Теории образования Древнерусского государства

Еще профессор Санкт-Петербургской Академии наук немец Т. З. Байер, не знавший русского языка, а тем более древнерусского, в 1735 г. в трактате на латинском языке высказал мнение, что древнерусское слово из летописей — «варяги» — это название скандинавов, давших государственность Руси. В поисках соответствующего термина в древне-северных языках, Байер нашел, однако, лишь единственно приближенно напоминающее «варяг» слово «вэрингьяр» (veringjar, имен. падеж множ. числа); лингвисты до сих пор затрудняются хотя бы искусственно смоделировать именительный падеж единственного числа от этого термина. Больше того, «вэрингьяр» упоминается в древне-северных источниках для обозначения «наемных телохранителей византийских императоров», как правило, называвших себя «русами» по происхождению, а не «норманнами» или «свеями», то есть прямо никак не свидетельствовали о своей причастности к Скандинавии.

Тем не менее, именно Байер заложил основу так называемой норманской теории происхождения государственности на Руси. И в XVIII в., и в последующие два с половиной столетия гипотеза Байера нашла поддержку эрудитов как из числа германоязычных ученых (Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлёцер) в России и за рубежом, так и среди русскоязычных (Н.М. Карамзин, В. О. Ключевский, А. А. Шахматов.). А патриотический запал М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова и др., как и нестандартные, по форме сочинения Ю. Венелина дали повод норманистам обвинять этих и последующих антинорманистов в том, что их сочинения — всего лишь плод патриотических настроений или хуже того — фантазия дилетантов. B итоге дискуссий сложились мощные, живые и поныне, «норманская» и «антинорманская» школы. При этом среди «антинорманистов», многие (например, И.П. Шаскольский) соглашаются с тем, что варяги — скандинавы, и одновременно утверждают, что они не принесли государственность на Русь, а лишь сыграли некоторую политическую роль как наемники при княжеских дворах и были ассимилированы славянами.

А.И. Попов, подвергший эти тезисы критике, назвав «бесплодными» споры «норманистов» и «антинорманистов». Не приводя какие-либо новые аргументы, он утверждает, что «происхождение слова варяг, несомненно, скандинавское — именно в силу того, что варяги являлись на Русь из северогерманских земель и исполняли здесь обязанности наемных дружин.

По-видимому, правильнее будет называть антинорманистами только тех ученых, которые в поисках объективных фактов нашли и отстаивают свидетельства того, что варяги и тождественные им русы — славяне. Столетие назад к ним относились ведущие антинорманисты С. А. Гедеонов и Д. И. Иловайский, а еще раньше — Александр Васильев.

В наши дни к серьезным выводам пришли независимо друг от друга лингвист П. Я. Черных, историки В. Б. Вилинбахов и А. Г. Кузьмин, причем последние двое выводили варягов из западных славян южной Прибалтики — от венедов Поморской Руси (Померании). Археолог П. Н. Третьяков на своей картосхеме вовсе не оставляет места славянам. Южная Прибалтика западнее устья Вислы у него заселена германскими племенами, а пруссы и венеды отнесены к балтийским, венеды даже к германским племенам.

И норманисты, и антинорманисты, ссылаются на Лаврентьевский список летописи. При этом большинство антинорманнистов, как и все норманисты сходятся на том, что варяги и русы — скандинавы. Этот источник использует большинство как отечественных, так и зарубежных специалистов варяжской проблемы, исходя из того, что он самый древний из уцелевших, а следовательно менее всех других подвергшийся поздним правкам переписчиков-соавторов.

Байер и его последователи норманисты события из Лаврентьевской летописи толкуют таким образом, что славянские и финно-угорские племена Приильменья, не сумев сами у себя порядка добиться, призвали из-за Балтийского (Варяжского!) моря наемных скандинавских (варяжских!) князей с дружиной. Но право же, Лаврентьевская летопись, при сравнительном изучении других (например, Ипатьевского, Троицкого, Хлебниковского, Радзивиловского и Новгородского) не дают оснований для подобных толкований.

Лаврентьевская летопись была составлена в 1111—1113 годах по преданиям, при участии или полном авторстве ученого монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, никогда не бывавшего в Новгородской Руси и писавшего в данном случае о событиях 200−300-летней давности. В трактовке интересующих нас событий могут быть и даже естественные неправильности, ибо Нестор был здесь отчасти компилятором уже существующей летописи, где отразились также вкрапления предшествующих переписчиков, а в еще большей степени, может быть, следовал установившейся устной традиции, в которой, как и в каждом фольклоре, возможны варианты. Очевидно, он и сам искал обоснования знатного (княжеского, королевского) происхождения рода Рюриковичей, ибо в ХII в. породнившемуся с императорскими и королевскими родами Европы дому Рюриковичей нужно было достойно выглядеть на должном генеалогическом уровне.

И все же нельзя согласиться с утверждением Шаскольского о том, что, «приписывая Байеру, создание норманнской теории, наши историки тем самым сильно преувеличивают роль этого ученого в русской историографии. В действительности, построение о возникновении Русского государства в результате „призвания варягов“ было сконструировано еще на рубеже XI—XII вв.еков составителем Начальной летописи. Байер лишь нашел в летописи это давно возникшее историческое построение и изложил его в наукообразной форме».

Изучение соответствующей антропонимической литературы, позволяет сделать вывод, что имен Синеус и Трувор (Трувол) у скандинавов вовсе не было. Поэтому некоторые норманнисты так трактуют текст Лаврентьевской летописи: Рюрик пришел с «синехюс» и «тру вор» (скандинавские слова — «свои дома» и «верная дружина»). Но ведь и имя Рюрик встречается в скандинавских именниках настолько редко, что современные антропонимические справочники отсылают нас к этому же «Рюрику легендарному в Новгороде», ничего не зная о нем по скандинавским материалам, а при упоминании о самом якобы призвании в Новгород ссылаются только на Несторову летопись.

Но зачем было славянам призывать, к себе для наведения порядка и устройства твердого правления какого-то безвестного князя? Ведь в Скандинавии (Швеции, Норвегии и Дании), как явствует из древне-северогерманской литературы, никогда не было чем-нибудь примечательного и известного Рюрика, которого можно было бы призвать для этой цели.

Из сводных сопоставимых данных мы теперь знаем, что в IX в. сквозь пласт балтийских (пралитовско-пралатышских) и финно-угорских племен, занимавших, соответственно, первые — полосу от низовий рек Неман и Западная Двина. Между верховьями рек Ловать и Днепр и до верховий реки Оки, а вторые — все земли севернее, вплоть до берегов Северного Ледовитого океана, и восточнее, до границы Евразии, — пробились и осели в верховьях бассейнов Днепра, Волги и вокруг Приильменья славянские племена. Археологи считают, что они прибыли с юга, из среднего Приднепровья, некоторые лингвисты (А.А. Шахматов, например) обнаруживали в их языке следы южных диалектов восточных славян.

Поскольку нас сейчас интересует версия о призвании варягов, которых призвали именно в Новгород, имеет смысл проанализировать данные об экологических особенностях новгородских земель, Приильменья. Это и сейчас, как и в прошлом — озерно-болотный край. По области разбросано около тысячи больших и малых озер, самое крупное из них Ильмень. Название это общеславянское, хотя обычно лингвисты считают его южнорусским или польским. Некоторые норманисты, утверждают, что в скандинавских языках «иллмэни» означает «злые люди, негодяи», истолковывая это в том смысле, что местные обитатели были злобны в отношении плававших там скандинавов, и те так назвали озеро. Однако эти норманисты не объяснили самого главного: почему же местные племена, финно-угорские ли, славянские ли, приняли это оскорбительное или вовсе непонятное для них название, данное проезжими бродячими дружинами не столько купцов. Ибо выбор предлагаемых из Скандинавии товаров был предельно скуден, сколько грабителей, а не имели еще до появления здесь скандинавов своего, понятного им всем названия. Неужели и на это аборигены были неспособны?

Древнерусские тексты сохранили и другие названия Ильменя, также славянские — Мойское и даже. Русское море. В него впадает 50 рек, а вытекает одна — Волхов, которая через Ладожское озеро, или Нево (финское — «болото») соединяет Ильмень с Балтийским морем.

Новгород впервые упоминается в летописях под 859 г., причем как город словенов. Если сравнить экологию всего Приильменья, то можно заметить, что при всех прочих равных данных с самого начала заселения словенами Приильменья неоспоримое преимущество перед Новгородом имело южное Приильменье. При тех же водных путях, одинаковых почвах, климате, заболоченности и составе флоры и фауны южное Приильменье имело два важных стратегических плюса. Во-первых, речной путь с волоками соединял именно бассейн Ловати с Западной Двиной, Волгой и Днепром, открывая, таким образом, выход в Балтийское, Каспийское и Черное моря. А из Волхова, на берегах которого расположился Новгород, еще нужно было преодолевать бурное «море», то есть озеро Ильмень. Во-вторых, и это наиболее существенное преимущество — в южном Приильменье бьют из-под земли естествeнныe соляные источники, давшие в руки туземцев «золото раннего средневековья» — соль.

Чтобы яснее была значимость этих обстоятельств, напомним, что великий торговый речной путь, существовавший по сведениям арабских источников в IX—X вв. из Каспия по Волге, пролегал далее в Балтику через Западную Двину или Днепр (опять же далее через Западную Двину), вовсе не нуждаясь для торгового обмена в бассейне Ильмень-озера; если не считать одного из важнейших товаров — соли (причем качественнейшей!), монополистом которой была Руса.

А торговый путь из Скандинавии в Византию, — называемый «из варяг в греки» — проходивший по рекам Восточной Европы, мог бы быть в два раза короче и каждый из двух вариантов всего с одним, а не с двумя волоками меж бассейнами рек. Вот эти варианты: по Висле-Бугу и Припяти-Днепру в Черное море или же по Западной Двине, ее притоку Лучесе и Днепру.

Открытие археологами летом 1972 г. каменной крепости у впадения реки Волхов в Ладожское озеро, о которой, например, Ипатьевская летопись под 1114 годом сообщала: «В этот год Мстислав заложил Новгород размерами более прежнего. В этот же год заложена была Павлом посадником Ладога камнем на присыпке из песка», что подтвердило факт мощного славянского форпоста на севере на месте прежде деревянной крепости, по существу замыкавшего и делавшего безопаснее от пиратов «путь из варяг в греки». То есть торговый путь самих славян по своим землям в Византию, а не скандинавов через пласты финно-угорских и славянских земель. Да и традиционные товары, продаваемые русами в Византии, свидетельствуют в пользу славян:

· в Царьград доставлялись меха, мед и воск, а также рабы (пленники, захваченные в стычках со степными кочевниками).

Но с самого начала расселения славян в Приильменье особое значение имела соль, добываемая из местных, бьющих из-под земли рассолов. Не может быть, чтобы это богатство не было освоено местными финно-угорскими аборигенами еще до прихода сюда славян. Совершенно очевидно, что пришедшие сюда в VIII или в первой половине IX в. словене, не знавшие искусства солеварения, освоили его и стали развивать соляной промысел, то ли с помощью местного населения, захватив в свои руки сбыт-продажу, или же отобрав у финно-угров и само солеварение.

У слияния рек Полисть и Порусья возник или развился на месте существовавшего финно-угорского поселения город солеваров Руса. Солеварение с тех пор именовалось «русское хозяйство» («хозяйство рушан», как назывались, согласно письменным свидетельствам разных народов, и называются в течение всего прошедшего тысячелетия, до наших дней, жители этого города — в современном городе Старая Русса.).

Часть историков (например, В. О. Ключевский, Е.А. Рыдзевская) склонны видеть в термине «рус» даже не столько этническую, сколько социально-экономическую характеристику более дородной, родовитой части общества Руси. И они правы. Ибо кто бы ни пытался объяснить значение слова «рус», «русы», «росы» лингвистически, все неизбежно склоняются к тому, что слово это означает «дородный», «богатый» или имеет аналогичную социальную окраску.

Итак, в Южном Приильменье наметилась с IX в. социально-экономическая верхушка «русь» — как среди восточнославянских, так и финно-угорских племен. Больше того, если слово «русь» означало у всех индоевропейских народов «богатый», «дородный». Даже «знать» для раннего средневековья иногда даже (княжеский дружинник"), то «славянин» в восточнославянском обществе означало «простолюдин». Таким образом, «русь» и «славянин» выступают не только и не столько в значении этнонимов внутри славянского общества, сколько в значении соционимов.

Итак, сущность термина «русь» — соционим, а не этноним. То обстоятельство, что южноприильменские славяне отличались от всех других славян (новгородских льноводов, рыбаков, животноводов и земледельцев) дополнительным специфическим хозяйственным занятием — солеварением — должно было дать синоним их названия по хозяйственному признаку. И корень «вар» (от глагола «варити», то есть выпаривать соль) лег в основу синонима названия русов — варяг, варяга, то есть солевар!

При прочих равных условиях, в которых находились населенные пункты всего Приильменья и Новгорода, Руса имела несравненное предпочтение перед всеми ими. И на первых порах, что возможно отмечалось в несохранившихся первых письменных свидетельствах; она если явно не преобладала политически над всем Приильменьем (а Новгород — новый город — возможно, возник позже, о чем свидетельствует и само название), то все же имела явное экономическое преобладание. Во-первых, Русь (Русу?) называют все арабские источники, говоря о торговле по великому волжскому речному пути, хотя Руса, не лежала на нем, чаще всего не вспоминая при этом о Новгороде. Во-вторых, возле Русы, в Осно. В устье реки Ловать, оснащались флотилии русов, идущих по пути из варяг в греки. И именно русы, может быть именно в силу оснащения в своих владениях и в то же время в силу большей действительной дородности, всегда бывали, оснащены лучше. В-третьих, Железные ворота и железная цепь, преграждавшая путь судам до получения с них пошлины, согласно известной легенде, была не возле Новгорода или еще где-нибудь на пути из варяг в греки, а возле Русы, на реке Ловать. И, наконец, сам путь из варяг в греки нигде не упоминается в древнесеверогерманских письменных источниках. Более того, путь не имеет также и никакого скандинавского названия типа «путь из свеев» или «путь из урман».

Руса, как город, то есть как селение с промыслами, рассчитанными, на торговлю (солеварением и продаже соли), возник еще до прихода сюда, на финно-угорские земли, славян в VIII — начале IX века. Руса, как район, насыщенный соляными источниками, не могла разрастаться как многолюдный город из-за своего местоположения — на «островах» — «холмах» — «веретиях». Экономически сильная верхушка южно-приильменских словен носила имя русов, и это нашло свое отражение в топонимах — Руса, Околорусье, Русье, или Ручье, в гидронимах — Порусья, две реки Русская, Русское море. За свои, отличавшие их от всех окружающих словен хозяйственные занятия солеварением, русы, получили от остальных словен название варяги.

Варяги вели торговлю солью среди единоплеменников словен, в том числе и с новгородцами, а также с финно-уграми далее на северо-восток, северо-запад и юг. И, конечно же, располагая хорошей дружиной для охраны своих торговых караванов, — сухопутных или, речных — они, как и все прочие славяне, не отказывались от дополнительных доходов за счет наложения дани на захваченных врасплох единоили иноплеменников.

Образец порядка являли им соседи, бывавшие у них ежегодно помногу раз — и как торговцы солью, и как дружинники со своим предводителем, жаждущим получить дань в дополнение к своим богатству и дородности. Новгородцы обратились к предводителям соседей варягов-русов, живущих за Варяжским морем (о. Ильмень) и этими предводителями оказались словене Рюрик с его братьями. Рюрик — имя чисто славянское. Оно означает «сокол-ререг», то есть «сокол малой породы». Не случайно в родовом знаке Рюриковичей присутствует этот символ — сокол. Синеус и Трувол также славянские имена (присутствуют в некоторых средневековых текстах).

Чтобы удержаться у власти в Новгороде, Рюрик вынужден был привести с собой из солеваренной, варяжской Русы дружину солеваров-русов, то есть варягов; впоследствии, уже при преемниках Рюрика, факт, что Рюрик и его дружина Русы были варягами (солеварами), нанятыми для наведения порядка в Новгороде. Политически трансформировал этимологию термина варяг из солевара также и в наемника, наемного дружинника. А так как и последующие князья-рюриковичи могли удержаться у власти в Новгороде и на других, подчиненных им землях Восточной Европы, лишь опираясь на наемников, которых они набирали уже не только в Русе, но и отовсюду, откуда они приходили. В том числе и у ближних и дальних финно-угров, а также скандинавских бродяг-эмигрантов, то термин варяг обрел политическое значение — «наемник».

Руса, которая, как уже отмечалось, расшириться не могла по природным причинам и отставала в росте от Новгорода, утратила характер политически и экономически совершенно независимой единицы, превратившись в вотчину новгородских князей-рюриковичей. Новгород же в силу этого обстоятельства и укрепления феодальной верхушки в городе и в подчиненных ему землях (вероятно стараниями выходцев-русов из социальной верхушки Русы) политически окреп и захватил главенствующее положение не только в Приильменье, но и далеко вокруг. Термин же вотчины Рюриковичей Руса и знати русов утвердился как основа государственного названия Новгородской, Карпатской и Киевской Руси.

В 860, 861 и 862 годах изгнали варягов за море (озеро Ильмень), и не дали им дани, и начали сами по себе править; и не было у них порядку, И пошел род на род, и были у них усобицы, и воевать начали сами против себя. И решили они сами между собою: «Поищем себе князя, чтобы владел нами и судил по закону». И пошли за море (озеро Ильмень), к варягам, к руси, как зовут сами себя же варяги; русь — это то же дружеское самоназвание, как дружески зовут себя норманны, англичане, дружески же готы; так и эти. И сказали в (городе) Русе чудь, словене и кривичи: «Вся земля наша велика и обильна, а порядка на ней нет; пойдемьте княжить и владеть нами». И собрались три брата с семьями своими, сами возглавили всю знать и пришли. Старейший Рюрик сел в Новгороде, другой Синеусв Белоозере, а третий — в Изборске — Трувол. От них и прозвалась новогородская земля Русская: люди-то новгородские тоже из рода варяжского, прежде именуемого словене. Через два года Синеус умер, затем и брат его Трувол, а Рюрик принял всю власть, и роздал дружинникам своим города: этому Полоцк, тому Ростов, другому Белоозеро. И в тех городах стали находиться варяги; а первые насельники в Новгороде словене, в Полоцке кривичи, в Ростове меря, Белоозере весь, в Муроме мурома, и теми всеми владеет Рюрик".