Мировоззренческий пласт наследия Чингиз-хана (этический и антропологический аспекты)

Мировоззренческий пласт наследия Чингиз-хана (этический и антропологический аспекты)

В наследии Чингиз-хана достаточно публикаций посвящено его полководческому опыту и опыту как правителя государства. На наш взгляд, в исторических источниках о деяниях Чингиз-хана помимо воинского искусства и опыта как политика присутствует пласт, затрагивающий духовный опыт народов той исторической эпохи. В первую очередь, мировоззренческий пласт наследия Чингиз-хана представляет его завещание сыновьям. Слова-завещания Чингиз-хана своим сыновьям являют для современного исследователя источник сведений о мировоззрении тюркских народов средних веков. В данной статье мы проведем анализ мировоззренческого содержания завещания Чигис хана, что передает нам средневековой ученый и мыслитель Кадыргали Жалайыр в «Шежірелер жина?ы».

На наш взгляд, в словах-завещаниях Чингиз-хана присутствует пласт мировоззренческого наследия той культуры, что открывает горизонты такой проблемы, как проблемы бытия человека. Следует отметить, что слова-завещания Чингиз-хана были высказаны им в сжатой форме. Нужно принять во внимание, что в этих словах говорит основатель огромного государства, прошедший через войны и видевший свершение судеб многих народов, знавший традиции и нравы культуры той эпохи. Поэтому следует предположить, что в них находят выражение существенные стороны представлений людей той эпохи о своем долге, о смысле жизни и назначении человека. Примеры о жизненном пути людей, принявших участие в войнах Чингиз-хана, сам жизненный путь основателя Великой империи, содержащиеся в книге «Шежірелер жина?ы» Кадыргали Жалайыра, краткие замечания об образе жизни, традициях и нравах людей той культуры, наставления Чингиз-хана своим престоло-наследным сыновьям воссоздают картину бытия человека в условиях средневековой тюркской культуры.

То, в каком плане проходит жизнь представителя культуры народов государства Чингиз-хана, мы можем судить по его высказываниям. Силу своего духа они черпают в вере в Бога. Неслучайно Чингиз-хан говорит: «Легко победить человека, у которого нет веры в Бога (забывшего Бога)». — «???дайды ?мыт?ан, ?згеге ???іл ?ыл?андар?а ?арсы бару о? ай» (1, 80). Следуя за суждениями Чингиз-хана в его завещании, мы можем отметить, что вера в Бога пробуждает в человеке отвагу («… ?рыс кезінде аш? ара?тан?ан ?з жемтігіне ?мтыл?ан лашындай бол? ай») (1, 79). Представителя средневековой тюркской культуры движет вера. Она позволяет ему быть бдительным и осторожным и быть в постоянной готовности. «При отправлении любого дела нужны выдержанность, осторожность и ум» («Эр бір істі істерде сабырлы? пен са? ты, а? ылды? керек») (1, 80).

Чингиз-хан завещает, трудности не должны сломить дух человека. Того человека можно назвать достойным возглавить государство и вести за собой людей, возглавить войско и вести к победе, возглавить представительство и вести переговоры, возглавить сотню и вести воинов в атаку на врагов, кто выдерживает трудные дни, чей дух не слабеет и выходит из испытаний сильным, окрепшим, обретшим опыт. «Среди своего народа будь робким как теленок, во время сражения будь хищным зверем, нападающим на жертву» («Халы? арасында? зін кі?шкене б? заудай жуас? ста?ай, ?рыс кезінде, мысалы, аш? ара?танып ?з жемтігіне ?мтыл?ан лашындай бол? ай») (1, 79). Как мы видим, последователи Чингиз-хана (его сыновья и полководцы, народы его государства) при случае не избегают жизни, полной риска, борьбы и опасности. Они без страха вступают в нее, смотрят в лицо опасности, бросают вызов такой жизни и выходят победителями. Как мы видим, для представителя тюркской культуры риск и состязательность часто оборачиваются вопросом жизни и смерти и разворачиваются не в сфере умозрительных принципов, но в реальной жизни. И в этом плане он сближается со «свободным умом» (Дионисом) Фр. Ницше.

В «Шежірелер жина? ы содержится легенда о Чингиз-хане. При Чингиз-хане была возвышенность, ее называли возвышенностью Алтана. Чингиз-хан поднялся на эту высоту и стал осматривать свои владения и сказал людям, оглашающим его приказы: «Пусть жители достигнут такой же крепости, как эта высота, жены, невесты и дочери пусть цветут, как цветут склоны этой высоты. Я всегда желаю одного…» («Т?р?андар былайша б? л ?ырдай болып? ара болсын ж? не хатундар, келіндер, ?ыздар былайша? ызыл ол т? сті ??лпырап т? рар еді…»). «…Те, кто словом ведут за собой к лучшему, получат от меня (правителя) почести.» («… ілгері шекер с? здерді, оларды? ауыздарына шырын?? йдым…»), «. те, кто делом возвышают народ, также будут одарены правителем.» («… ілгері — кеін ж? ргізіп, олар? а алтын то? дармен келтірдім…»). «…Они не будут испытывать недостатка, пусть приумножают своим словом и своим искусством славу и благополучие народа. Все, кто живут в согласии с законом и делают добрые дела, получат мою поддержку» (1, 82).

Как мы видим, Чингиз-хан — не только завоеватель, покоривший многие народы, стирающий с лица земли непокорные города. Мы видим, он — правитель, подчиняющий народы единому закону, и, тем самым, своими законами (волей) запрещающий распри, войны, восстания. Период завоеваний завершен, народы объединены в единое государство. Теперь перед правителем, наряду с сохранением твердого законопорядка, стоят задачи созидательного характера. Данное слово (завещание) говорит о нем как о дальновидном правителе. Мощь и сила государства не могут ограничиваться установлением твердого законопорядка и сильной, боеспособной армией. Развитие искусств и ремесел, развитие торговых отношений в государстве Чингиз-хана должны были составить основу благополучия объединенных народов. В этой связи следует отметить, что если прежде воля Чингиз-хана имела завоевательный характер (следует отметить, что его завоевания не означают уничтожение, сплошное отрицание), то с созданием единого государства его воля означает единый порядок, единый закон.

Одним из востребованных видов искусства в ту историческую эпоху является воинское искусство. И в этой связи Чингиз-хан, преследующий укрепление силы и мощи государства, в словах-завещаниях часто говорит о необходимости совершенствования в воинах навыков воинского искусства и ставит в пример своим воинам лучших полководцев, отличившихся в боях мужеством и совершенным владением боевым оружием. Так, Чингиз-хан говорит: «???скер ?мірлері, я? ни ?скер ?лы?ы… ?лдарына от аттыр? ай, ат? а шаптыр? ай, к? ресуді жа? сы білдіргей, оларды осындай істе т? рбиелегей…» («. Полководцы, возглавляющие войска, должны обучать воинов стрелять из лука, обучать верховой езде, борьбе…») (1, 80).

Логика суждений Чингиз-хана в его завещании позволяет предположить, что основу благополучия объединенных в его государстве народов, основу их процветания должны составить лучшие традиции культуры, идущие с глубины веков, заложенные в нелегкой жизни их дедов. Об этом свидетельствуют слова Чингиз-хана: «Нашему благополучию, достатку и благополучию наших потомков мы обязаны участию в этом наших предков (дедов) и об этом мы не должны забывать». («Бізден со? бізді? ?рпа?тарымыз ша? ыра?ына дейін а? ша?а толтыр? ай, жа? сы киім кигей,… Б? ларды бізді? аталарымыз, а? аларымыз жина? ан еді, сол? лы к? нді біздер де? мытпа?аймыз») (1, 81). Из завещания Чингиз-хана следует, что победоносным завоевательным походам, победам воинов в боевых сражениях они во многом обязаны той культуре духа и тела (тем здоровым традициям культуры духа и тела), что передавалась из поколения в поколение, тому здоровому жизнерадостному духу людей, что сложился в результате их образа жизни, находящегося в неразрывной слитности с природой, несущего движение, активность, жизнеутверждающую силу и той культуре отношений, что сложились в семье.

Следует отметить, что образ жизни народов той эпохи способствовал формированию особой культуры духа и тела, проявлявшегося в сильном и суровом духе их представителей, в крепком, здоровом теле. Культура этих народов обладает богатыми традициями воспитания своих представителей сильными и здоровыми. Одним из них является традиция обучения верховой езде, обучения стрельбе, владению мечом, обучению борьбе. В истории культуры тех народов приводится немало примеров, когда с трех лет становятся хорошими наездниками. Многие национальные игры народов огромного региона, вошедших в государство Чингиз-хана и его сыновей, нацелены на формирование навыков бойца, воина. Чингиз-хан в наставлениях отмечает, что сила и власть человека, а также успех во всех его делах во многом зависит от свободы его духа над вожделениями тела. Чингиз-хан отмечает, что человек, находящийся в зависимости от потребностей тела (оказавшийся во власти чувства голода и жажды), не способен на великие свершения ибо свершения не даются сами по себе. Помимо преодоления внешних препятствий, он должен подчинить себя свое железной воле, заглушить в себе чувство голода и жажды, подавить в себе страх. Следует отметить, что жизнь в походах, в кочевьях, жизнь верхом на коне воспитал в тех людях сильный дух, физическую выносливость. И здесь мы вновь можем обратиться к параллели. Теперь прочтение данного наставления Чингиз-хана в контексте суфийской традиции позволяет проследить особые грани отношения к жизни людей, участвовавших в свершениях великого полководца.

Для средневекового тюрка жизнь во власти тела означало ослабление его воли, ограничение его возможностей. Если он не мог освоить верховую езду, если он не мог владеть мечом и луком, если он не мог выдержать продолжительный переход, то он оказывался не приспособленным к жизни, что означало для него жизнь в зависимости и, возможно, смерть. Следовательно, в средневековой тюркской культуре его представитель живет, пока он владеет своим телом и имеет сильный дух. Например, Чингиз-хан умирает, предпочитая походную жизнь. Он умирает не на своей родной земле, где он родился, а в Тангуте, куда он направляется, чтобы в очередной раз покорить этот народ.

Одной из самых добрых традиций, несущей здоровый дух в в средневековой культуре народов государства Чингиз-хана является культура семейных отношений. В «Шежірелер жина? ы» Кадыргали Жалайыра наряду с проблемой власти, основания сильного, единого государства (она раскрывается в истории его завоеваний и его сыновей, в его необычной судьбе, в наставлениях Чингиз-хана), среди ряда других философских проблем (проблемы философии истории, проблемы человека, философии культуры) присутствует и философия семьи. Причем она дается не через систему абстрактных понятий и положений, но, как и все другие проблемы, присутствующие в книге Кадыргали Жалайыра, предстает через информацию о жизненных судьбах, в наставлениях Чингиз-хана, в кратких замечаниях автора о традициях, быте и семейных отношениях той культуры. Следует отметить, что исследование всех аспектов философии семьи, присутствующей в книге Кадыргали Жалайыра, требует специального анализа. В рамках данной статьи мы ограничимся ее прочтением в контексте избранной тематики — раскрытие идейного содержания наставлений Чингиз-хана.

Частью философии семьи являются женские судьбы в «Шежірелер жина?ы». В «Шежірелер жина?ы» дается история женских судеб, причастных к жизни людей, наделенных властью и явющихся правителями государств. Большей частью информация о женских судьбах органичивается краткими сообщениями о генеалигической линии Чингиз-хана и его потомков. Но эти сообщения о женских судьбах на фоне тех исторических событий — завоевательных походов Чингиз-хана и его сыновей, тех культурных традиций, что в общей сложности представляют культурно-историческое пространство той эпохи, становятся содержательными, несущими в себе глубокий подтекст.

В книге «Шежірелер жина? ы» Кадыргали Жалайыра говорится о судьбах трех женщин, причастных к политической жизни народов государства Чингиз-хана, к тем завоевательным походам, что привели к изменениию политической географии этого региона в эпоху средневековья. Как о том сообщает легенда, передаваемая в книге «Шежірелержина?ы», к истории становления единого государства многих тюркских народов той эпохи причастна необычная судьба мужественной женщины по имени Алан Куа. Из ее потомков вышли известные правители и султаны, отмеченные печатью избранности Богом, батыры, покорявшие многие земли, достигшие могущества, силы и власти. Они владели над миром, были могущественными, мужественными, сильными и славными, располагали несметным богатством, счастье и удача не покидали их. Из них вышли правители государств и полководцы (1,35).

Другим примером мужественности женщины является жизненный путь матери Чингиз-хана — Ауалун Фужин, ее называли также Ауалун Ииге (1, 43), родившая Иесуге-Ба?адуру четырех сыновей: Темужин, Жошы-?асар, Качиун и Темуге-Отчигин (1, 43). Ауалун Фужин, как и Алан Куа, рано осталась без мужа. Иесуге Ба?адур погиб относительно молодым. Ауалун Фужин приложила много усилий, чтобы воспитать детей как потомков Бодончара (Б?данжара) и? аб?л хана (2,63). Еще одним примером сильной женщины является Б? рте Фужин (первая жена Чингиз-хана). Она также является причастной к судьбам правителей народов огромного пространства, входившего в империю Чингиз-хана. Б?рте Фужин происходила из знатного рода, является дочерью правителя? о?ыратов — Дай-нояна (1, 46). Она родила четырех сыновей, которые после смерти Чингиз-хана возглавили улусы — Жошы, Шагатая, Угедея и Толе.

Женщина в средневековой тюркской культуре была хранительницей очага, всех культурных традиций, на которых держалась семья. О миссии женщины в той культуре мы узнаем из завещания Чингиз-хана. «Когда муж выходит на охоту или войну (сохраняет), бережет дом и имущество. Когда навещают гости или служилые люди, принимает их в доме мужа. Сохраняет порядок в доме, хорошо готовит еду, ухаживает за гостем. У такой жены идет только добрая слава о муже, имя его превозносится. Если жена плохая, то тогда становится известным все плохие стороны мужа» (1. 79). Следует отметить, что чем выше было положение мужа в средневековой культуре тех народов, тем больше предъявлялось требований к образованию и воспитанности жены и матери (знание культурных традиций, умений, нрав и т. д.).

Данное завещание Чингиз-хана адресовано не только народам своего государства, но и престолонаследным сыновьям. И если интерпретировать завещание Чингиз-хана в контексте проблемы власти, то в нем Чингиз-хан предстает как дальновидный правитель и политик. В данном завещании Чингиз-хана высвечивается идея — прочная семья — основа силы и мощи государства. Для дальновидного политика является также важным благополучие семьи. И действительно, семья является тем первоначальным пространством, в котором будущие воины и полководцы впервые знакомятся с установленными в государстве порядками, с идущими от дедов традициями. Представления о долге, чести, отношение установленному порядку в государстве, к культурным традициям впервые закладывается в семье. В семье формируются качества, которые ценил Чингиз-хан — честность, мужество, отвага, преданность делу. В завещании Чингиз-хана кроется идея о том, что правитель не должен оставлять без внимания настроение в семье. Основой прочной власти правителя является обретение доверия в народе, благополучие и достаток в семье.

чингиз хан завещание духовный.

• 1. ?адыр?али Жалайыр. Шежірелер жина? ы. — Алматы: ?аза?стан, 1997.
• 2. Ельдесов Д. Тайная история Чингис кагана: Очерк, публицистика. Простор. — 2004. № 10 — С. 156.