Ю. А. Тавлыкаевское поселение срубной культуры / Ю. А. Морозов // Поселения и жилища древних племен Южного Урала. — Уфа, 1983. — С. 21−34;
• 3. Горбунов, В. С. Поселенческие памятники бронзового века в лесостепном Приуралье / В. С. Горбунов. — Куйбышев: Куйбыш. гос. пед. ин-т, Башк. гос. пед. ин-т, 1989. — 134 с.;
• 4. Горбунов, В. С. Бронзовый век Волго-Уральской лесостепи / В. С. Горбунов. — Уфа: Башк. гос. пед. ун-т, 1992.223 с.;
• 5. Рутто, Н.Г. Срубно-алакульские связи на Южном Урале / Н. Г. Рутто. — Уфа: Гилем, 2003. — 212 с.;
• 6. Горбунов, В. С. Срубная общность Восточной Европы / В. С. Горбунов. — Уфа: БГПУ, 2006. — 192 с.
• 7 Бахшиев, И. И. Научный отчет об археологической разведке в юго-восточной части Зилаирского района Республики Башкортостан в 2005 г. / И. И. Бахшиев. — Уфа, 2005 (Архив ГУК НПЦ МКНП РБ).
• 8 Лопатин, В. А. Срубные поселения степного Волго-Уралья / В. А. Лопатин. — Саратов: Саратов. гос. ун-т, 2002. Рис. 27, 19; 28, 3, 26.
• 9 Памятники срубной культуры Волго-Уральского междуречья // Археология СССР: Свод археологических источников. — 1993. — Вып. В 1−10. — Саратов, 1993. Табл. 34, 5; табл. 35, 8.
• 10 Сальников, К. В. Очерки древней истории Южного Урала. — М.: Наука, 1967. Рис. 57, 21;
• 11 Обыденнов, М. Ф. Археологические культуры позднего бронзового века древних уральцев (черкаскульская и межовская культуры) / М. Ф. Обыденнов, А. Ф. Шорин. — Екатеринбург: Урал. гос. ун-т, 1995. Рис. 40, 4; 41, 2, 8; 42;
• 12 Обыденнов, М. Ф. Межовская культура / М. Ф. Обыденнов. — Уфа: БЭК, 1998. Рис. 46, 3, 8; 47, 3; ₁5₁6, 2, 6, 7, 9; 57, 4−5; 72.
• 13 Александровский, А. Л. Зоотурбации и эволюция почв / А. Л. Александровский // Проблемы эволюции почв. Материалы IV Всерос. конф. (Пущино, 9−12 апр. 2001 г.) Пущино, 2003. — С. 77−83.
• 14 Малютина, Т. С. Поселения и жилища федоровской культуры УралоКазахстанских степей / Т. С. Малютина // Археология Волго-Уральских степей. — Челябинск, 1990. — С. 107.
• 15 Морозов, Ю. А. История племен срубной культуры Волго-Бельского междуречья: дис. … канд. ист. наук / Ю. А. Морозов. — М., 1976. — С. 67; Обыденнов, М.Ф. Северо-восточная периферия срубной культурно-исторической общности / М. Ф. Обыденнов, Г. Т. Обыденнова. — Самара: Саратов. гос. ун-т, Самар. филиал, 1992. — С. 46; Кузьмина, Е. Е. Откуда пришли индоарии?: Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев / Е. Е. Кузьмина. — М.: Вост. лит., 1994. — С. 67−69; История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней: Бронзовый век. — М.: Наука, 2000. — С. 210.
• 16 Гарустович, Г. Н. Археологические исследования в зоне строительства Таналыкского водохранилища республики Башкортостан: науч. отчет об археол. работах в Хайбуллинском районе Республики Башкортостан, на реке Таналык в 1995 г. / Г. Н. Гарустович. — Уфа, 1996 (Архив археологической лаборатории БашГУ); Отчет об итогах археологических работ 1995 г. в зоне строительства Таналыкского водохранилища в Хайбуллинском районе. Уфа, 1996 / Архив археологической лаборатории БашГУ.
• 17 Кадырбаев, М. К. Шестилетние работы на Атасу / М. К. Кадырбаев // Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. — Челябинск, 1983. — С. 136. Рис. 1.
• 18 Кадырбаев, М. К. Культура древних скотоводов и металлургов Сары-Арки (по материалам северной Бетнак-Далы) / М. К. Кадырбаев, Ж. Курманкулов. — Алма-Ата: Г" алым, 1992. — С. 43−63, 119−125.
• 19 Потемкина, Т. М. Бронзовый век лесостепного Притоболья / Т. М. Потемкина. — М.: Наука, 1985. — С. 322. Табл. 16.
• 20 Обыденнов, М.Ф. Северо-восточная периферия. — С. 47.
• 21 Горбунов, В. С. Поселенческие памятники… — С. 125. Табл. 1, 2.
• 22 Пряхин, А. Г. Поселения абашевской общности / А. Г. Пряхин. — Воронеж: Воронеж. ун-т, 1976. Рис. 18 А.
• 23 Горбунов В. С. Поселенческие памятники… — С. 109.
• 24 Кузьмина, Е. Е. Откуда пришли индоарии. — С. 70; 403. Рис. 7.
• 25 Морозов, Ю. А. Срубные памятники западных районов Башкирского Приуралья / Ю. А. Морозов // Бронзовый век Южного Приуралья. — Уфа, 1985. — С. 62−66; Моргунова, Н. Л. Поселения срубной культуры в Оренбургской области / Н. Л. Моргунова, О. И. Порохова // Поселения срубной общности. — Воронеж, 1989. — С. 167; Памятники срубной культуры… — С. 71. Табл. 42, 17.
• 26 Горбунов, В. С. Поселенческие памятники… — С. 62, 65, 67, 79, 80; Акбулатов, И. М. Нугушское поселение эпохи бронзы на западе Башкортостана / И. М. Акбулатов, Г. Н. Гарустович // Формирование и взаимодействие уральских народов в изменяющейся этнокультурной среде Евразии: проблемы изучения и исто- ₂р₅иография. — Уфа, 2007. — С. 68, 74. Рис. 1.
• 27 Памятники срубной культуры… — С. 72. Табл. 44, II.
• 28 Кадырбаев, М. К. Шестилетние работы… — С. 134−142.
• 29 Зданович, Г. Б. Бронзовый век Урало-Казахстанских степей / Г. Б. Зданович. — Свердловск: Урал. ун-т, 1988. — С. 36−37, 44−45; Малютина, Т. С. Стратиграфическая позиция материалов федоровской культуры на многослойных поселениях Казахстанских степей / Т. С. Малютина // Древности Восточно-Европейской лесостепи. Самара, 1991. — С. 142.
• 30 Березанская, С. С. Пустынка: Поселения эпохи бронзы на Днепре / С. С. Березанская. — Киев: Наук. Думка, 1974. — С. 43, 51. Табл. X, XI. Рис. 15; Кузьмина, Е. Е. Откуда пришли индоарии. — С. 100.
• 31 Потемкина, Т. М. Бронзовый век. — С. 327.
• 32 Морозов, Ю. А. История племен… — С. 94.
• 33 Тюбяк: поселение бронзового века на Южном Урале / М. Ф. Обыденнов, В. С. Горбунов, Л. И. Муравкина, Г. Т. Обыденнова, Г. Н. Гарустович. — Уфа: Башк. гос. пед. ун-т, 2001. — 159 с.
• 34 Горбунов, В. С. Поселенческие памятники… — С. 80.
• 35 Акбулатов, И. М. Нугушское поселение… — С. 67. Рис. 1, 4.
• 36 Порохова, О.И. Срубно-алакульское Покровское поселение в Западном Оренбуржье / О. И. Порохова // Материалы по эпохе бронзы и раннего железа Южного Урала и Нижнего Поволжья. — Уфа, 1989. Рис. 1, 2, 4, 5, 6.
• 37 Зданович, Г. Б. Бронзовый век…; Оразбаев, А. М. Поселение Чаглинка (Шагалалы): некоторые формы и типы жилищ / А. М. Оразбаев // По следам древних культур Казахстана. — Алма-Ата, 1970. — С. 154−162.
• 38 Кузьмина, Е. Е. Откуда пришли индоарии. — С. 82.
• 39 Мерперт, Н. Я. Материалы по археологии Среднего Заволжья / Н. Я. Мерперт // МИА. — М., 1954. — № 42. — С. 28; Мерперт, Н. Я. Из древнейшей истории Среднего Поволжья / Н. Я. Мерперт // МИА. — М., 1958. — № 61. — С. 112−113, 115.
• 40 Матвеева, Г. И. Новые памятники срубной культуры в Башкирии / Г. И. Матвеева, И. Б. Васильев // Совет. археология. — 1972. — № 3. — С. 249−250.
• 41 Обыденнов, М.Ф. Северо-восточная периферия. — С. 56.
• 42 Черников, С. С. Восточный Казахстана в эпоху бронзы / С. С. Черников // МИА. — М., 1960. — № 88. — С. 53−54.
• 43 Морозов, Ю. А. История племен. — С. 82.
• 44 Морозов, Ю. А. История племен… — С. 81.
• 45 Кузьмина, Е. Е. Откуда пришли индоарии. — С. 82.